Александр Гром - Приключения Алекса

— Карл, дружище, — растерявшись, я даже не смог сразу подобрать нужные слова, — клянусь Памятью Предков, ты меня ошеломил. Честно говоря, не ожидал, что эта будет так сильно! Ей-богу, стих просто великолепен. Ну, молодец!

— Да что ты, Алекс, — слегка смутился, он, — в общем-то, ничего особенного.

— Вот уж нет, братишка, — с жаром завозражал я, — мне со стороны видней. А в поэзии я неплохо разбираюсь.

Близился полдень. От ушедших на разведку товарищей пока не было никаких вестей. Да оно, пожалуй, еще и рановато. Я сменил компресс на лбу Рыжика, осторожно влил в его пересохший рот немного свежей воды. Гном после принятия отвара из корня до сих пор крепко и спокойно спал. Ну и слава Всевышнему, авось теперь дело пойдет на лад.

Поправив одеяло, я повернулся к Карлу, но тот, сморенный непривычно долгой беседой, тоже задремал. Решив немного размяться, я тихонько вышел из палатки, не забыв прихватить с собой лук, стрелы и верный меч. Совсем рядом паслись наши стреноженные кони, выискивавшие пригодную траву. Овес поневоле приходилось экономить, вот они, бедняги, и подкармливались чем могли. Н-да, если мы думаем надолго обосноваться в Дебрях, то эту проблему надо спешно решать. Иначе…

Дальнейший путь придется проделать пешком. Приблизившись к Дублону вплотную, я потерся щекой о его шелковистую, мягкую морду, погладил, похлопал по крупу. Уж очень мой верный мерзавец любил всякие ласки. Сзади за плечо меня легонько схватила зубами хитрая Ласточка. Пришлось уделить внимание и плутовке.

Шагах в пяти от палатки протекал крохотный ручей. Возле него скалой высился замшелый камень, на который я затем и уселся, поглядывая на уносимые стремительным течением желтые листья, отважных мореплавателей муравьев, порой деловито по ним снующих и при случае лихо берущих на абордаж проплывающие кусочки коры, сосновые иглы и веточки. Здесь, в глубинке Дебрей, было тихо, безветренно, но прохладно и сумрачно. Обычно такие места навевают на меня легкую грусть, размышления…

Вот и сейчас на ум пришел Карл Рангер. Я попытался вспомнить, что же я знаю о его прошлом. Оказалось, очень немного. Всего лишь то, что он немец, родился в Кельнском графстве, считающемся одним из самых процветающих в Германской Империи. Еще как-то раз, немного разоткровенничавшись, Карл вскользь упомянул о своей трехлетней службе в одном из элитных конных полков Вильгельма. Гм, интересно, какие обстоятельства заставили его покинуть спокойную старушку Европу и, перебравшись на Английский континент, вступить в постоянно редеющие ряды Пограничного Братства? Возможно, дело все в несчастной любви или преследованиях властей за дуэль. Такое бывает, когда в честном поединке сразят какого-нибудь знатного вельможу. Хотя мне-то что до чужих тайн? Своих хватает больше, чем надо.

За спиной послышались громкое пыхтение, треск ломающихся веток сухого подлеска, раздраженная брань. Кто-то, будто слон, ломился сквозь чащу. Схватив лук со стрелами, я залег за камнем. Спустя минуту-другую появился вспотевший злой Джон с изрядно исцарапанным лицом и в основательно изодранном плаще.

— Ого, приятель, ну и видок у тебя, — невинно посочувствовал я. — Никак пытался приручить крапчатую рысь?

— А, да что там рысь, — рявкнул Джон, осторожно, стараясь не задеть висок, вытирая ладонью мокрый лоб, — эти чертовы заросли дерут похлеще сотни диких кошек. Змеей надо быть, чтобы по ним лазить. Ладно, скажи лучше, как там. Рыжик с Карлом?

— Боюсь сглазить, но гном, кажется, таки стал на путь выздоровления. После вашего ухода я дал ему отвар из корня. Теперь он спокойно спит, и даже жар стал намного меньше. Карл, тот вообще молодчина, хорошо держится. Главное, духом не падает, а для поправки это первое дело. Знаешь, Джон, мы тут с ним все утро проговорили. Я ему про наши планы и приключения поведал, он же выложил свою историю: про осаду форта, плен… — предупреждая его готовый вырваться из уст вопрос, я отрицательно замотал головой. — Нет, Джон, пусть он сам вечером тебе все расскажет. Как очевидец… Ты лучше признавайся, где шлялся и что нашел.

