Петр Ингвин - Зимопись. Книга вторая. Как я был волком [СИ]

— Зуй хотел быть с Радой, — привел я пример. — Но она выбрала Карпа. Теперь он несчастен.

— Сам понял, что сказал? Повторяю за тобой: она выбрала Карпа. Она! Все честно. Рада счастлива сегодня. Карп тоже, их симпатии совпали. Один Зуй в стороне, но его дни придут в следующий раз. В итоге — счастливы все.

Да, плохой я привел пример. Другого не было.

Кутяй зачитывал:

— Сида!

Женщина вышла.

— Кто?

Тишина. Никто не двинулся с места.

По истечении нескольких секунд Мамон, будучи хранителем со стороны женщин, забрал Сиду к себе. Теперь не только у Дрыкана появилась компания.

— Что с ней будет? — шепнул я.

— Имеющий глаза да увидит.

Дошло до момента, когда остались двое мужчин.

— Чуда!

Из еще не малой группы в три-четыре десятка женщин вышла очередная невеста. И у Мамона было еще полтора десятка отказниц.

— Кто? — обратился Кутяй сразу к женщине.

— Бунай.

— Бунай и Чуда! Именем Фриста, Святого и Вечного, объявляю вас мужем и женой…

И вот на мужском берегу одиноко сутулится единственная фигурка.

— Лунный круг! — донеслось с моста.

Толпа под сотню, собравшаяся у Дрыкана, с веселым гомоном вернулась на место, окружив невезучего соплеменника. Все закрутилось сначала.

— А последний? — не утерпел я. — Почему его без разговоров — в толпу неудачников?

— Он остался один. В этом он тоже неудачник, как ты выразился. У нас бы сказали: ждущий судьбу. Он мудр. Хватают горячее только молодые и глупые, потому и обжигаются.

— Понятно, — кивнул я, — этот уже обжегся.

— Этот знает, чего хочет. И знает, чего стоит. И знает, как при соотношении не в свою пользу первого и второго получить больше.

— А может, просто влюблен? — рискнул предположить я.

— Или так, — не стал спорить Фрист. — Тогда ему все равно, и он просто ждет.

Правила чуть изменились: теперь женщины просто выбирали. У мужчин права голоса не осталось, они свое право исчерпали в первом туре, теперь смиренно принимали судьбу. Ведь ненадолго. Можно и потерпеть.

— Сами виноваты, — презрительно глядя на них, заявил Фрист, — запросы слишком велики.

— А бывает, что остаются лишние женщины?

— Реже.

— И что тогда?

— Как — что? У нас общество равных. Последние остаются без мужей.

Когда всех списочных женщин омужили, к мосту вышли отвергнутые.

— Первыши! — выкрикнул Кутяй.

Все обернулись за спины мужчин. Оттуда бодро двигались к месту событий мальчики-подростки в мужской одежде простых долинников — тряпочках, свисавших с пояса спереди и сзади. Окрас соответствовал правым: белый фон, черные узоры. На вид — настоящие мужчины, которыми теперь им предстояло стать. От детства только коса осталась.

Парни выстроились в шеренгу. Пылающие взоры — на противоположный берег. Волнение, надежда, страх и предвкушение перемешались в неразъемное нечто.

— Сида! — вызвал Кутяй.

Первая из невыбранных женщин резво выскочила на мост.

— Кто?

— Звяга. — Пухлый палец словно пулей поразил жертву на расстоянии.

Голова хранителя повернулась к подросткам. Спортивно сложенный красавец выше остальных ростом нерешительно выдвинулся вперед.

— Подойди. Звяга и Сида! Именем Фриста, Святого и Вечного, объявляю вас мужем и женой. Не обижайте друг друга, будьте бережны, нежны и ласковы.

Полная и нескладная Сида подхватила новобрачного под руку.

— Идите, дети мои. Живите счастливо и любите друг друга на благо племени. Фрида!

Прихрамывая, как известная тезка, к мосту устремилась женщина со страшно обожженным лицом.

— Веселок! — сразу указала она.

Выбранный паренек долго оглядывался на соседей, прежде чем осознал случившееся.

— Веселок и Фрида!..

Первышей, как назвал их хранитель, разобрали мгновенно. Оставшимся женщинам предъявили неудачников, собранных Дрыканом.

— Почему первыши еще с косой? — полюбопытствовал я. — Как понимаю, это детская прическа?

— Первые жены расплетут. Утром все будут равными.

— А хранители? Почему они не в числе мужчин? Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку?

Фрист не понял, но уточнять не стал. Он вообще боялся новых слов.

— Хранители имеют право на женщину и в левые, и в правые дни.

— Не смею предположить, что же тогда доступно самому Фристу.

Властитель улыбнулся одними глазами.

— Умненький мальчик. Вечный Фрист не нуждается в правилах. Он их устанавливает.

— И сколько же у вас жен? — посмотрел я ему прямо в жгучий черный зрачок.

— Фристу не нужны жены.

— Ида! — продолжил Кутяй вызывать женщин, отвергнутых в солнечном круге.

— Не верю, — отрезал я. — Того, что видел, достаточно для опровержения. Вам нравятся женщины. Вам они нужны.

— Умненький мальчик, — весело повторил старикан. — Но я сказал правду. Мне не нужны жены. Именно жены. Достаточно, что все женщины племени — рабы божьи.

— Ага, — сообразил я. — А бог — вы?

Ухмылка расползлась по лицу Фриста.

— …Идите, дети мои.

Хранитель перевел дух и выдал последнее имя, еще в первом круге удивившее своей звучностью:

— Победа!

Понурая толстая носительница гордого имени стояла за мостом в одиночестве. Напротив — десятки мужчин.

— Некрас, — объявила она.

— Некрас и Победа!.. — полилось уже опротивевшее.

— Неразобранные мужчины дождутся следующего цикла и будут счастливы. — Фрист направился к трону. — Если не повезло дважды — стоит задуматься и заняться собой. Чудесный мотив для самосовершенствования. Племя здоровеет духом и телом.

Водрузив спину и все, что ниже, на холодное золото, он кивнул охранителям увести меня. Церемония заняла почти весь световой день, властелин долины устал.

— Нет. — Резко поднятая открытая ладонь остановила стражу. — Подождите.

Фрист долго смотрел на меня непонятным взглядом. Наконец, рука вытянулась вперед.

— Что это? — Покрытый пигментацией палец начертал А.

— Буква А.

— Буква? — Фрист задумался. — Не адская печать, не тайный сигнал, не божественный знак?

— Просто буква.

— А это? — Его палец вывел Р.

— Р или П в зависимости от алфавита.

Лоб Фриста покрылся испариной:

— Как ты сказал?! Повтори последнее слово!

— Алфавит.

— Это секретный шифр древних. — Забегавшие глазки подозрительно сощурились. — Откуда знаешь ты?

— Пусть это побудет моим секретом, — как можно милее улыбнулся я. — Для равноценности диалога.

— Все пытаешься уверить, что человек? — Фрист сложил у живота ладони, нервно подергивая пальцами. — Пришел бы на двух ногах, одетым, удирающим от адских созданий — еще поверил бы. Сначала. Потом все равно догадался бы. Люди не могут знать шифра, исчезнувшего с началом Апокалипсиса.