Александр Гром - Харальд Смелый

Впрочем, если говорить честно, меня останавливали не вышеперечисленные препятствия, а обыкновенный человеческий стыд. Ведь фактически что получается? Пока у меня все складывалось благополучно про Лауринэль, по большому счету, я не думал, вспомнил же сразу, как только вышвырнули вон из Англии. Лауринэль отнюдь не глупа, чтобы это понять. И она, естественно это поймет, хотя виду, конечно не подаст. А я так не хочу… Жить рядом с любимой женщиной и бояться честно без угрызений совести посмотреть ей в глаза. Нет, нет, это не по мне. Что ж, значит о Лауринэль не стоит даже мечтать. Сам виноват. Кругом виноват… Веки мои, отяжелев, сомкнулись и я, наконец, уснул.

Пробудился от чьего-то пристального взгляда. Смотрел, естественно, Булат. Смотрел настойчиво, с глубокой укоризной.

— Хозяин! Р-р-р! Хочу есть, — напористо заявил он, едва заприметил мои раскрытые глаза.

— Потерпишь, — отшил я его поползновения изгнать меня с кровати и спрятался с головой под легкое, мягкое покрывало.

— Хозяин, я голодный. Очень! — попытался он надавить на жалость.

— Так ты ведь вчера ел, — невинным голосом отозвался я из своего логова. — Неужели на неделю не хватит? Вот проглот!

— Р-р-р! Так ты еще и издеваешься над несчастным, погибающим от истощения псом? — возмутился Булат, сунув под одеяло влажный, холодный нос. Негодяй пытался нащупать меня, но безрезультатно. Я мигом откатился на середину необъятной кровати, а нахальство Булата не простиралось столь далеко, чтобы ступить на нее хотя бы передними лапами.

— Вылезь, бессовестный, — стал слезно просить он, — не то смерть моя будет на твоей совести. Учти это, Хозяин!

— Ладно, уговорил, — высунув наружу нос, неохотно согласился я, — все равно ведь теперь не отстанешь.

— Конечно, нет, — для пущей убедительности Булат зловеще клацнул мощными челюстями, — так что лучше пошевеливайся.

На пару мы довольно основательно подкрепились, после чего Булат остался предаваться лени в столовой, я же спустился на этаж ниже, в кабинет. Неразгаданная тайна картины не давала мне покоя, манила предчувствием удивительности, хранимого ею секрета. Вновь устроившись в кресле, я, не спеша, добросовестно стал пытаться решить загадку заданную Лауринэль. Довольно скоро у меня все получилось.

Сконцентрировав внимание сначала на водорослях, я представил, что они лениво задвигались, едва изгибаясь по спокойному течению речушки. И они действительно зашевелились! Затем пришла очередь рыбок. Их плавники, слабо дрогнув, быстро замелькали, а сами они метнулись к ближайшему укрытию — большому кусту водорослей. Оттуда их спугнула небольшая шустрая щучка, до этого искусно прятавшаяся среди стеблей и листвы растения. Вот с легким поскрипыванием закачались высокие сосны, увенчанные наверху пышными кронами. Застучал по могучему стволу красноголовый дятел, появившийся непонятно откуда. Запахло хвоей, корой, свежестью чистой воды, словом, повеяло привычным дыханием скандинавского леса.

Все свершившиеся, вышеперечисленные чудеса могли означать лишь одно: к мудреному замочку, оберегавшему тайну картины, нужный ключик я подобрал.

До самого вечера я любовался на оживший пейзаж. И признаться, это занятие мне нисколько не надоело. А утром следующего дня меня вновь с неодолимой силой потянуло в кабинет. На сей раз, картина поразила меня еще больше. На ней появились гномы!

