Петр Ингвин - Зимопись. Книга вторая. Как я был волком [СИ]

— Обойдем. Глянем сбоку.

Ночью можно не слишком удаляться. Мы шагали осторожно, снова перейдя на четыре ноги. Для таких случаев нормально. Через полчаса оказались сбоку от нужного места.

Сначала я ничего не видел. Но Юлиан засел за камень, явно чувствуя кого-то неподалеку. Иногда его природная трусость играла на руку. Я сказал «трусость»? Теперь это стало осторожностью. В военных условиях весьма полезное качество.

Мы с Томой расположились рядом и принялись наблюдать. Не зря. Из невидимого проема вылез человек. Рыкцарь, судя по одежде. Силуэт замер у обрыва, приподнял юбку. Зажурчало.

Итак, пещера занята, нужно искать другое пристанище.

Про одежду с оружием можно забыть. Найдя, такое не оставляют. Наша троица уныло побрела вниз. В лес. Но сначала — найти чистую воду. Я постоянно озирался, но пока без толку.

Мы все дальше уходили от пещеры.

— Волки! — истерически выдохнул Юлиан.

— На дерево! — сама собой вылетела у меня команда.

Приглянулось соседнее, более высокое и разлапистое. Руки в прыжке зацепились за ветви, мы подтянулись, помогая друг другу. В глубине сознания я теперь признавал, что новый спутник неплохо помогает. Будь мы вдвоем, все кончилось бы раньше и хуже.

Оставлю новые мысли внутри. Плюсы не всегда перевешивают минусы. Насчет последних еще все впереди, к Нострадамусам не ходи.

Небольшая группа волков выметнулись под наше дерево. С осознанием, что добыча ускользнула, глухой рык перешел в злобный лай. Учуяв неопытных юнцов, звери немного успокоились. Клыкастые мохнатые тушки обосновались внизу и лишь порыкивали иногда — решили взять измором. Их даже не смущало, что нас трое. Обычно троих уже не задирали.

Я стукнул себя по лбу. Моя ошибка. Мы не показали себя, свои силы и количество, а сразу отступили. Защита — отсроченная смерть, сколько раз повторять. Нужно было встретить их на земле, в готовности рвать и метать. Волки боятся одного запаха человолков…

Чтоб их всех с потрохами. Запах. Мы даже пахли обычными испуганными людьми. Если пахли. Если грязь позволяла пахнуть чем-то еще, кроме себя самой.

А следы мы оставляли уже двуногие. Пусть и частично. Не это ли привело волков, вместо того, чтоб отпугнуть?

— Сейчас я их… — привстал на ветви Юлиан.

Воющая братия шарахнулась от прыснувшей горячей струйки. Я покачал головой. Не скоро парню стать обычным человеком. Многое придется забыть, многое вспомнить, многому научиться. От чего-то отрешиться категорически. Например, от того, что творил сейчас. Ни один нормальный человек никогда не допустит ничего подобного.

— Так их! Так! — завопила Тома, становясь между веток. — Вот вам! И от меня!

Мой взгляд шарахнулся в сторону. Так о чем я?

Ага. Что ни один нормальный…

Кто здесь видел нормальных?

— И от меня! — с королевским торжеством проорал я, не отставая от команды, левой рукой хватаясь за соседнюю ветвь над головой, а правую используя как направляющую.

Вжикнула острая мысль, уже совершенно ненормальная: раз нет воды, можно отмыться от грязи, помогая друг другу подобным образом.

Такое следует держать при себе. На сегодня я единственный трезвомыслящий в этой компании. Не стоит подрывать репутацию. Наоборот, мое дело — осаживать других.

Завершилась экзекуция нашим дружным хохотом. До слез. Что еще оставалось? Только посмеяться над тем, что в иной ситуации невообразимо.

Как командир отряда, я понимал еще одно. Организмам все равно захотелось бы позже, пришлось бы искать возможность. А тут — с куражом и почти что с доблестью. Сойдемся на том, что все к лучшему.

Залегшие поодаль волки злобно глядели на нас. Уходить они не собирались. Глаза блестели в лунном свете, пасти густо дышали, с них падала слюна.

— Командир? — обратилась Тома совсем без подвоха. Иронии ни в одном глазу. Я действительно был командир. Настоящий. — Что дальше?

Моя рука ткнула в небо:

— Ночь. Надо поспать. Утро вечера мудренее.

Пришлось лезть на самый верх, под крону, чтоб вообще не видеть тех, кто поджидает внизу. Тома с наслаждением вытянулась вдоль длинной качающейся ветви. Руки и ноги свесились, щека прижалась к коре. Девушка стала похожа на отдыхающую кошку. Еще мурлыкнула бы.

Я недовольно хмыкнул. Не то. Мой организм во сне часто ворочается. Имеется вариант лучше.

— Юлиан, здесь можно соорудить такое же гнездо, как в долине?

— Дерево подходящее.

Оглядевшись и построив в уме план, он принялся надламывать одни ветви и сплетать с другими. Я помогал. И Тома подключилась к общему делу, набирая на высоте дополнительный стройматериал. Получавшийся каркас быстро обрастал жесткостью, а после — лиственной мягкостью. В конце Юлиан замаскировал его снизу дополнительными ветвями, качавшимися, как родные. На всякий случай.

Можно располагаться. Осталось одно неудобство: грязь. Она высохла и стала осыпаться пылью и целыми струпьями.

— Переживем, — объявил я, понимая, что альтернатив две: слизывание по-волчьи и поиск водоема. Обе по разным причинам невыполнимы.

Мы легли. Скорее, возлегли. Давно забытый покой потек по венам вместо крови. Организмы ощутили восторг существования.

Тома блаженствовала между нами.

— Старые правила действуют, — последовало мое грозное напоминание.

Я собирался заснуть и не желал неожиданностей. Команда не возражала. Тома вроде бы равнодушно пожала плечиками, Юлиан пугливо сжался. Томина рука погладила его по бедру, предлагая успокоиться: страшный Чапа только выглядит страшным, а так он добрый и пушистый.

Ну-ну. Пусть проверит.

Ворочаясь во сне, я иногда приподнимал голову, привычно озирая обстановку вдали и вблизи. Ни там, ни здесь угрозы не виделось. Волки, кажется, ушли. Или тоже уснули. Тишина стояла абсолютная. Только шум в качающихся кронах деревьев.

В нашем лежбище тоже все было спокойно. Иногда девичья рука обнаруживалась на груди дрыхнувшего парня. Томино отрубившееся неживое лицо с открытым ртом доказывало полную невинность этого жеста. Иногда смазливая мордочка Юлиана пряталась между ее лопаток, а сжавшееся калачиком тело вздрагивало от снившихся кошмаров. Хорошо, что девушка спала, иначе с материнской заботой укутала бы собой, защищая от невидимых призраков.

Волки ушли. Мы поняли это, когда утром мимо нас прошла «родная» стая. Вел жилистый безымянный самец, изрядно погрызенный, но отстоявший высокое положение. Новые шрамы появились у многих. Прихрамывал исполосованный Жлоб, который, видимо, тоже подавал заявку на первенство. Весело бежал не тронутый Живчик, ждущий своего часа в будущих переделах власти. Ластилась к новому предводителю Пиявка, заигрывая взглядом и позами. Жизнь продолжалась.