— Да везде один хрен, — в сердцах чертыхнулся Джон, — не лес, а настоящие джунгли. Полянок, прогалинок, старых вырубок — ни фига подобного нет и в помине, лишь сплошная непролазная стена. Каждый шаг приходится преодолевать с огромным трудом. Представляешь, — Лоза? М-да, что и говорить, прогулка не удалась.

Я сочувственно вздохнул и попытался его обнадежить.

— Вот-вот должны подойти Фанни с Сеном, возможно, хоть один из них да и обнаружит что-нибудь путное. А на худой конец и здесь можно остаться: ручей — рукой подать, ветра нет, тихо. Палатка же у нас добротная, в такой можно запросто и зимовать.

— Нежелательный это вариант; Алекс, — проворчал, придирчиво оглядываясь, великан, — потому как опасный. Во-первых, слишком близко от края леса, во-вторых, слишком удобная прямая аллея дубов, способная прельстить и заинтересовать не только нас. Достаточно или продолжать?

— Черт подери, Джон, но я же предлагаю это на крайний случай, — рассердился я. — И кто, скажи, мешает нам тогда организовать постоянный пост у самого начала дороги?

— Да на кой ляд он нужен, — Джон смачно сплюнул, — когда у янита есть его стеклянные истуканчики? Разве в том дело, братишка?

— Джон, мудрая голова, — прервал я его словесные нотации, чем критиковать, предложи что-нибудь получше.

— Не сомневайся, вот только умоюсь сейчас, попью водицы, малость перекушу, выкурю трубку, мозги и заработают как надо, — преисполнился внезапного оптимизма Джон.

— И одарят всех нас убогих блестящей идеей, — съехидничал я.

— Брр! — великан уже плескал себе в лицо студеную, кристальную воду ручья. — Угу, пацан, так оно и будет. Хочешь пари?

— Иди ты, — отказался я, — какое, к дьяволу, еще пари? Настроения нет.

Едва мы с Джоном на пару взялись за копченое сало с сухарями, как из густых зарослей, словно бесплотный дух, возник янит. На наш немой вопрос он только сожалеюще развел руками. Ничего! Оставалось дожидаться Фанни, а она что-то запаздывала. Мы уж было, заволновавшись, решили идти по ее следам, но сестренка объявилась сама. И не менее бесшумно, чем Сен. Хорошенькое раскрасневшееся личико нашей подруги сияло от счастья.

— Мальчики! — победно объявила она. — Я отыскала вполне приличный заброшенный дом. Думаю, стоит его слегка подремонтировать и не будет страшна никакая лютая зима. Ну если, конечно, придется здесь дожидаться прихода весны.

Что оставалось делать мужчинам? Правильно, аплодировать единственной женщине. Правда, мои карикатурные рукоплескания оставляли желать лучшего, но что тут поделаешь? Убедившись, что Карл с Фин-Дари еще спят, мы по-быстрому перекусили. Забот-хлопот было предостаточно, они-то и заставляли торопиться. Перво-наперво требовалось соорудить пару носилок. Материалом для их изготовления послужил длинный брезентовый мешок, разрезанный на две части, а также в меру тонкие стволы сосенок. После этого настал черед повозки: ее пришлось сжечь, пепел же и золу зарыть в яме, затем сокрытой под слоем листвы и хвои. Ведь совсем ни к чему оставлять такое неопровержимое свидетельство нашего пребывания здесь. В огонь были брошены также грязные бинты, объедки и вконец разлезшиеся сапоги Карла. Вместо них предусмотрительная Фанни еще в разгромленном лагере Шкуры припасла две пары почти совершенно новых, из прочной буйволиной кожи. Конечно, сапоги пришлось снимать с мертвецов, но это лучше, чем оставить товарища в холод босиком. «На подобные вещи всегда надо смотреть как на законные трофеи, добытые в честном бою», — частенько говаривал сам Лед-из-Брэнди в не таком уж и далеком прошлом.