Ярослав Морозов - Ларин Петр и волшебное зеркало

— Видишь, — сказал Пётр, — меня ты можешь не слушать, но Маргарита родилась и выросла в этих краях. По-моему, она со мной согласна.

Чайка насмешливо каркнула и опять со стуком клюнула карту.

— Эх, — сказал Свисток, — сговорились, убийцы!

Он обречённо смотрел на карту, где прямо посреди белого пятна темнела пробитая птичьим клювом треугольная дырка.

Ранним утром тринадцатого дня плавания Петра разбудил вопль неугомонного Свистка.

— Земля! — кричал Свисток. — Ура, я вижу землю!

Пётр встал, разминая затёкшие руки и ноги, и потянулся за подзорной трубой. Он не испытывал никакого энтузиазма: за последние пять дней Свисток сообщал, что видит землю, раз сорок, и всякий раз оказывалось, что это либо полоска тумана, либо низко висящее над водой облако, либо пустынная скала, затерявшаяся в океане и такая бесплодная, что на ней не было даже птичьих гнёзд.

Путешествие сильно затянулось. Вместо семи дней, на которые рассчитывал Пётр, оно длилось уже тринадцатые сутки, а впереди по-прежнему расстилалась бескрайняя водная гладь. Вода и сухари из аварийного запаса давно закончились. Пётр опреснял морскую воду, но с каждым днём делать это становилось всё труднее, как будто заклинания наталкивались на какое-то противодействие, а последняя порция и вовсе получилась такой солёной, что пить её Пётр не отважился. Только это обстоятельство указывало на близость Мёртвого Материка, где, по слухам, магия почти не действовала, а если действовала, то вкривь и вкось.

Питался Пётр в основном рыбой, которую приносила Маргарита. Чайка осталась с ними, и Пётр был ей за это очень благодарен. Дважды Маргарита заблаговременно предупреждала его о появлении на горизонте железных кораблей, и оба раза Петру удалось уклониться от нежелательной встречи с морской гвардией. Рано утром чайка улетала на разведку, и ни разу она не вернулась из своих вылазок с пустым клювом. Поначалу Пётр колдовал над принесённой ею рыбой, придавая ей вид, вкус и запах жареной. Но по мере того как они приближались к неизведанным берегам Мёртвого Материка, его магическая сила слабела: позавчера вместо жареной рыбы у него получилась варёная, вчера — полусырая, и Пётр побаивался думать о том, как будет выглядеть его сегодняшний обед.

Он поднял подзорную трубу и направил её на лёгкое сиреневое облачко, висевшее над самой водой прямо по курсу лодки. Труба была довольно слабая, но даже через неё Пётр разглядел нежно-фиолетовые контуры холмов, напоминавшие спину двугорбого верблюда. Это, несомненно, была земля, и у Петра слегка похолодело внутри: он понял, что его путешествие близится к концу. И кто мог знать, что ждёт его там, на далёком берегу, — победа, смерть или долгий плен без надежды на освобождение?

Свисток лихо, как заправский моряк, соскользнул на палубу по туго натянутому шкоту. Он окончательно освоился с морской жизнью и научился управлять шлюпкой едва ли не лучше, чем Пётр. Довольно тяжёлая и неповоротливая посудина слушалась его свиста, как дрессированная собачка. Правда, в последнее время она откликалась на команды Свистка всё неохотнее — видимо, на её поведении сказывалась близость Мёртвого Материка. Это наводило Петра на кое-какие неприятные мысли, и, когда Свисток спустился с мачты и дурашливо отдал честь, он спросил:

— Ты себя хорошо чувствуешь?

Свисток оскорбился, решив, что Пётр не поверил его сообщению о показавшейся впереди земле.

— Если ты такой умный, полезай на мачту и убедись сам, — огрызнулся он. — Зачем на корабле вперёдсмотрящий, если ему всё равно никто не верит?

— Да я верю, верю, — терпеливо сказал Пётр. — Она отлично видна в подзорную трубу, и это действительно земля, а не мираж… Я просто интересуюсь твоим самочувствием. Тебе что, трудно ответить?

— Нетрудно, — сменил гнев на милость Свисток. — Отвечаю. Я чувствую себя просто великолепно и не понимаю, откуда вдруг такая забота. Я что, плохо выгляжу? Или ты решил взять на себя обязанности судового врача и теперь будешь каждое утро проводить медицинский осмотр? Не советую. Воображаю, как раскричится Маргарита, когда ты примешься копаться у неё в перьях и пересчитывать блох.

Пётр молча кивнул. Судя по словоохотливости Свистка, самочувствие у него и впрямь было отменное и он вовсе не собирался снова превращаться в безмолвный и неодушевлённый обрезок медной трубки.

— А! — неожиданно воскликнул Свисток и хлопнул себя лапкой по медному лбу. — Я понял! Ты боишься, что на Материке магия перестанет действовать и я снова стану обыкновенным свистком, да? Напрасно ты на это рассчитываешь. Не на таковского напали! Магия перестаёт действовать там, где в неё не верят. Но я-то в себя верю! Я — это я. Я живой и не собираюсь умирать из-за каких-то глупых суеверий. Ты сделал меня на совесть, а остальное — моё дело, так что не переживай понапрасну.

Пётр не успел как следует обдумать его слова, потому что вернулась Маргарита. Хлопая широкими крыльями, она примостилась на носу и громко крикнула, адресуясь к Свистку, но глядя при этом на Петра. За время путешествия Пётр начал понимать отдельные слова и даже целые фразы, произносимые чайкой, но всё ещё прибегал к услугам Свистка, который хоть и ворчал, но исправно исполнял роль переводчика.

— Она говорит, что впереди остров, — перевёл Свисток.

— Остров? — Пётр сам не знал, чего больше в его вопросе — разочарования или облегчения. — А Материк?

Чайка прокаркала что-то насмешливое. Свисток ухмыльнулся и перевёл:

— Она говорит, что даже Властимир Могучий не мог бы превратить остров в материк только потому, что тебе этого хочется. Она говорит, что тебе надо набраться терпения. И она права, — добавил Свисток от себя. — Ты сам это затеял, так что жаловаться тебе не на кого.

— Это я и без вас знаю, — проворчал Пётр и, придерживаясь одной рукой за натянутый, как струна, шкот, стал смотреть на приближающийся остров в подзорную трубу.

Теперь, когда расстояние немного сократилось, стало видно, что похожие на верблюжьи горбы горы на острове довольно высокие и лесистые. Скалистый берег круто обрывался в воду, и у подножия серой каменной стены Пётр разглядел белую полоску пены. Он опустил трубу и развернул карту, рассеянно поблагодарив Маргариту за принесённую рыбу. Рыбина была размером с руку, очень толстая. Она лежала на дне шлюпки, разевая утыканную устрашающими зубами кривую пасть. Пётр прикрикнул на Свистка, который норовил подобраться к рыбе поближе и потрогать её зубы, и стал разглядывать карту.