Ярослав Морозов - Ларин Петр и волшебное зеркало

На носу каждого из них возвышалась какая-то непонятная постройка из неотёсанных брёвен, связанных обрывками каната. Постройки эти напоминали невысокие бревенчатые башни, вроде сторожевых вышек. Приглядевшись, Пётр похолодел: диковинные корабли были вооружены примитивными катапультами, и как раз сейчас экипаж одного из них закатывал в чашу катапульты здоровенный булыжник, весивший никак не меньше двухсот килограммов. Оборванные и грязные коренастые коротышки, до самых глаз заросшие косматыми бородами, дико вопя, развернули своё орудие, кто-то дёрнул рычаг, и камень, описав в воздухе крутую дугу, со свистом устремился прямиком на «Каракатицу».

— Камню незачем летать, — скороговоркой прокричал с мостика голос капитана Раймонда, — камню надобно лежать! Ром — лекарство, чай — отрава… Упади-ка, братец, справа!

Камень на мгновение застыл в воздухе, словно не зная, как поступить, а потом изменил направление полёта и с громким плеском обрушился в воду по правому борту. На палубу хлынул водопад солёных брызг, «Каракатицу» слегка качнуло. На атакующих кораблях дико завопили, завыли, потрясая грязными кулаками, в которых были зажаты кривые абордажные сабли и короткие дротики, и ещё один булыжник, втрое больше и тяжелее предыдущего, вылетев из корзины, ринулся вперёд.

— Коль не хочешь ром ты пить, — закричал капитан, — есть ли смысл меня топить? Что делить нам, не пойму… Отправляйся за корму!

Капитан сочинял свои заклинания наспех и потому не успел рассчитать всё как следует. Огромный обломок скалы, который норовил разнести вдребезги нос «Каракатицы», действительно изменил курс, резко вильнув в воздухе, и упал в воду далеко за кормой. Однако капитан немного запоздал, и камень прошёл точнёхонько над палубой «Каракатицы», снеся по дороге бизань-мачту, которая с грохотом и треском рухнула за борт. Несколько матросов, не дожидаясь команды, бросились туда и быстро перерубили уцелевшие верёвки, освободив судно от мёртвого груза. Комель мачты грузно соскользнул с развороченного фальшборта, и та закачалась на волнах, стремительно удаляясь от несущейся во весь опор «Каракатицы».

— Ад и дьяволы! — взревел приведённый этим зрелищем в неописуемую ярость капитан Раймонд. — Сколько можно?!

Косматые коротышки на палубе ближайшего к «Каракатице» пиратского корабля с воплями опустили в корзину катапульты очередной камень и принялись энергично вертеть лебёдку, натягивая сплетённый из китовых жил ремень. Пётр даже загляделся: впервые за всё время своего пребывания на Островах он видел людей, которые сами, по собственной инициативе, делали что-то руками, не прибегая к помощи заклинаний.

— Вас не трогал я, друзья! — проревел с мостика рассвирепевший капитан Раймонд. — В нашем споре правый — я! Вам не встретить новый день… Хрястъ — корзина! Хлоп — ремень!

Пока он выкрикивал эти стихи, катапульта выстрелила. Её длинный рычаг начал описывать стремительную дугу, готовясь со страшной силой выбросить из корзины свой смертоносный груз, и в этот самый момент приводивший его в движение ремень лопнул со звуком, похожим на выстрел из ружья. Одновременно с этим сплетённая из толстых веток корзина неожиданно рассыпалась, и огромный камень, неловко подпрыгнув, с чудовищным треском рухнул на палубу пиратского корабля. В воздух взлетели обломки гнилых досок, судно содрогнулось ст носа до кормы, резко замедлило ход и прямо на глазах начало погружаться, зарываясь кривым бушпритом в спокойную синюю воду.

Капитан и команда «Каракатицы» разразились торжествующими воплями; с пиратских кораблей им ответил злобный звериный вой. Пётр поймал за рукав боцмана, который с рёвом потрясал в воздухе багром, и спросил, кто это такие.

— Самые злобные твари на всём океане, паренёк, — ответил боцман, — морские пиявки.

— Пиявки? — удивился Пётр. — Но они так похожи на людей!

— Вообще-то, они гномы, — объяснил бородатый боцман. — Пиявки — это прозвище, которое они получили за свою кровожадность.

— Гномы?! — Пётр был сражён. — А что гномы делают в океане? Никогда не думал, что гнома можно загнать на борт корабля!

— Да они и сами не думали, — сказал боцман. — Жили себе на острове Рудном, копали потихонечку золотишко — так, забавы ради, потому что гномам это по всем правилам полагается. А потом пришла Королева и обложила их данью. Очень ей почему-то золото нравится, нашей Королеве. Дань всё росла и росла — из года в год, из месяца в месяц. Отдавать было трудно, а не отдавать — нельзя, потому что с морской гвардией не очень-то поспоришь. Ну они и вкалывали день и ночь. Весь остров изрыли своими штольнями, опустились ниже уровня моря. Был остров, а стал сыр с дырочками. Одна оболочка от него осталась, а потом и та рухнула, обвалилась, и осталась на месте острова Рудного одна только вода. Ну а гномам, которые не потонули, куда деваться? Собрали они обломки, что поверху плавали, сколотили кое-как корабли да и ударились с горя в разбой.

— Ничего себе, — сказал Пётр. — А почему они на нас напали? Ведь «Каракатица» сейчас выглядит точь-в-точь как гвардейский корабль!

— А им это безразлично, — сказал боцман. — Морские пиявки никого не боятся. Тем более что гвардейские корабли сами железные, а внутри золотом набиты — какой до половины, а некоторые так и доверху. А для гномов железо и золото — самые разлюбезные вещи. Вот они захватят гвардейскую лохань, за железо подержатся, золотишком побренчат да и утопят всё это к дьяволу, чтоб, значит, Королеве не досталось. Очень она их за это не любит. Ну а они, понятное дело, — её…

— А медь? — вмешался в их беседу Свисток, осторожно подползая по фальшборту. — С медью они что делают? Металл-то полезный!

— Тоже топят, если попадётся, — равнодушно сказал боцман. — Смотри, смотри, они уже рядом!

— Ой-ёй-ёй, — сказал Свисток, увидев вблизи корабль морских пиявок, и живо юркнул к Петру в карман.

— Эй, Ларин Пётр! — зычно прокричал с мостика капитан. — Снимай своё заклинание! Нам от них не уйти, а я не желаю драться в обличье железного болвана!

— Слышал? — сказал Пётр, обращаясь к своему карману.

Свисток не ответил и не вылез наружу, но над кораблём пронеслась короткая переливчатая трель. Магическая пелена спала с «Каракатицы», и краски наступающего дня засверкали вокруг в полную силу. Пётр даже зажмурился, и тут ещё один булыжник, который капитан Раймонд то ли не заметил, то ли не успел вовремя отклонить, ударил «Каракатицу» в правый борт. Раздался ужасный треск и грохот, и последнее, что услышал Пётр перед тем, как упасть в воду, был вопль капитана Раймонда: «Ад и дьяволы!»

Синяя океанская вода с негромким плеском расступилась, приняв в себя летящего вверх тормашками, ничего не соображающего и не успевшего даже толком испугаться Петра. Он погрузился в неё с головой. Вода была голубовато-прозрачная, чистая, как слеза, и тёплая, как парное молоко. Пётр отчаянно заработал руками и ногами и пробкой выскочил на поверхность.