Ярослав Морозов - Ларин Петр и волшебное зеркало

Пока он отфыркивался, отплёвывался и тряс головой, «Каракатица» уже была далеко. Отыскав её взглядом, Пётр увидел, как корабль морских пиявок подошёл к судну капитана Раймонда вплотную. В воздух взвились крепкие верёвки, к концам которых были привязаны острые стальные крючья. Эти крючья со стуком впились в борт «Каракатицы», и свирепые морские гномы принялись дружно тянуть верёвки, подтаскивая свою уродливую лохань поближе к «Каракатице». При этом оба судна продолжали нестись во весь опор и превратились в крошечную чёрную точку даже раньше, чем гномы пошли на абордаж. Прошла ещё пара секунд, и чёрная точка исчезла, скрывшись за горизонтом. Пётр остался один.

Он огляделся. Второго корабля морских пиявок тоже не было видно — он то ли утонул, то ли малым ходом удалился в другую сторону, чтобы заделать чудовищную дыру в днище, пробитую выпавшим из катапульты камнем. Вокруг Петра, покачиваясь, плавали обломки выкрашенных в голубой цвет досок, но все они были слишком малы, чтобы выдержать его вес. О том, чтобы сделать из них что-то вроде плота, нечего было и думать; Пётр попытался хотя бы собрать их в охапку, но проклятые щепки ускользали от него, как живые, расплываясь в разные стороны, всё дальше друг от друга.

Наконец он бросил это бесполезное занятие, перевернулся на спину и лёг, широко раскинув руки и ноги. Солёная океанская вода держала отлично, Пётр лежал на ней, как на диване, и думал о том, что будет с ним дальше.

В общем-то, думать было нечего. Он выпал за борт посреди безбрежного океана, по которому можно было неделями плыть на самом быстроходном корабле, не встретив ни единого клочка суши. К тому же капитан Раймонд нарочно проложил курс «Каракатицы» таким образом, чтобы он проходил как можно дальше от Островов. Пётр был один в открытом море, и рассчитывать ему приходилось только на себя.

Поначалу он надеялся, что на «Каракатице» заметят его отсутствие и, конечно же, поспешат вернуться за ним, Лариным Петром, чьё появление было предсказано его дядей, Большим Иллом. Они просто не могли, не имели права оставить его здесь! Ведь он был ключевой фигурой событий, которые только-только начались, событий, которые могли изменить всю жизнь на Островах. Кроме того, Пётр был гостем капитана Раймонда, а капитан никогда не упускал случая поговорить о законах морского гостеприимства. И ещё он, Пётр, как ни крути, являлся подростком, мальчишкой, о котором взрослые обязаны хоть как-то заботиться. Они могут не покупать ему конфет и не гладить по головке, — ещё чего! — но они не имеют права бросать его одного в открытом океане.

Короче говоря, капитан Раймонд должен был немедля бросить всё, развернуть «Каракатицу» и вернуться, чтобы подобрать своего драгоценного пассажира. Он бы, наверное, так и поступил, если бы не морские пиявки. Пётр вспомнил абордажные крючья, крепко впившиеся в борт «Каракатицы», и банду свирепых бородатых коротышек, вооружённых ржавыми кривыми саблями и короткими острыми дротиками. А у команды «Каракатицы» были только багры, парочка топоров да кортик капитана Раймонда… Пожалуй, капитану сейчас было не до спасательных операций; пожалуй, «Каракатица» была обречена и могла уцелеть только чудом. Конечно, на Островах всё возможно, на то они и Острова, но, честно говоря, Пётр не видел способа, который помог бы капитану Раймонду и его команде избежать неминуемой гибели.

Словом, ждать возвращения «Каракатицы» не стоило. У Петра защипало глаза и защекотало в носу, но он вспомнил про обещание, данное им самому себе на Острове Скелета, и не стал плакать. Капитан Раймонд и его команда были его друзьями, и их гибель стала для Петра огромным потрясением, но он решил, что успеет оплакать их позднее — тогда, когда у него будет на это время. К тому же Пётр знал от своего дяди, капитана спецназа: если друзья погибли случайно, их действительно стоит оплакивать; но если их убили на войне, за них полагается мстить.

