Александр Климов - Венецiанская утопленница

Криволап взобрался на колокольню церкви, обогнав солнце за горизонтом, и споткнулся о пневматическую винтовку с оптическим прицелом, что намекало на её способность бить далее обычных десяти метров.

Чай, шатаясь, спустился к реке. Рукой он разбил лёд и стал смывать кровь с лица, читая по памяти бабушкин заговор:

– На море, на океане, на острове, на Буяне, лежит бел-горюч камень Алатырь. На том камне, Алатыре, сидит красная девица, швея-мастерица, держит иглу булатную, вдевает нитку шёлковую, руда жёлтую, зашивает раны кровавые. Заговаривая я раба Божьего Чая от порезу. Булат, прочь отстань, а ты, кровь, течь перестань.

Секретарь поймал моряка в прицел и спустил курок.

Чай ойкнул и рухнул срубленным деревом. Вода обхватила Готтоффа и медленно потащила под лёд. Его губы в розовой пене шептали:

– На море, на океане…

Криволап обследовал весь берег реки, но тело моряка не обнаружил. Он прошёл несколько раз вдоль и поперёк, пока солнце не рухнуло обратно за горизонт. Жаль было потерянного до спектакля варяга, но в городе оставалось ещё много других кукол, нити к которым он всегда держал намотанными на пальцы.

Трактир. Из самоваров пьют чай и водку. Балалаечник тихонько наигрывает на расстроенном инструменте мелодии своего детства, дозволенные цензурой. Хозяин-трактирщик за прилавком протирает стаканы тёмно-бурым рушником. Людей в зале немного. Пьют тихо. Не слышно ни споров, ни веселья.

Мужик пришёл из деревни пешком за двадцать вёрст – лошадь торговать. Цыгане продали ему крашеного козла со спиленными рогами, и теперь они, как два брата несчастных родителей, сидят у одного стола и делят тарелку квашеной капусты.

Цыгане неподалёку оккупировали бильярдный стол и подсчитывают на нём мелочь, периодически они поглядывают в сторону скупо обедающего под портретом государя городового.

– Какой, однако, мерзавец – господин губернатор! – нарушает тишину трактирщик.

Большая новость! Посетители улыбаются, каждый имея что добавить к объявленной новости.

Городовой скучнеет. Он не приглашён на свадьбу и громко жуёт, глуша вокруг себя любые посторонние звуки. Снимает фуражку, кладёт её на стол, и весь его вид становится сугубо штатским. Жгучая обида травит ему душу.

Это он первый встретил героя «Варяга».

Это он следил, чтобы депутаты дальше постоялого двора не показывались и следствие саботировали.

Купцы и торгаши платят губернатору, подарки делают на именины и государственные праздники… Кто им напоминает? Кто окна бьёт забывчивым господам? Он один. Другой бы шпану нанял для хулиганских действий, а он экономит бюджетные средства.

Губернатор давно обходит его. Вот вчера был приём с объявлением помолвки. Весь город съехался к губернаторскому дому. Погода лютая. Публика дерзкая. Полицейский следил за маневрами саней и экипажей, а всей благодарности от начальства – один фужер прокисшего шампанского, и за бакенбард, как мальчишку, потрепали.

– Шампанского! – заревел служивый, отбросив ложку с опостылевшими щами.

Цыган рассыпал в испуге мелочь. Монеты золотыми цыплятами разбежались в разные стороны и спрятались в лузы.

Половой побежал через зал, извиваясь всем телом. Мягкий перезвон бокалов сопровождал движение бутылки.

Трактирщик отметил в толстом гроссбухе и продолжил вещать в народ:

– Казнокрад и пьяница наш губернатор. Я вам верно говорю. Вы все меня знаете. Я врать не буду.

Городовой выбил пробку и из горла высушил бутылку в несколько глотков, крепко высморкался и потребовал ещё.

– Дорог в городе нет. У меня вчера свинья ногу сломала, перебегая улицу. Гипс обошёлся в три рубля. А если бы все четыре ноги поломала? Это какой убыток? – пальцы свиновода заиграли на костяшках счётов. – Пятнадцать рублей!

Крестьянин с козлом зажмурился, мечтая о трёх рублях.

Бурлаки заволновались по углам и забурчали насуплено:

– Вот он плотину строит. Это зачем? Чтобы царю пыль в глаза пустить! Я вам говорю! Это – фикция!

– Шампанского!!! – Полицейский встал во весь рост и упёрся затылком в потолок. – Шампанского, человек!!!

Взмыленный официант пронёсся мимо группы воров и убийц, заглянувших в трактир на огонёк и теперь сомневающихся в правильности своего выбора.

– В городе мусор с позапрошлого года лежит. Я не говорю, что это плохо. Это пахнет. Весна. Затем лето будет. Я вам говорю. Будет вонь.

Крестьянин толкнул козлиную морду прочь от миски. Козёл обиделся, пригрозил пеньками рогов, затряс бородой и пожевал зубами нестиранную скатерть.

– Бандитов сколько. Страшно на улицу выйти! – Трактирщик примирительно огляделся. – Прошу прощения! Я вам говорю.

Уголовная публика милостиво кивнула в ответ.

– И опять же – плотина. За наши деньги. Я вам говорю. Вы посчитайте, как я считаю. Ему благодарность будет…

– Не будет! – Городовой грохнул пустую бутылку об стол, и тот с перепуга сложился на полу в поленницу.

– Как же не будет? – удивился трактирщик, – Куда же он денется?

– А мы ему в морду! – пискнул дирижёрский голос из тёмного угла.

Полицейский оглянулся и никого не увидел.

– Шампанского!!! – ненасытно взревел он. Половой подбежал, но на подносе вместо бутылки шампанского стоял графин с водкой и маленький-маленький бутерброд с маслом.

– Что же? – городовой взял двумя пальцами бутерброд и осмотрел его со всех сторон. – Не хочу. Не буду.

Бутерброд ушёл козлу под одобрительное блеяние. Крестьянин в край расстроился, видя, что явится домой и без коня, и похоже, козёл тоже в полицию уйдёт. Что же? Там лучше. Там кормят. Опять же уважение к форме будет иметь.

– Не хочу… – протянул служивый и медленно, аккуратно наполнил рюмку водкой. – Не хочу, чтобы командовали тут всякие!

Полицейский покачивался и смотрел только внутрь себя. Трактирщик вышел из-за стойки.

– А что сделать можно? – огляделся он. – Ничего. Я вам говорю. Вот и свадьба в его доме будет. За чей счёт? Вы посмотрите.

Городовой грохнул кулаком по стене – образовалось новое окно с видом на набережную, натянул на уши фуражку до треска, затянул ремень покрепче и сдавленным голосом постановил:

– Наведу порядок!

Сегодня с утра в храме было полно народу. Негде свечу поставить. Виной тому не то утренний холод, не то глубокая вера.

Деревянный пол скрипел и прогибался под каблуками, коленями, лбами…

Мальчик-служка весело пробежал через зал, подбрасывая и вращая в руках корзину для пожертвований. Грошик долу не упал.

В церковном киоске бойко торговали платками, календарями на будущий год с изображением овец и Богородицы с младенцем.