Петр Ингвин - Зимопись. Книга вторая. Как я был волком [СИ]

— В смысле — зверь?

— Типа того, — лукаво согласился старик.

— Но могут прийти и люди.

— До сих пор не приходили. А придут — я пойму, что не ровзы.

— Как?

— Хочешь узнать, как меня переубедить? — Правитель долины кашляюще рассмеялся. — Не выйдет. Все доказательства против тебя. Смирись.

Только тем и занимаюсь.

Мой взгляд нерешительно пошарил по сторонам.

— Где у вас тут… удобства?

Фрист понял.

— Отведите.

Как стража сообразила, куда меня вести, и как услышала, если глухая, не знаю, но сопроводила именно в нужное место. Сверху в тесном помещеньице шумно поухивало пробитое в камне отверстие вентиляции — узкое, непролазное. Последнее я отметил на всякий случай. На полу лежал деревянный щит, оказавшийся крышкой. Под ним зияла яма… нет, дыра в какие-то нижние помещения. Иначе откуда там свет и мощный приток воздуха?

Размеры дыры не позволяли пролезть в нее, разрешая делать лишь то, зачем явился. Я и сделал. Надеюсь, никто в нижнем ярусе в обиде не будет.

На возвышении на уровне пояса стояли глиняные горшки с водой. Я машинально воспользовался, сполоснув руки. Надо же, была у меня когда-то такая привычка.

По возвращении я застал Фриста у центрального окна, подзорная труба глядела на озеро, по лицу правителя блуждала улыбка. На меня — ноль внимания.

Прибрежная полоса оказалась усыпана женщинами, и постоянно подходили новые. Берег превратился в лоскутное одеяло от сброшенных одежд. Мешая друг дружке, отвоевывая место в воде, светлокожие фигурки начисто смывали раскраску. Собственно, просто мылись. Мелькали конечности, сгибались спины, выпячивались не спины. Столь массовое купание я видел только на бесплатных пляжах в сезон. Чистые уходили не спеша, весело переговариваясь, а оставшийся гудящий рой при этом почти не уменьшался.

— Банный день? — хмыкнул я.

— Хорошее определение. Запомню.

— Смывание раскраски что-то значит?

— Утром нанесут снова. Как бы обновятся. Завтра необычный день.

— Раскраска, узоры — что означают?

Фрист оторвался от трубы:

— У кого именно?

Пардон, сформулирую точнее:

— У этих женщин, для начала.

— Лишь то, что они — женщины. Им идут краски. Это признак человечности. То, чего не хватает вашим самкам.

— А дети почему равномерно черно-белые? Полосы, узоры…

— Полосы и узоры не важны. Нет единого фона — человек не определился в жизни.

— Хранители двуфоновые, потому что прекрасно определились?

Шутку не поняли.

— Высшие должности — хранители и охранители — имеют собственную расцветку, чтоб все видели издали. У хранителей это еще принадлежность к двум мирам.

Запрокинув голову, Фрист шумно отхлебнул из глиняного кувшина. Судя по запаху — «святой напиток».

— Кстати, у вас есть вода? — небрежно осведомился правитель.

— Странный вопрос. Человек не может без воды. И нечеловек не может, — предугадал я готовое сорваться возражение.

— Обычная?

— Мокрая, прозрачная. Какая еще бывает?

— Со вкусом слез.

— Соленая? Поблизости такой нет.

— А где есть? — Пронзительный взгляд полицейского, поймавшего вора на месте преступления, распух весельем.

Черт его дери. Для местных мир — околица. Все, что дальше — колдовство.

— Слышал, что есть такие моря и океаны, — поздновато спохватился я.

— Ну-ну. Что еще слышал?

— Что именно вас интересует?

— Все. Для начала скажи, где вы проявились.

— Что сделали?

— Горы непроходимы. Вы проявились где-то внутри. Поэтому я уверен, что ты не человек, хотя, не спорю, очень похож и местами весьма убедителен.

— Они проходимы, были бы умения, желание и смелость. Или необходимость.

Рассказывать ли об условно проходимых скалах над водопадом? Если не знает — это козырь. Никто не ходит с козырей. Однажды может пригодиться.

— Где именно? — Его рука махнула в окно.

Мозг вскипел: как сказать столько, чтоб не соврать про известное и при этом максимально утаить остальное?

— Со стороны озера, где рыба сушится.

— Это понятно, вас там поймали.

— Можем сходить, если интересно. Попытаюсь найти.

— Интересно, но не настолько.

— Что же интересует в первую очередь?

— Что ты знаешь о полетах людей?

Тон и постановка вопроса сообщали, что сам он о них знает лишь понаслышке. Жаль.

— Разве люди летают? — состроил я глупую физиономию.

— Раньше летали.

— Насколько раньше?! Каким способом?!

Наконец-то. Сейчас раскроется загадка — в прошлое нас занесло или в будущее. Если речь зайдет об аппаратах тяжелее воздуха…

— В преданиях. — Посмотрев в небо, Фрист сделал знак охранителям. — На сегодня достаточно.

Выдвинулись два красноюбочных конвоира, готовые проводить до выхода.

— Как долго ровзам батрачить на благо племени? — успел спросить я, пока не увели.

— Устал от нашего двуногого говорящего общества? Не беспокойся, немного осталось.

Белолицые конвоиры, принявшие меня у красномордых на выходе из дворца, очень спешили. Достигнув озера, я узнал, почему: аналогичное недавнему женскому, мужское купание происходило сейчас на этой стороне. Весь берег усеивали тряпочки, прибрежную полосу — тела и головы. Белый фон исчезал с физиономий, превращая дикарей в обычных людей. Кто-то чесался, кто-то терся, кто-то погружался с головой, отмывая волосы. Виднелись знакомые лица: Карп, Зуй. Конвоиры поторапливали меня, стремясь к своим. Сдав часовому, они быстро ушли. Снова у меня появилась призрачная возможность сбежать: либо просто дать деру, либо подгадать момент и выхватить у единственного часового оружие.

Чушь. Какой смысл?

Пока часовой спускал лестницу, я громко спросил в сторону женской ямы:

— Тома, все хорошо? Рыкни, чтоб не злить соседей.

— Ррр! — радостно донеслось снизу.

Ночью снились прилетевшие из-за гор самолеты, из которых парашютировались десантники. Я радостно бежал навстречу, пока они, обрубив стропы каменными топорами, не подняли на меня размалеванные черно-белые рожи.

Распорядок нового дня ничем не отличался от предыдущих. Стаю цепляли к жердям, готовя к новым свершениям на благо и процветание долины, а меня специально прибывший хранитель увел во дворец. Сегодня это был не Дрыкан. И не Мамон, имя которого я тоже запомнил. Новый хранитель был молчалив, пришлось долго дожидаться, когда к нему обратятся. Оказалось — Кутяй. Я принял к сведению. Мамон с Кутяем являли единство противоположностей: грузный и тощий, прямой и агрессивно склоненный вперед, словно бросавшийся в драку, темный и светлый — над одинаковыми равномерно поделенными на черное и белое физиономиями. Они встретились мне в первый день во дворце, ведя девушку из купальни. Кроме них и Дрыкана других хранителей пока не видно. Надо бы подобрать ключик хоть к одному. Хранители хранят что-то, пусть поделятся. А если нельзя делиться, то пусть хотя бы намекнут.