Ярослав Морозов - Ларин Петр и машина времени

Нехотя соглашаясь, Пётр помог Ситникову вытащить Соню из машины. Вдвоём они отнесли её в беседку и устроили на лавочке, укрыв курткой Петра, которую он снял с себя, прежде чем облачиться в дурацкие шмотки будущего.

— И какие будут дальнейшие указания? — с издёвкой уставился Пётр на Ситникова.

— Пятнадцать минут у нас уйдёт на то, чтобы выбраться из этой глухомани на пешеходную улицу. На углу будет кафе «Дробь восемь». Ты пойдёшь туда, закажешь себе что-нибудь и будешь наблюдать, как выглядят твои ровесники, которые будут жить через двадцать лет после того, как закончится твоё собственное отрочество. Потом к тебе подойдёт паренёк, он спросит тебя, готов ли ты им помочь. Возможно, даже вероятнее всего, он будет не один, а с девушкой. Не удивляйся, если тебе покажется, что этот мальчишка кое на кого похож. Вообще ничему не удивляйся. Этот парень спросит тебя, будешь ли ты сегодня ночью участвовать в том, что они замышляют. Ты категорически откажешься. Более того, ты скажешь, что уже анонимно позвонил в муниципальную милицию и сообщил о преступлении, которое они сегодня замышляют. Девчонка будет просить тебя, плакать, умолять, возможно, будет угрожать тебе, но ты можешь говорить ей всё, что тебе вздумается. В конце концов, она твоя сестра. Точнее, твоя дочь. Ты должен категорично заявить, что ни под каким видом не будешь им помогать. Дальше, что бы они ни говорили тебе, ты выйдешь из кафе, быстро подойдёшь к машине, и мы сразу же уберёмся оттуда. Больше тебе не понадобится ничего. Думаю, того, что мы должны сделать, окажется достаточно. И помни, что тебе не надо ничего рассматривать, не надо ничего запоминать. Не надо ни с кем больше заговаривать. Твоя подружка права: знать что-либо о будущем нам вовсе незачем.

— Нет, Ситников, я так не согласен. Я хочу знать, при чём тут мои дети и что они натворили.

— Хорошо, смотри. — Ситников вынул из кармана выдранный из глянцевого новостного издания листок, вверху которого красовалась виньетка «Происшествия».

В центре журнальной страницы Пётр увидел снимок двух ребят в наручниках. По бокам от них стояли стражи порядка в незнакомой Петру форме. Мальчик и девочка постарше выглядели насмерть перепуганными. В глазах девочки сквозило безнадёжное горе, лицо её было мокрым от слёз. Капли пота выступили на лбу бледного очкарика, как две капли воды похожего на Петра. Ниже Пётр прочёл текст, из которого следовало, что сегодня ночью группа молодых людей попыталась похитить из Эрмитажа несколько полотен позапрошлого столетия. Преступление оказалось уникально организованным, так как злоумышленникам пришло в голову использовать необыкновенные способности одного из членов банды, малолетнего брата девушки, которая, судя по всему, и явилась инициатором преступного замысла. Группе преступников удалось проникнуть на территорию музея, что казалось невозможным в принципе. (Пётр подумал про себя, что, владея набором самых нехитрых заклинаний, сделать это совсем нетрудно.) Однако то, что их задержали, означало, что его будущему сыну не удалось рассчитать все до конца. И теперь бледный перепуганный мальчик и рыдающая девочка отправлялись в тюрьму.

— Что им грозит, Ситников? — спросил Пётр, тяжело сглотнув слюну.

— Я познакомился с теперешним законодательством. Ничего хорошего. Я проехался на несколько месяцев вперёд и поискал информацию о финале этого дела на сайтах муниципальной милиции. Ему дадут несколько лет заключения в тюрьме для малолетних, её отправят в колонию для особо опасных преступниц. Думаю, ты понимаешь, что их дальнейшая жизнь вряд ли будет потом успешной.

— Но почему, Ситников? — Пётр был потрясён. — Почему они это сделали?

— Твоя дочь по уши влюбилась в этого… парня, который скоро подойдёт к тебе в кафе. Она так раболепствует перед ним, что без раздумий согласилась помочь ему в ограблении, которое как раз он и затеял. Они понимают, что оно невозможно без магии, которой владеет её младший братишка. Не суди её слишком строго, ей всего лишь шестнадцать лет. В этом возрасте девочки своё эфемерное увлечение мальчишкой принимают за любовь до гроба. Правда, в её случае это будет стоить ей всей её жизни. А мальчишка… Похоже, твой сын — самое слабое и бесхарактерное существо, которое когда-либо училось в школе номер семь.

— До, но как у меня мог родиться такой бестолковый и безвольный сын, Ситников?

— Он не родился безвольным и бестолковым. Просто на него всегда давили ваши семейные неприятности. И его так часто попрекают тобой, что понять его нетрудно.

— Попрекают мной?! (Пётр вспомнил ехидное выражение лица завуча Егора Васильевича, с которым тот обычно упоминал о его отце.) Но… разве я не смог стать могущественным магом? Где же я? Почему я не могу прийти им на помощь? Что, я лишился своей магической силы?

Ситников как-то печально посмотрел на Петра.

— Ты был лишён её завучем своей школы после того, как нарушил один из самых жёстких параграфов Дисциплинарного Уложения. С тех пор ты всего лишь обычный человек. И знаешь, это не так уж плохо.

Так скверно, казалось, Пётр не чувствовал себя ещё никогда в жизни. Он едва держался на ногах, ощущая, как кровь прилила к вискам и тошнота подступила к горлу. Вся жизнь была перечёркнута. Всё, что имело для него смысл, оказывается, не более чем иллюзия, недолгое развлечение его школьного детства. Год-два — и он будет исключён из школы номер семь. И дальше он проживёт жизнь обычного человека, такого, как его дядя. Что, подобно дяде, он тоже станет писать фантастические рассказы? Пётр представил себе это на мгновение и тут же отогнал от себя тоскливую перспективу. Нет, только не это…

— Значит, мне осталось совсем немного до того, как это случится? — он поднял на Ситникова невидящий взгляд. — И… что я буду делать дальше?

— Пётр, не расстраивайся. Когда мы вернёмся, я постараюсь сделать так, чтобы ты об этом забыл… — утешение, мягко говоря, было не из лучших.

— Да какая разница! — едва сдерживая рыдания, воскликнул Пётр. — Какая разница, буду я об этом знать или нет! Вот если бы я заранее узнал, когда и почему это случится и что я должен делать или не делать, чтобы не нарушать Дисциплинарное Уложение!

— Нельзя вмешиваться в судьбу, — неуверенно начал Ситников, но тут же осекся. Ведь он притащил Петра в будущее не иначе как для того, чтобы попытаться перекроить судьбу. Правда, в уготованном детям Петра тюремном заключении он видел куда большее зло, нежели в предполагаемом лишении Петра магической силы. Она и сейчас вызывала у него снисходительную усмешку. — И потом, никакие запреты не действуют, когда речь идёт о человеческих чувствах. Как знать, не потеряешь ли ты, не нарушив Дисциплинарного Уложения, нечто для тебя важное? Ладно, пока мы не должны терять время. Тебе пора. И постарайся успокоиться. Независимо от того, доволен ты тем, как ты проживёшь свою жизнь, или не доволен, позаботиться о своих детях ты обязан.