Александр Гром - Приключения Алекса

— Твари! — Рыжик с отвращением плюнул в сторону ушедших в Спокойные Земли убийц. — Чтоб вам там и остаться на веки веков. Тьфу!

Последующие четыре дня прошли, как один, никаких происшествий и все то же однообразие пустынных, диких просторов. Времени поразмышлять хватало, и размышления эти были отнюдь не веселого плана: Старый Бэн, Белый, верный троллюшка, Робин со своей отважной ватагой живым укором вставали перед глазами. Вдобавок ко всему Арнувиэль вспоминалась не иначе, как в том проклятом стеклянном гробу из моих кошмарных снов. И Я ничего не мог поделать с этим навязчивым видением. Другой ее, как я ни пытался, представить не мог. А при одной только мысли, что сон вещий, меня до мозга костей пробирала дрожь. Янит за прошедшие дни вряд ли обмолвился больше чем десятком-другим слов, гном с великаном тоже примолкли. Можно было подумать, что наша компания дала обет молчания…

Радовала пока одна лишь погода: дни стояли теплые, сухие. Поблекшая синева бездонного неба разнообразилась стадами белых кудрявых барашков-облаков, неторопливо пасущихся на своих далеких пастбищах. Все несколько оживились, когда унылые просторы, степей уквасились пока еще небольшими группами деревьев. Фруктовых деревьев! Усыпанных со всей щедростью, природы: грушами, яблоками, сливами, абрикосами. Попадались даже такие экзотические диковинки, как персики виноград, чьи отяжелевшие от гроздей лозы оплетали редкие руины, а то и соседние стволы деревьев. И чем дальше мы забирались в этот фруктовый рай, тем он становился гуще, а наши истосковавшиеся по витаминам желудки тяжелее. Да и как было удержаться от многочисленных соблазнов, развешанных буквально под носом? Вероятней всего, этот огромный сад принадлежал какому-то богатею-барону, а то и герцогу. В давно прошедшие времена… Где теперь тот толстосум? А разросшийся до размеров леса сад остался…

Первым сдался Рыжик.

— Все; — умоляюще глядя на янита, прохрюкал он, — не могу больше. Пузо мое вот-вот лопнет по швам. Давайте, друзья, остановимся да малость передохнем.

Не дожидаясь ничьего согласия, маленький обжора тяжело сполз с Уголька и распластался на траве, возле раскидистой старой яблони. Понимающе переглянувшись, мы впервые за долгое время улыбнулись друг другу. После чего присоединились к блаженствующему гному. А тот лежал, поглаживая вздутый живот и с отвращением созерцал висящие над головой крепкие краснобокие яблоки.

— Съешь еще; — издеваясь, предложил Джон и потряс согнувшуюся под тяжестью плодов ветвь, — все-то ты, бедняжка, жалуешься на недоедание. — Мол, уж давно позабыл, что такое настоящая сытость. Так чего, спрашивается, развалился? Жуй, не ленись, пока есть.

Несколько яблок оторвались от ветки и довольно чувствительно стукнули Рыжика по лбу.

— Че, ваще спятил, придурок? — осуждающе рявкнул раздраженный гном, с трудом приподнимаясь на локте. — Ща как долбану по стволу своей секирой, так и засыпет тебя в этом красном дерьме. Усек, балда?

— Ага, — Джон самодовольно оскалил крупные белые зубы, — только чтобы заставить тебя сейчас подняться, требуется нечто большее, чем еще пара, шишек на башке. — А уж раззадорить помахать секирой может, пожалуй, только чудо. Знаешь… — тут Джонни сделал глубокомысленную паузу. — Есть еще один хороший метод обрести былую подвижность.

— Хороший, говоришь? — клюнул на удочку, ничего не заподозривший Фин-Дари. — Хм, любопытно. И какой же?

— Сунь два пальца поглубже в рот и сделай: ы-ы-ы! — откровенно заржал великан.

— Нет, вы слышали? — призвал нас с янитом в свидетели позеленевший от «совета» гном. — А еще другом называется. Вражина! Вот я те через часок вспомню: ы-ы-ы! Сам блевать будешь дальше, чем, видишь.

— На что спорим? — хитро прищурился Джон. — На десяток щелчков не забоишься, малец?

— Да пошел ты, — отмахнулся негодующе гном, — знаю я твои щелчки. Впору стены укрепленного замка ломать.

Увлекшись перипетиями словесной схватки, мы проявили беспечность, позволив едва не вплотную приблизиться чужаку, воскликнувшему веселым, насмешливым голосом:

— Ба! Что я вижу! Опять Маленький Джон обижает маленького лиса Фин-Дари. Нехорошо!

Вздрогнув от неожиданности, мы, вскочив на ноги, повернулись. Испуганный Рыжик и тот позабыл про свой натрамбованный до отказа живот. Перед нами стояла смеющаяся, стройная женщина в пятнистых штанах и плаще, с наброшенной на крепкие плечи желто-крапчатой шкурой. Тридцати-тридцати двух лет, она была хороша собой. Короткие, но густые волосы песочного цвета оставляли открытым чистое лицо с правильными чертами. Симпатичный носик покрывали веснушки, с которыми не мог справиться даже сильный, летний загар, и от этого прелести только прибавлялось. Зеленые большие глаза искрились задором и озорством, а маленький рот с чувственными, красиво очерченными губами приоткрылся, обнажая белоснежные мелкие зубки.

— Фанни Рысь! — не сговариваясь, ахнули мы. — Ты-то здесь откуда взялась?

Рыжик, как всегда, добавил лично от себя оригинальное:

— О, блин! О-о!

Фанни, всегда симпатизировавшая рыжему негодяю, хотя порой и здорово гонявшая его за «шалости», оценила знаменитое высказывание, покровительственной, одобрительной улыбкой. На этом любезности кончились, Фанни принялась нас распекать:

— Эх, мужчины, Мужчины, какие ж вы все скорые, нетерпеливые! Нет, чтобы сначала накормить голодную девушку, дать отдохнуть, а потом уже спрашивать, о чем душа пожелает. Так нет же, никто не вспомнил о хороших манерах. Даже Алекс, самый воспитанный из этой разудалой компании.

— Прости, Фанни, — я дружески обнял ее и крепко поцеловал в обе щеки, — признаю, мы полные болваны, но все же, сестренка, не будь столь строга. Да ты присаживайся, присаживайся, в ногах правды нет. Эй, Рыжик, тащи для леди еду!

Пока гном рылся в съестных припасах, доставая самое лучшее, а Джон ходил за оставленной в сотне шагов лошадью, я знакомил янита с нашей известной на всех Рубежах Границы подругой. Чаще ее называли — Фанни Рысь, за кошачью ловкость, умение постоять за себя да еще, пожалуй, за неизменную шкуру крапчатой рыси на плечах. Иногда, правда, реже, — Цыганкой Границы, за то, что в отличие от основной массы пограничного люда она нигде подолгу не задерживалась. Служила некоторое время в одном форте, затем перебиралась в другой, третий. И это при всем том, что ее везде любили и чуть ли не боготворили за веселый, неунывающий нрав, смелость, умение не теряться в самых сложных ситуациях. Да, Фанни была отчаянная девчонка, недаром последние десять лет она слыла одной из самых железных леди Границы. А бабенок в иных фортах хватало: крутых и тертых. Как и мы, Фанни ходила в Ничейные Земли вольной охотницей, после этих походов о ее подвигах слагались целые легенды. Нашу троицу она знала давно, едва ли не с первых дней службы.