Однако прежде чем мстить, ему следовало добраться хоть до какой-нибудь суши. Например, вернуться на остров Ремонтный. Петра не очень-то тянуло обратно, но Ремонтный был единственным островом, местоположение которого он знал хотя бы приблизительно. Кроме того, к причалу Ремонтного часто приставали корабли, в том числе, наверное, и бесстрашные китобои, которые, судя по рассказам капитана Раймонда, в своё время не боялись вступить в открытый бой с морской гвардией. Пётр вздохнул, вспомнив о бортовом журнале «Каракатицы». Эта огромная книга наверняка содержала множество сведений о дяде Илларионе. Пару раз капитан намекал, что все копии древней рукописи, содержавшей пророчество Большого Илла, были сделаны именно с бортового журнала «Каракатицы». Да и могло ли быть иначе? Ведь капитан сражался бок о бок с дядей Петра, а по вечерам, скрипя пером, старательно заносил в свой журнал все события минувшего дня. Легендарная рукопись, которую искал Пётр, всё время была рядом с ним, буквально в двух шагах, а он так и не нашёл времени заглянуть в неё хоть одним глазком. А теперь уже поздно: рукопись вот-вот отправится на дно вместе с разграбленной, обезображенной «Каракатицей»…

Он снова вздохнул. Наверное, деревенский староста в чём-то был прав, говоря, что Петру не нужно искать эту рукопись. Он должен был действовать, и действовать быстро, иначе никакие рукописи ему вскорости не понадобятся.

Пётр перевернулся на живот и посмотрел вниз. Вода была прозрачная, и он отлично видел сквозь неё собственные руки и ноги. Кроме рук и ног, он не увидел ничего — только бездонную океанскую синь, над которой он парил, как птица в небе. Его пробрала зябкая дрожь, когда он окончательно понял, что теперь между ним и бездной нет даже зыбкой палубы утлого деревянного судёнышка. Где-то там, в холодных глубинах, шныряли в поисках добычи гигантские белые акулы. Да и кроме акул, в океане, должно быть, обитала масса жутких чудовищ — может быть, не таких больших, но не менее кровожадных и отвратительных. Петра охватило желание немедленно плыть изо всех сил куда глаза глядят, вопя при этом во всё горло, но он взял себя в руки.

Добраться до Ремонтного вплавь нечего было и думать. Рассчитывать на встречу со случайным кораблём тоже не приходилось, разве что морские пиявки, возвращаясь из набега, нечаянно наткнутся на него. Но, пожалуй, лучше было утонуть, чем попасть в плен к озлобленным и жестоким гномам, лишившимся собственного острова и оставшимся не только без крыши над головой, но и без земли под ногами. Всё равно утопят, только, наверное, ещё и помучают перед тем, как бросить за борт…

Петру нужен был собственный корабль. Без корабля ему не выжить — хоть сейчас вытягивай руки по швам и отправляйся прямиком на дно. Корабля у него не было, но зато имелось кое-что другое, а именно Волшебный Свисток и сбитая с «Каракатицы» мачта, которой Пётр не видел, но которая наверняка всё ещё плавала где-то неподалёку. Свисток высвистел бы это крепкое сосновое бревно, заставил его приблизиться, а дальше Пётр с его помощью надеялся направить мачту в сторону Ремонтного. Конечно, она поплывёт далеко не так быстро, как «Каракатица», но всё-таки поплывёт. На ней можно будет сидеть верхом и даже лежать на распластанных в воде парусах из акульей шкуры, не боясь утонуть во сне. Питаться можно будет сырой рыбой, которая в здешних краях настолько глупа, что ловится не на крючок с наживкой, а на нескладные самодельные стишки… Словом, перспективы были хоть и не особенно радужные, но всё-таки не такие непроглядно чёрные, какими казались всего минуту назад.