Ярослав Морозов - Ларин Петр и волшебное зеркало

Около трёх часов пополудни ему повстречался катер морской гвардии. Издали заметив на волнах тёмную точку, Пётр испугался и хотел пуститься наутёк, но любопытство взяло верх. Он снова полез в рундучок под скамьёй и вынул оттуда небольшую подзорную трубу. В трубу стало видно, что железный корабль пуст. Ржавая стальная посудина покачивалась на волнах, боком дрейфуя на запад под напором ветра, толкавшего её в клёпаный борт. Над пустой палубой дрожал горячий воздух, поднимавшийся от раскалённого солнцем железа, вокруг катера в волнах мелькало что-то белое. Отрегулировав резкость, Пётр понял, что это дохлая рыба: корабль, несший караульную службу у золотого острова, до сих пор служил источником ядовитого излучения. Двигатель не работал: очевидно, в баках кончилось горючее. Пётр вздохнул: вчера они утопили и оставили без экипажей целых полторы дюжины вот таких заражённых кораблей, и теперь все они лежали на дне или носились по воле ветра и волн, отравляя океан, убивая всё живое на своём пути. Цена, которую Острова платили за золото для Её Величества, была очень высока…

Солнце припекало. Пётр снова вынул из рундучка бочонок с водой, подумав при этом, не превратить ли ему воду в ледяную кока-колу, а парочку сухарей — в пирожные с кремом. Это была довольно простая работа, сводившаяся к созданию иллюзии. По виду, вкусу и запаху жёсткие морские сухари ничем не отличались бы от пирожных, да и аппетит они утолили бы отменно. Точно так же Пётр мог превратить сырую рыбу в жареную. Была бы рыба, а остальное — дело техники… Но есть пирожные и запивать их кока-колой, сидя в шлюпке посреди бескрайнего океана, было как-то неловко, и Пётр решил: пускай сухари остаются сухарями, а вода — водой, так будет честнее. И потом, разве не учили их в школе, что прибегать к помощи колдовства следует только в самом крайнем случае, когда другого выхода не осталось?

В тот самый момент, когда он поднёс к губам помятую оловянную кружку с плескавшейся на дне тепловатой, сильно отдававшей дубовым бочонком водой, у него над головой раздался крик чайки. Пётр удивился. Конечно, чайка — морская птица, но гнездится она на берегу, а отсюда до ближайшего берега было миль триста по прямой — далековато даже для самой крупной, самой отчаянной чайки. Правда, если верить капитану Раймонду, в океане существовали сотни рифов, отмелей и крошечных скалистых островков, не нанесённых на карты ввиду их полной никчёмности, никогда никем не посещаемых и потому могущих служить отличным пристанищем для морских птиц и животных.

Пётр поднял голову. Высоко в небе действительно кружила чайка, а в когтях у неё что-то блестело — очевидно, только что пойманная рыба. Чайка снова пронзительно крикнула, резко спикировала и, пролетая над лодкой, разжала когти. То, что Пётр принял за мелкую золотистую рыбёшку, соскользнуло по туго натянутой парусине и со стуком упало прямо под ноги Петру.

— Первый, Первый, я Второй, — умело имитируя радиопомехи, забормотал Свисток. — Приземлился в заданном районе, противника не наблюдаю. Наблюдаю какое-то чучело в белом — то ли санитара, то ли беглое привидение, то ли глупого мальчишку в чужом костюме… Первый, я Второй, как слышите? Приём!

— Ты что, головой ударился? — спросил Пётр, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не засмеяться от радости.

Свисток подбоченился и с царственным видом взглянул на него снизу вверх.

— Нет, это ты головой ударился! — заявил он. — Чем ты думал, когда бежал с острова, бросив меня на растерзание этим бородатым грубиянам?

— Прости, — сказал Пётр, — но ты где-то бродил, а мне было некогда тебя искать. Не знаю, как это объяснить, но я чувствую, что это дело — моё и я должен сделать его сам. Я подумал, что ты в безопасности и сумеешь обойтись без меня…

— Он подумал! — ядовито передразнил Свисток. — Он, видите ли, подумал! Знаешь, ты лучше впредь не думай, это у тебя плохо получается. Хотя кое в чём ты прав: толку от всех этих героев с их саблями, знамёнами и сломанными кораблями маловато. Силой Королеву не победить. Да и какая это сила!.. Во вчерашнем бою они все так выдохлись, что их можно опрокинуть одним щелчком по лбу. К ней надо подобраться незаметно, перехитрить, запутать… Я только одного не пойму: почему ты решил, что сумеешь с этим справиться?

— Ну а кто, если не я? — подумав, спросил Пётр.

— Вот и старина Влас, как называет его наш капитан, считает так же. Знаешь, что он сказал, когда обнаружилось, что ты исчез?

— Таково Предначертание, — с кривой улыбкой предположил Пётр.

Свисток покосился на него с невольным уважением.

— Однако, — протянул он, — кое-какие мозги в этой глупой голове всё-таки есть. Именно так он и сказал, этими самыми словами. Но это доказывает только, что он окончательно выжил из ума. Где тебе справиться с Королевой! Один в поле не воин, тебе об этом известно?

— Известно, — буркнул пристыжённый Пётр. — Тебя не поймёшь. То ты соглашаешься, что я должен действовать самостоятельно, то кричишь, что один в поле не воин…

— Самостоятельно — не значит в одиночку, — заявил Свисток. — Нельзя быть таким эгоистом, это до добра не доводит. И вообще, совесть надо иметь. Между прочим, если бы не я, ты бы сюда ни за что не попал. Так бы и сидел в изоляторе, читая Дисциплинарное Уложение, и ждал, когда тебя с треском выгонят из школы. Полюбуйся на себя! Сидишь в ворованном костюме на борту краденой лодки и рассуждаешь о том, что такое хорошо и что такое плохо… Да ты же просто вор-рецидивист! Поверь, без моего вмешательства ты плохо кончишь. Ну, что скажешь?

— А что я могу сказать? — Пётр пожал плечами, и свистнутый Дудкой костюм из акульей шкуры негромко скрипнул. — Всё равно ты уже здесь. От тебя не так-то просто отвязаться, дружок. И знаешь что? Я этому очень рад!

— Ну наконец-то! — воскликнул Свисток. — Наконец-то ты изрёк хоть что-то умное! Итак, куда ты намерен отправиться?

Пётр молча извлёк из рундучка карту, расстелил её на скамье и постучал пальцем по обширному белому пятну, обозначавшему Мёртвый Материк.

— Сюда, — сказал он.

— О, нет! — воскликнул Свисток и театрально закатил глаза.

— О да, — возразил Пётр. — Подумай немного, и ты поймёшь, что я прав.

— Не хочу даже думать об этом! — верещал Свисток. — Мёртвый Материк! Там же ничего нет! Мы там погибнем! О, я так молод, так красив, я не хочу умирать в расцвете сил и таланта!

Пётр слушал его, понемногу начиная злиться. Он уже хотел предложить Свистку отправиться обратно на остров Шустрый и не путаться под ногами, но тут у них над головами снова раздался пронзительный крик чайки, и Маргарита, старая знакомая Петра, расправив крылья, спланировала прямо в шлюпку. Она неловко подпрыгнула, гася скорость, в последний раз хлопнула крыльями, важно прошлась по скамье рядом с разложенной картой, а потом вдруг клюнула пергамент. Её острый клюв пробил в пергаменте дырку.