Анна Степанова - День середины лета [СИ]

А ведь в далекой, почти забытой, жизни он — другой он, еще до ошейника — был совсем не убийцей, но лекарем. Важным, самоуверенным болваном, не один год верно лечившим старого больного лорда с кучей нетерпеливых наследников. Потом старик, как и следовало ожидать, помер — по всем симптомам, сразу от трех разных ядов. Дурак-целитель же оказался крайним — однако, к счастью, вовремя смекнул, что к чему, и схоронился… Почти семь лет прожил он в глухой деревеньке, притворяясь самоучкой-знахарем да копаясь потихоньку в земле. Но оказалось вдруг, что о нем не забыли — новый лорд, страшась учиненных Наследником проверок, все силы бросил на поимку опасного свидетеля.

"Знахарь" бежал, надеясь обосноваться на Южном.

И, вместо этого, попался стае хозяина…

Послушные псы вонзили крохотный шип ему в шею — заговоренный, заклятый самим Взывающим к Поклонению. И цепи сомкнулись, сотворив из блудной шавки преданного Пса. Шип растворился в крови уже спустя десять часов — но заклятие осталось, лишь окрепнув. Теперь оно не было привязано к хрупкой занозе, отравив все тело, подобно черной лихорадке.

Но верный Пес был этому только рад. Прошлая бестолковая жизнь теперь не имела никакого значения. Служить для него оказалось счастьем.

И сейчас зубы его — простые человеческие зубы — по-собачьи зудели, желая вонзиться в шею ненавистного Волка. Того, кто убивал его братьев. Из-за кого хозяева (он это чувствовал) не в духе…

Но сегодня, похоже, был не его, но их, волчий, день…

Казнь состоялась под настороженный ропот люда, не верившего до последнего, что господин Гильдмастер решится-таки воспользоваться своим древним правом не только палача, но и судьи — правом, о котором не вспоминали уже без малого триста лет.

Последнего же пса волки окружили незаметно — он и не понял, когда тонкий дротик, в точности такой, как были у погибших товарищей, погрузил его тело в предательский сон. Пес вопил и выл беззвучно, остатками мыслей, призывая хозяев на помощь — да все никак не мог пошевелить и пальцем. Ему не жаль было погибать — но до смерти обидно казалось сдохнуть вот так, даже не порвав врагов напоследок. Словно труп, его торопливо сгрузили на подводу, и повезли куда-то, не заботясь о тряске. Затем, все столь же неподвижным, оставили надолго в сарае, пропахшем сеном, лошадьми, гнилым тряпьем и недавней кровью.

А спустя бесконечно долгое время дверь открылась, впуская Волка и знакомую самку… Девицу он сразу вспомнил, ведь и она могла стать тогда частью стаи! Но предпочла сбежать, трусливая дрянь! Предатель!..

От безысходной, злой ярости Пес захлебнулся рычанием.

— У тебя не так много времени, Илл'а, — хмуро заметил Волк, рассматривая Пса с брезгливостью. — Если эта тварь очнется раньше, чем сработает твое лечение, мне придется его убить, и наша договоренность потеряет силу.

— Мог бы не говорить об этом с такой явной надеждой! — мрачно буркнула девчонка, обнимая лицо неподвижного Пса ладонями. — Лечение сработает, я уверена. К тому же, этот дядька спас меня тогда от обращения. Я очень ему обязана…

Безумная боль охватила Пса в этот миг. Он больше не слышал голосов своих мучителей, лишь чувствовал жар и захлебывающееся ударами сердце — словно маленькая дрянь одним махом вскипятила ему кровь.

А потом вдруг разом лопнули цепи, хлыстом полоснув по сердцу, голове и горлу — и, всего на миг, мысли стали ясными и острыми. Бывший Пес осознал себя — но тут же погрузился в беспамятство.

— Хватит! — за талию оттащил Таргел Илл'у от знахаря. Ногой распахнул дверь сарая и выволок упирающуюся, не вполне пришедшую в себя, девушку на воздух.

Она обмякла в его руках, тяжело дыша, с кружащейся головой.

— Самоуверенная девчонка! Тебя саму кто потом на ноги ставить будет? — встряхнул ее, перед тем, как ослабить хватку.

— Так ты, вроде, одаренный? — отмахнулась она вяло — и тут же сползла вниз, на пыльную, примятую травку. Растянула губы в усталой, довольной улыбке. Беспокойство "господина лорда", пусть и скрытое за резким тоном, приятно согрело душу.

— Лекарь из меня… — буркнул мужчина с досадой.

Подал знак мнущемуся в стороне караульному, затем и сам, ничуть не смущаясь, даже с каким-то облегчением, уселся рядом с Илл'ой, пальцами зарылся в траву, вытянул длинные ноги, безжалостно утопив в рыжей пыли каблуки дорогущих сапог.

— Думаешь, если б я в этом силен был, стал бы тебя, храмовую девочку, вмешивать? — жмурясь солнышку, проговорил беззаботно. — Вытряс бы еще вчера все нужное — а там уж сами как-нибудь… Впрочем, — он сделал вид, что задумался, — еще и теперь не поздно… Хороший целитель, вопреки твоим словам, среди моих людей найдется…

— И где же он? — мстительно прищурилась Илл'а, уже точно зная, что деваться Таргелу некуда. — Не здесь ведь, я права? Пока еще доберется, пока обучится… Нет, я, конечно, напишу, что и как (дело серьезное, не до скрытности), — передашь письмецо своим целителям… Но… тебе ведь и кто-то под рукою нужен? Чем я не подойду?..

— Ну-ну… И как же долго наш болезный проваляется? — резко ушел мужчина от опасной темы.

— Допрашивать будешь? — поморщилась девушка. — Очнется-то скоро, но хоть час ему дай, в себя прийти… А про обращение я тебе и так расскажу — все, что от него узнала, пока снимала путы…

Слушал ее Таргел серьезно и внимательно, без тени оскорбительной снисходительности, без толики высокородной спеси. "Вот умеет же человеком быть!" — даже подумалось Илл'е, однако мысль эта быстро потерялась в ворохе куда более занимательных и тревожных.

От появления в порту Небесного Города незваных гостей меньше месяца прошло — а зараза из обращенных безумцев успела, по словам лорда-дознавателя, расползтись едва ли не по всем городкам ближнего побережья! И это притом, что Взывающий к Поклонению Кораг — единственный из пришельцев, способный обратить в рабство почти любого! Глубочайшее изумление доселе вызывала невиданная пронырливость сего господина. Так что разгадка таинства вербовки пришлась как нельзя кстати…

— Хотя радоваться тут нечему, — мрачно подвел итог Таргел. — Если бы он лично своих псов обращал — мы бы и горя не знали! А так… Сложно представить, сколько народу Взывающие своими амулетами угробят!..

— Почему же сложно? — здраво возразила девушка. — Шипы, на которых делались подчиняющие заговоры, принадлежат кистянке болотной. У нас она растет лишь в соленых топях в окрестностях Крама… Может, и у чужаков на родине встречается — даже наверняка, раз они ее свойства знают… Но не в том дело… Срезанное и высушенное, это растение хранится не больше трех недель, затем рассыпается в пыль. Потому-то его наши травники почти не используют…