Ярослав Морозов - Ларин Петр и волшебное зеркало

Капитан Раймонд бормотал заклинания, пытаясь заставить и без того летевшую с безумной скоростью «Каракатицу» двигаться ещё быстрее. Гном стоял рядом, сжимая в коричневом кулаке бесполезную саблю, и с ненавистью сверлил приближавшиеся железные корабли своим единственным глазом. Гвардейские катера выровняли строй, опять вытянувшись широкой подковой, и концы этой подковы уже начали смыкаться, готовясь взять беглецов в железное кольцо.

Пётр понял, что пришёл его черёд. Властимир Могучий временно выбыл из игры, а от капитана Раймонда было мало проку: он мог только управлять кораблём. Пётр уже разобрался в том, как действует магия Островов. Вольные мореходы с детства учились водить корабли, плотники — управляться с топорами и пилами, гномы — добывать и плавить руду, а гончары — лепить горшки. Каждый из островитян был силен в своём собственном ремесле, творя настоящие чудеса, и только профессиональные волшебники вроде Властимира Могучего или Кассиуса Кранка владели секретами Большой Магии. Пётр был ещё слишком юн, чтобы равняться с настоящими чародеями; по сути дела, пока что все его профессиональные навыки сводились к умению показывать фокусы. Но в сложившейся ситуации не приходилось выбирать. «Фокусы так фокусы», — решил Пётр и, поднеся к губам Свисток, сыграл уже не раз выручавшее его заклинание Повтора.

На пути одного из железных кораблей неожиданно возник острый риф. Свисток отлично сделал своё дело: камень был как настоящий. Прозрачная вода плескалась о его иззубренные, покрытые тонким зелёным налётом водорослей бока, на поверхности покачивалась парочка прибитых волнами дохлых рыбин, а под водой медленно колыхались длинные пряди какой-то морской травы, выросшей в расщелинах камня.

Расчё. __казался верным. Рулево му, который управлял несущимся на бешеной скорости кораблём, было некогда думать о том, мираж перед ним или настоящий риф, воздвигнутый с помощью могучего волшебства. Железноголовый кормчий резко крутанул штурвал, корабль свернул почти под прямым углом, огибая неожиданно возникшее на пути препятствие, и устремился наперерез соседнему катеру. Тому тоже пришлось свернуть, чтобы избежать столкновения, а это, в свою очередь, заставило ещё один железный корабль изменить курс. Левый фланг стальной подковы смялся, смешавшись в беспорядочную кучу, два катера на большой скорости столкнулись бортами, и около десятка закованных в чёрные латы гигантов очутились в воде, где сразу же пошли ко дну.

Свисток издал резкую насмешливую трель, подхваченную Дудкой Трёпа, капитан Раймонд одобрительно кивнул, а Трёп, всё ещё сидевший на корточках возле Властимира Могучего, показал Петру большой палец. Однако Пётр не испытал особенной радости от своего успеха: он вдруг в полной мере осознал, что вступил в настоящий бой, в схватку не на жизнь, а на смерть. Это не было игрой, которую Пётр мог бросить в любой момент, просто сказав: «Чур, я больше не играю». Здесь он мог победить или умереть — только так, и никак не иначе. Третьего пути не было, и Пётр только теперь понял, что так будет всё время, пока он находится на Островах. Королева-Невидимка с самого начала записала его в число своих смертельных врагов, а с врагами эта дама не церемонилась — если могла, она их уничтожала. Она охотилась за Петром, как за зайцем, и не собиралась оставлять его в покое. Он не мог даже махнуть рукой на поиски волшебного зеркальца и остаться на Островах, как предлагал когда-то капитан Раймонд, потому что рано или поздно Королева всё равно отыскала бы его и уничтожила. Ему оставалось одно — драться до победы, и Пётр неожиданно ощутил на своих плечах давящую тяжесть Предначертания.

Но вместе с этой тяжестью в него неожиданно вошла сила. Пётр почувствовал, что может всё — ну, пусть не всё, но многое. Он зажмурился, сосредоточился, снова поднёс к губам Волшебный Свисток и дунул что было мочи.

Низкий переливчатый звук пролетел над морем. Мрачная, угрожающая мелодия леденила сердце и заставляла шевелиться волосы на голове. Борода одноглазого гнома встала дыбом, капитан Раймонд вздрогнул и запнулся на середине заклинания, а Властимир Могучий открыл глаза и протянул к Петру дрожащую от слабости руку, словно пытаясь его остановить.

Пётр и сам чувствовал, что зашёл слишком далеко, вплотную подойдя к границе, за которой Белая магия кончается и начинается Чёрная. Трель, которую он извлёк из Свистка, относилась к разряду так называемых Серых заклинаний, таивших в себе большую опасность для мага, который имел неосторожность ими воспользоваться. Даже медный Свисток в руке у Петра, казалось, покрылся знобкими пупырышками от страха. Пётр вспомнил о судьбе несчастного Кас-сиуса Кранка, которого сгубили именно Серые заклинания; это была скользкая тропа, которая вела вниз, только вниз, в царство вечного холода и непроницаемой тьмы, где никогда не бывает света.

А ещё ему вспомнились слова дяди Иллариона, который однажды сказал: «Само по себе оружие — это просто кусок мёртвого металла. Только от человека, который держит его в руках, зависит, добру оно служит или злу, защищает людей от беды или сеет смерть и разрушение». Магия была таким же оружием, как сабля или винтовка, и Пётр, отбросив сомнения, повторил Серое заклинание.

И заклинание подействовало. Оставшийся далеко позади мёртвый белый кит вдруг шевельнул громадным хвостом и медленно, словно нехотя, перевернулся со спины на живот. Его открытые глаза были неподвижны, жуткая пасть застыла в мёртвом оскале. Гигантский зомби пошевелил треугольными плавниками, разворачиваясь в нужном направлении, медленно тронулся с места и поплыл, стремительно набирая скорость, вслед уходящим кораблям.

Пётр всё дул в Свисток, выводя дрожащую варварскую мелодию. Между тем железные корабли приблизились почти вплотную, и стоявшие на их палубах гвардейцы открыли огонь из своих пружинных ружей. Короткие стальные стрелы градом посыпались со всех сторон, с глухим стуком вонзаясь в палубу и перила мостика. Мачта позади мостика расцвела стальными колючками, сделавшись похожей на кактус, на шкафуте послышались стоны раненых и сочные морские проклятия. Стрела сбила шляпу с головы капитана Раймонда, другая чиркнула по медной кирасе одноглазого гнома, оставив на пятнистом от окисла металле глубокую блестящую борозду. Звякнуло разбитое стекло, и ещё одна стрела пробила круглую шкалу корабельного оракула. Бурдюк в руках у Трёпа тоже был пробит навылет, и двойник Петра с удивлением смотрел на две струйки воды, бившие из простреленных кожаных боков.

И тут мёртвая акула догнала корабли гвардейцев. Живые акулы обычно сторонятся стальных кораблей морской гвардии, но гигантскому зомби, ожившему мертвецу, было нечего терять и нечего бояться. Громадная плоская голова поддела ближайший катер под корму и резко поднялась из воды. Железный корабль взлетел в воздух, крутясь, как бумеранг, и рассыпая во все стороны чёрные фигурки гвардейцев с нелепо растопыренными руками и ногами. Он ещё не коснулся воды, а гигантский акулий хвост уже хлестнул по соседнему катеру, перевернув его, как детский игрушечный кораблик, сделанный из мыльницы.