Петр Ингвин - Зимопись. Книга вторая. Как я был волком [СИ]

У входа в тронный зал нас остановили охранители. Ухо уловило окончание знакомой церемонии. Фрист величественно вопрошал:

— Что тебе предстоит?

Голос Вераны отвечал с непередаваемой готовностью:

— Остаться во дворце. Служить словом и делом.

— До каких пор?

— Пока не придут новые равные.

— Хорошо. Веда! Отныне и во веки веков, да пребудет так!

Девушку увели. Судя по звуку шагов, одну. Куда делась вторая? Кстати…

Столько нового, что выпали из поля зрения вещи совершенно чудовищные. Как только меня оставили с божком наедине, я сразу спросил:

— Что вы делаете с детьми?

— Я? — Фрист вздрогнул. — С какими детьми?

— Детьми ровзов, как вы их зовете.

— Не их, а вас, — поправил Фрист.

— Куда исчезают мальчики?

— Детеныши помогают нашим подросткам совершенствоваться в военном деле.

— Каким образом?

Позвав меня за собой, Фрист подошел к окну, поглядел в него. Губы скривились, вспомнив что-то.

— Из-за церемонии занятия отменены. Завтра увидишь.

— Почему дети?

— Дети должны тренироваться с детьми. Вырастут умения — повысится возраст соперников. Почему не спрашиваешь про церемонию?

— Что за церемония?

— Женитьба.

— Кто женится?

— Увидишь. Уверен, в вашем мире не так. Кстати, начинается.

Я встал рядом. Вид отсюда открывался на обе стороны озера, а перешеек с мостом оказались прямо перед глазами.

У обоих ворот моста скопилось множество людей. Я начал примерно представлять население долины. Две толпы по нескольку сотен собрались на церемонию. Слева, откуда привели меня, стояли мужчины — снова в раскраске. Чернолицых не было, только белолицые. Я узнал Карпа, Зуя, некоторых других, чьи лица примелькались, а имен не знал. С другой стороны ждала чего-то такая же толпа женщин. Молодые и старые, стройные и толстые, даже слегка беременные. Причем беременными были и молодые, и старые. Кажется, здесь это бесконечный процесс. Контрацепции не знают, или закон ее запрещает.

Да, еще: старые — не значит старухи в общепринятом смысле. Стариков в долине не водилось, как в стае, и по той же причине. Старые — это не слишком молодые. Которые являются старыми лишь на мой пятнадцатилетний взгляд.

Ворота открылись одновременно с обеих сторон, но толпы не шелохнулись. Три знакомых мне хранителя вышли на мост. Установилась тишина.

— Слушайте и внимайте, люди истинные, не соблазнившиеся посулами врага человеческого! Да слышит земля и все, что наполняет ее, вся вселенная и все рождающееся в ней! Когда окончилась тысяча лет, враг человеческий был освобожден из темницы своей и вышел обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, число их как песок озерный. И поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? И кто может сразиться с ним?

— Как хорошо слышно, — тихо изумился я.

— Так построили. — Фрист равнодушно переступил с ноги на ногу и оперся о «подоконник» каменного проема. — Звук отражается от горы и от стен. Если постараться, различишь даже шепот.

У нас это называлось хорошей акустикой, с ее использованием концертные залы строят, а раньше строили храмы. Кстати, если тронный зал «вечного» правителя не концертный, то, может, его изначальное предназначение несколько отличалось от нынешнего? Вопросы, вопросы. А нормально поговорить о них не с кем. И почитать нечего. Ничего, я терпеливый, пусть и хочу всего и сразу.

— И даны ему были уста, говорящие гордо и богохульно, — нараспев вещали хранители перед народом, — и дана ему власть действовать отведенное время. И дано было вести войну со святыми и победить их, и дана была ему власть над всяким народом и племенем. И поклонились ему все живущие на земле, кроме истинных хранителей завета.

Люди внимали молча, сосредоточенно… на взгляд издалека. Уверен, вблизи я бы видел отсутствующие глаза, позевывание и откровенную скуку. Не в первый же раз им рассказывают эту подкорректированную библейскую историю. Вообще, в морду бы за такое. Почти дословно взят священный текст и перевран как нужно властителю, чтоб сохранять власть и дальше. Дайте мне любое юридическое уложение и ручку, через пять минут я тоже окажусь главней любого президента.

— Изумительное и ужасное свершается ныне на остальной земле. Пророки пророчествуют ложь, и священники господствуют при посредстве их, и народ не противится этому. Неужели взмечтали, что Фрист Святой и Вечный не накажет за это? Ибо упадет гнев и ярость Фриста Святого и Вечного на воинство врага человеческого, тщетно злорадствующее в видимости победы своей. И сделает отступивших от завета истинного дровами, и огонь пожрет их. И меч Фриста Святого и Вечного наполнится кровью. И убитые будут разбросаны, и от трупов поднимется смрад, и горы размокнут от крови их. И небеса свернутся, как свиток полотняный, и все воинство врага человеческого падет, как спадает лист с дерева. И выйдете вы с веселием и будете провожаемы с миром. Горы и холмы будут петь пред вами песнь, и все дерева в поле рукоплескать вам. Вместо терновника вырастет кипарис, вместо крапивы возрастет мирт. И будет это во славу Фриста Святого и Вечного, в знамение вечное, несокрушимое.

Как и говорил: врут, не стесняются. Плагиат, батеньки! Впрочем, кто из жаждущих власти и злата хамелеонов не стремится выдать желаемое за действительное? Кто не подвинет любые факты, чтобы они из спорных превратились в непробиваемые? Обидно, что и в науке так. Читать, к примеру, исторические труды надо начиная с выяснения, кому автор обязан своим положением. Богатый и зависимый переврет факты из угодничества или страха потерь, бедный и независимый — из тщеславия. Вывод отсюда неприятный, хотя и закономерный: верить нельзя никому. Только мне.

— Так говорит Вечный Фрист: делайте, что подобает, ибо близко спасение. Блажен сын человеческий, который хранит истину от осквернения и оберегает руку свою, чтобы не сделать никакого зла. И увидите вы новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали. И отрет Фрист Святой и Вечный всякую слезу с очей ваших, и смерти не будет. Ни плача, ни вопля, ни болезни не будет, ибо прежнее прошло. Побеждающий наследует все, и будет Фрист Святой и Вечный ему богом, и он будет ему сыном.

Повисла пауза. Народ возбужденно засуетился. Значит, официальная часть закончена, а теперь, как говорится в старом анекдоте, дискотека.

— Правые сыны Вечного Фриста, Святого и Многоликого! — облокотившись о перила, обратился Кутяй к мужчинам. — Сегодня, в первый день правого цикла, вам даруется право на личное счастье. Не позвольте недобрым или греховным мыслям возобладать над рассудком. Помните: ваш выбор скажется на всем племени. И по прошествии времени вам же откликнется.