Элизабет Корр - Лебединый трон [litres]

– Я понимаю. Может, я пойду первым?

Не дожидаясь ответа, Зигфрид расстегивает застежки своего халата и позволяет ему соскользнуть в озеро.

В лунном свете его кожа сияет, как мрамор. Я стараюсь не отрывать взгляда от его лица.

– Моя спина… она вся в шрамах, после нападения…

– Это неважно, – возможно, он видит, что у меня дрожат руки, потому что идет позади меня и тянется к застежкам моего халата. – Можно мне?

Я не могу говорить, но киваю и закрываю глаза, пока не чувствую, как ткань падает с моих плеч. Прохладный ночной воздух обдувает мое тело.

– Вот. Это было не так уж и сложно, не так ли? – стоя все еще позади меня, Зигфрид передает мне пузырек. – Здесь одна доза. Выпейте все.

– А что потом?

– Потом зелье сделает свое дело.

Быстро, чтобы не передумать, я подношу пузырек к губам и запрокидываю голову. Зелье горькое и землистое. Я выпиваю его одним глотком, стараясь не дышать, и вытираю рот тыльной стороной ладони. Зигфрид берет пустой пузырек. И потом…

А потом я чувствую, как внутри меня словно зажигается огонь. Это похоже на тепло, которое приходит с вином, но гораздо более сильное: оно проникает в мое сердце и пульсирует по венам и, кажется, вытекает из моей кожи, обволакивая меня, поднимая меня вверх. Возможно, я спотыкаюсь, потому что чувствую руки Зигфрида на своих руках, а его дыхание – на своей шее.

– Спокойно, Адерин, – его голос успокаивает. – Вам действительно нечего бояться. Эликсир просто заставит вас быть той, кем вы были рождены.

Я делаю медленный, глубокий вдох, потом еще один, а потом…

Короткий, далекий отзвук боли и ужаса, когда на меня обрушивается момент перевоплощения. Но он слишком далек, чтобы потревожить меня, слишком абстрагирован, как и сама я, пойманная в теплые объятия зелья. Гораздо более быстрый переход, чем мне помнится, когда я сама инициировала этот процесс: руки удлиняются быстро, бесцеремонно, внезапно, кости светлеют, и наконец сквозь кожу прорезаются перья, сбивая меня с ног.

Мгновение уходит на паническую борьбу с ветром и водой, как какое-то воспоминание, поселившееся глубоко в моих мышцах, захватывает контроль.

Я лечу. Мой человеческий разум – погруженный глубоко внутрь, выглядывающий из-под век, которые стали будто чужими за все это время, – знает, что я лечу. Я чувствую, как мои крылья, отбивая воздух, поднимают меня все выше. Я узнаю извилистые улицы города и темные воды фьорда, расстилающиеся подо мной. Передо мной большой белый лебедь, освещенный луной на фоне ночного неба: Зигфрид. Я слышу его голос в своей голове, и мое сердце колотится от воспоминаний. Как я могла забыть тайную, безмолвную связь полета? Но я подчиняюсь указаниям Зигфрида; я следую за ним без всякого волевого акта, без сознательного контроля над своими действиями.

Мы парим над Цитаделью, мои крылья ловят воздушные потоки, проносятся над фьордом, прежде чем повернуть обратно к городу. Посадочная платформа вместе с длинным ярким пятном воды тянется прямо под нами, и Зигфрид ведет меня вниз…

Подо мной вода, и потому я складываю крылья. Зигфрид, уже вернувшийся в человеческую форму, ступает на траву, покрывающую остальную часть посадочной платформы. Слуга в капюшоне спешит вперед, протягивая халат. Зигфрид облачается в него и берет еще один.

Он хватает меня за плечо, помогает встать, накидывая халат на плечи.

– Я летела!

– Да, Ваша Светлость. Вы счастливы?

Он смотрит на меня, ожидая ответа. И я счастлива, если счастье можно найти в облегчении. Я рада, что зелье сработало, что есть способ избежать приговора, который будет вынесен мне, если моя неспособность перевоплотиться станет достоянием общественности. Я также рада, что полет был окончен. Этот опыт был совсем не таким, каким я его помню.

Но это вряд ли вина Зигфрида.

– Да, я счастлива. Спасибо, мой друг. Вы спасли меня.

Он расплывается в улыбке.

– Не за что, Адерин.

Мы возвращаемся в Цитадель.

– И спасибо, что доверяете мне. Вы даже не представляете, что это значит для меня.

– Я рада, что сделала это, – мои мышцы покалывает, они дергаются, как будто часть моего мозга все еще думает, что я смогу подпрыгнуть в воздух и улететь.

Зигфрид обнимает меня за плечи.

– Осторожнее, я не хочу, чтобы вы упали во фьорд, – тепло его тела рядом с моим кажется очень приятным; холод противоядия постепенно углубляется, просачиваясь из моей кожи в суставы и мышцы.

– Как долго я буду чувствовать себя так?

– Наверное, пару часов. Холод может усилиться, прежде чем вам станет лучше. Может, попробуем еще раз завтра вечером? Священное озеро находится высоко в горах. Полет на такой высоте будет непростой задачей.

Так что мне лучше продолжать тренироваться.

– Да, пожалуйста.

– Тогда после ужина. Мы можем остаться на озере в саду на некоторое время. Когда вы почувствуете уверенность, мы сможем вернуться сюда при свете дня.

– А мы должны?

– Конечно. Вы должны показать людям, что слухи о вашей неспособности трансформироваться или летать ложны. Или, по крайней мере, – он приподнимает бровь, – вы должны заставить их думать, что они ложны.

Потому что зелье – это, конечно же, обман. Я уже солгала королю, Арону и Одетте, – так что не совсем понимаю, почему эта ложь ощущается по-другому. Куда хуже.

– Не волнуйтесь Адерин, – Зигфрид наклоняется ближе и шепчет мне на ухо. – Я никогда не предам вас королю. Вам просто нужно доверять мне.

Я киваю.

– Да, знаю. И я доверяю, – я оглядываюсь, осматривая окрестности. – Я найду дорогу отсюда.

– Тогда до завтра. Если вы не против моего совета, – он тепло улыбается мне, – постарайтесь немного отдохнуть. Спокойной ночи, Ваша Светлость.

Когда Зигфрид поднимается по ближайшей лестнице, я иду обратно по коридорам в свои покои. Уже поздно, и я знаю, что должна поспать. Я даже переодеваюсь в ночную рубашку. Но в конечном итоге понимаю, что не могу заснуть. То ли потому, что мне холодно, и поэтому неудобно, то ли из-за какого-то другого побочного эффекта противоядия я едва могу усидеть на месте. После почти часового блуждания по комнате я больше не могу этого выносить. Я накидываю халат и иду обратно в сад.

Вокруг никого нет. Я брожу по тропинкам, наслаждаясь одиночеством, уединением и тем, как каждый цветок посеребрен луной.

Пока не слышу голоса, доносящиеся из-за ближайшей изгороди. Озадаченная, я замедляюсь и подхожу ближе, осторожно ступая по травяным обочинам.

Люсьен. И второй человек, я думаю, это Тюрик, его слуга. Голос Люсьена раздается так, словно он диктует письмо.

– …гораздо хуже, чем мы ожидали. Собрание продолжает увеличивать налоги на бескрылых, несмотря на то, что многим практически не на что жить. Любое предложение о реформе сейчас отвергается с ходу. Я верю, что если есть возможность… нет, если мы хотим добиться успеха, – он вздыхает. – Я не знаю. Я слишком устал, чтобы думать. На этом мы пока остановимся, Тюрик, прости, что не начали раньше.