Мари Бреннан - И в пепел обращен [litres]

«Если б не этот ветер…»

До каких пор, до какого предела Луна намерена стоять на своем? Суть сотворенного Ифарреном Видаром Джек сознавал: несомненно, сей дивный лорд – враг королеве. Однако упорствовать в нежелании отдавать его Гир-Карлин, даже в пасти Калех Бейр…

Безусловно, на то есть причина. Это Джек понимал. Не понимал другого: ради какой причины стоит пожертвовать Лондоном?

Тут справа донеслись голоса, и кто-то из говорящих помянул Ломбард-стрит. Покончив с пивом сестер Медовар, Джек поднялся на ноги.

«Ого! Даже о стену опираться не пришлось!»

Надолго ли хватит придаваемых сим снадобьем сил, он не знал, но пока что чувствовал себя в порядке.

– Милорд, – заговорил он, подойдя к графу и паре его собеседников, – чем я могу быть полезен?

Крэйвен окинул его оценивающим взглядом.

– Пожар – по крайней мере, одно из его крыльев – движется по Сент-Клемент, Сент-Николас и Абчерч-лейн, – наконец сказал он.

То есть, к Ломбард-стрит, к домам, принадлежащим богатым купцам и банкирам. Конечно, те не обрадуются, если дома их сгорят дотла, однако намеренное разрушение разозлит хозяев не меньше. После, задним числом, несложно будет поверить, будто Пожар можно было остановить раньше и тем спасти их имущество.

Взъерошив волосы грязной пятерней, Джек призадумался. Если б только не ветер…

– Милорд, – сказал он, – по моему разумению, на Ломбард-стрит его в любом случае не остановить. Но на южной стороне Корнхилл-стрит есть пара каменных церквей, и они могут послужить нам защитой. Если расчистить там место, возможно, у нас будет шанс.

– Но так мы подпустим Пожар слишком близко к Бирже, – сказал один из двоих других.

– «Подпустим»? – едва ли не со смехом переспросил Крэйвен. – Когда у нас сыщутся силы повелевать этим пеклом, тогда и можно говорить: «подпустим, не подпустим»… Ну, а пока что доктор Эллин прав. Хотите – справьтесь у герцога, но я полагаю, мы должны держать оборону на Корнхилл.

Услышав собственное имя, Джек изумленно поднял брови. Крэйвен ответил на это усталой улыбкой.

– Я и не думал, что вы меня вспомните, милорд, – пояснил Джек.

– Я помню всех, кто встал на защиту Лондона, – объявил граф.

Достойно сказано, даже если преувеличено! Крэйвен был одним из немногих пэров, не сбежавших от прошлогодней чумы, но оставшихся в Лондоне и возглавивших борьбу с моровым поветрием. И если сим поступком он заслужил вечную благодарность и уважение Джека, то сейчас эти чувства возобновились и укрепились: пришла беда, и старик вновь преграждает ей путь.

Крэйвен хлопнул его по плечу.

– Смотри, не перестарайся, не свались от усталости, – сказал граф с кривой усмешкой, свидетельствовавшей, что он не забыл и о том, сколь мало Джек вслушивается в подобные советы. – До победы еще воевать и воевать, тут каждый человек на счету.

Джек согласно кивнул, но Крэйвен отвернулся еще до того, как молодой врач сорвался с места. Там, на Корнхилл, работы хватит на всех.

Халцедоновый Чертог, Лондон, полдень

Настоящий жар давно обратил бы Луну в пепел. Это она знала точно, хотя и не могла бы сказать, много ли минуло времени. Однако весь натиск Пожара был устремлен не на ее вещное тело – на дух, сдерживавший огонь, преграждавший потоку пламени путь в Халцедоновый Чертог. Стиснутому с двух сторон леденящей стужей и испепеляющим жаром, дворцу не устоять.

Горечь иронии положения, отмеченная той крохотной частью сознания, что еще сохраняла способность думать о чем-либо, кроме отражения натиска пламени, подступала к самому горлу. Дракон вовсе не был порождением Никневен, но в стремлении поглотить Лондон сделает все за нее.

Если только его не остановить. Прижимая ладонь к краеугольному камню Халцедонового Чертога, Луна могла противостоять всесокрушающей стихии, бушующей наверху, не допускать ее вниз. Вот только надолго ли хватит сил? Продержится ли она, пока Кэннон-стрит не прогорит без остатка, не обратится в золу? Несущий с собою ползучее увядание, немощь и старость, шепот Калех в душе утих, заглушенный ревом быстрой, но от того не менее жуткой смерти. Стоило преградить ей дорогу – и отступить Луна уже не могла. Возможно, здесь ей и конец…

«Нет».

Суставы мучительно ныли от напряжения, однако Луна держалась. Погибнув, она никого не спасет. Она нужна здесь – живой, не отнимающей ладони от Камня, сдерживающей грозное пламя. Боль, кровь – она заплатит любую цену.

«За свое царство я отдам жизнь, что говорить о боли и крови».

В конце концов, все это была лишь стихия, обычный огонь, да еще Лондонский камень, стоявший, точно алтарь, среди собора из жарких углей. С огнем Луна вполне могла совладать.

Однако, едва фронт Пожара продвинулся вперед, в сердце его встрепенулось нечто ужасное. Встрепенулось… и заметило Луну.

Под этим инфернальным взором Луна оцепенела, едва не поперхнувшись очередным вдохом. Привлекаемый каждой новой добычей, каждой новой преградой, возведенной на пути огня защитниками Сити, до сих пор взгляд Дракона скользил по сторонам без всякого порядка. Дракон видел лишь то, что пожирал, да то, что до поры лежало впереди.

А вниз взглянуть даже не помышлял.

Теперь же его сокрушительная мощь обратилась внутрь. В то время как языки пламени по-прежнему тянулись вперед (старания людей замедляли неумолимое движение огня, однако остановить его смертные не могли), сам Дракон устремил любопытный взгляд на Лондонский камень. Ничем не примечательная с виду глыба известняка таила в себе нечто иное, большее, ускользнувшее от глаз зверя, когда тот забрал в пасть Кэннон-стрит.

Одеревеневшее тело Луны охватил озноб. Спрятаться, скрыться, дабы и Халцедоновый Чертог остался незамеченным… но это было невозможно. Незримое пытливое щупальце потянулось вдоль Камня вниз и отыскало Луну.

Любопытство обернулось алчностью, всепоглощающим голодом. Здесь, внизу, обнаружилась добыча куда более славная, чем та, к которой преградил путь Батюшка Темза – зеркальное отражение мира, угодившего в когти Пожара, средоточие силы. Если смола и деготь на складах лондонских пристаней смогли породить Дракона, то чары Халцедонового Чертога сделают его божеством, против коего все усилия людей – тлен.

– Все это будет моим, – вязким, текучим, пышущим жаром, как раскаленная лава, голосом пророкотал Пожар.

От этого голоса кровь закипела в жилах. Когти Дракона вонзились в тело – в самую душу – и потянули к себе.

Халцедоновый Чертог, Лондон, час пополудни

Надолго замешкавшись у арки, что на Фиш-стрит, Иррит, наконец, заставила себя войти внутрь. Привыкнуть к ледяному дыханию Калех? Об этом нечего было и мечтать: каждое новое столкновение пугало сильнее прежнего. Возможно, кто-то из лондонских дивных и помогал Джеку Эллину из любви к своему городу, Иррит же заботило только одно – сбежать, скрыться от этого ужаса.