К речушке они спустились со склона пологого взгорка, поросшего цветами, травой и кое-где молодыми соснами. Было их пятеро, каждый вел в поводу небольшого конька и имел при себе оружие. У воды они наполнили бурдюки, а заодно напоили животных. Еще, они о чем-то улыбаясь, говорили, но о чем именно слышно не было совершенно. Вскоре они уехали, и окружающий речушку пейзаж вновь опустел. Значит, окончательно убедился я, картина Лауринэль является своеобразным окошком в какое-то реальное место. Гм, где только, интересно, оно находится? Может в Солнечной долине или где-нибудь неподалеку? Кто знает…

Я приходил в кабинет еще три дня, оживлял волшебное полотно и наблюдал за гостями речушки, но теперь посещали ее одни лесные звери: олени, волки, лисы, зайцы, кабаны и даже пару раз громадные медведи. А потом, на четвертый день, я увидел Лауринэль…

Появилась она на узкой тропинке, петляющей между могучими стволами сосен. С собой у ней был лук, колчан с десятком стрел, охотничий нож да подстреленный заяц. Подойдя к речке, Лаурэле умыла лицо в прогретой солнцем воде и уселась отдохнуть на траву, спиной опираясь на растущее поблизости дерево. Я жадно всмотрелся в дорогие черты и едва не застонал от происшедших перемен. Прежде веселые, зеленые глаза заполнила тоскливая безысходность. Прелестный, свежий румянец на нежных щечках исчез, уступив место бледности. Руки, красивые и ухоженные, тоже выглядели иначе, чем год назад. На узких, изящных ладошках виднелись водянки вперемешку с мозолями. Безымянный палец левой руки и средний правой были сбиты в кровь, а холеные, длинные ногти оказались теперь коротко подстрижены. Все это, совершенно определенно указывало на то, что жизнь у Лауринэль изменилась не в лучшую сторону.

— Но почему, любимая? Почему? — без устали спрашивал я, стоя у картины. — Почему ты так измождена? Что с тобой случилось? Любимая, отзовись… Расскажи о своей беде…

Но, увы, она не слышала меня…

У речушки Лауринэль пробыла недолго, минут десять, может пятнадцать. А ушла тяжелой походкой, смертельно усталого морально и физически человека.

Вослед за ней засобирался в дорогу и я. Куда? В Солнечную долину естественно. А куда же еще? Даже если Лауринэль там нет, то узнаю у ее родичей что и как, и из этого буду исходить дальше. Булат мое решение поддержал с большой готовностью. «Куда ты, туда и я» — сказал он.

С собой решил взять, не взирая на лето, палатку с теплыми вещами. Дело в том, что я понятии не имел, сколько времени займет мое путешествие. А оказаться лютой зимой в легкой одежде, и без какой-никакой крыши над головой что-то не хотелось, несмотря на железное здоровье. Конечно, все насчет кратчайшего, удобнейшего пути к горам Высокой Короны я мог бы узнать у Лауринэль в пору наших былых бесед, но тогда для разговоров хватало других тем. И я попросту позабыл ее об этом расспросить. Не поговорил я, увы, на сию тему и с мастером Флоином. А эльфы с гномами, несомненно, имели самые точные сведения, касающиеся передвижений по данной части Скандинавии. Иначе быть не могло. Но что теперь попусту сожалеть? Тем более общее направление мне известно: юго-запад Континента.

На этом маршруте особую озабоченность вызывали горы Колючего Ремня, по слухам не преодоленные еще ни одним человеком. Их неприступность объяснялась не головокружительной высотой вершин и непомерной отвесностью склонов, а испокон веков проживающей там нечистью, пылающей ненавистью к людям, эльфам и гномам. Человеческое племя — орки, гоблины, тролли и цверги почему-то выделяли особо: взяв в плен, мучили, прежде чем убить с очень изощренной жестокостью. Тогда как эльфов с гномами держали в более-менее приемлемых условиях, пока не решался вопрос о выкупе. За людей выкуп не брали… Ну да, по крайней мере так гласила молва. А там… Кто его знает.