Ярослав Морозов - Ларин Петр и волшебное зеркало

Чайка Маргарита плыла впереди, указывая путь, и была похожа на детскую целлулоидную утку. Пётр грёб стоя, едва управляясь с тяжёлыми вёслами. Лопасти вёсел то и дело с неприятным стуком задевали затопленные стволы деревьев и покрытые неприятным скользким налётом верхушки подводных камней. Место и впрямь было до крайности неприятное, и Пётр уже начал жалеть о том, что забрался сюда. Если бы не крайняя нужда в пресной воде, он бы, наверное, немедля развернул лодку и отправился прочь из этой каменной ловушки.

Маргарита уверенно свернула в какой-то боковой пролив, такой узкий, что Пётр начал задевать вёслами уже не дно, а стены. Полоска дневного света над головой почти совсем пропала; оставшееся позади устье пролива выглядело просто узкой, слабо освещённой каменной щелью между двумя неровными стенами черноты. Но постепенно глаза привыкли к темноте, и Пётр начал различать подробности: всё тот же покрытый трещинами, поросший бледным лишайником камень, полузатопленные стволы деревьев, висящие в воздухе корни с болтающимися на них пустыми коконами каких-то насекомых… Лодка всё чаще цеплялась днищем за подводные препятствия, грести становилось всё труднее. Пётр оглянулся через плечо и увидел, что пролив заканчивается отвесной каменной стеной, у самого подножия которой чернело полукруглое отверстие грота. Маргарита покачивалась на воде возле этого отверстия. Увидев, что Пётр на неё смотрит, чайка негромко крикнула и решительно направилась в грот, мгновенно растворившись в чернильной тьме.

— Я туда не полезу, — решительно заявил Свисток.

Пётр перестал грести. Лодка тихонько скользила вперёд, чёрная пасть грота приближалась, готовясь проглотить утлое судёнышко вместе с экипажем. Честно говоря, Петру самому не очень-то хотелось туда соваться, но…

— Как хочешь, — сказал он Свистку. — Можешь вылезать.

— Куда?! — возмутился Свисток. — В воду?!

Пётр развёл руками.

— Куда хочешь. Я поплыву за Маргаритой, а ты у нас самостоятельный. Вот и решай.

— Молодчина, — буркнул Свисток. — Вот что значит настоящий верный друг… Надо мне было остаться в гостях у старины Власа.

Пётр промолчал и стал убирать мачту, чтобы ненароком не сломать её о каменный свод пещеры. Свисток тоже умолк, с тревогой наблюдая за тем, как приближается тёмная дыра грота. Наконец темнота надвинулась вплотную, и шлюпка бесшумно скользнула в чёрный тоннель.

Оказалось, что в гроте совсем не так темно. Откуда-то сверху пробивался дневной свет, позволявший разглядеть покрытые трещинами сырые каменные своды и крошечный песчаный пляж, от которого куда-то вверх уводила крутая, причудливо изгибающаяся лестница. На пляже, наполовину погрузившись в мелкий песок, лежал примитивный плот, сделанный из четырёх железных бочек, поверх которых был укреплён проржавевший до дыр лист железа, обнесённый погнутыми металлическими перилами. Вся конструкция была изъедена ржавчиной, с рыжего шершавого железа свисали белёсые пряди мёртвых водорослей. На краю занесённой песком палубы Пётр разглядел какой-то бесформенный от грязи и вековой ржавчины корявый выступ, похожий на гнилую корягу, и с огромным трудом узнал в нём лодочный мотор. До сих пор ему не приходилось видеть на Островах ничего подобного, за исключением железных кораблей морской гвардии, и Пётр понял, что они на правильном пути.

Чайка Маргарита сидела на краю плота. Она издала резкий насмешливый крик, многократно отразившийся от стен и потолка пещеры, и приветственно захлопала крыльями. Нос лодки с шорохом выполз на мокрый песок пляжа. Пётр выпрыгнул, и у него слегка закружилась голова, когда он ощутил под ногами твёрдую почву. Ему всё ещё казалось, что песчаный пляж слегка покачивается, как палуба корабля, но это скоро прошло.

Втащить тяжёлую корабельную шлюпку на берег он, конечно же, не мог, и потому просто привязал её, набросив верёвочную петлю на ржавый пенёк лодочного мотора, когда-то приводившего в движение железный плот. Он не знал, какой высоты бывают в этих местах приливы, и вытравил побольше верёвки, чтобы шлюпка могла свободно плавать на высокой воде, а не ушла в неё носом.

Чайка с криком подпрыгнула в воздух и, шумно хлопая крыльями, опустилась Петру на плечо. Она была размером с хорошего орла и вес имела изрядный. Её когтистые лапы глубоко вонзились в прочную кожаную куртку, и Пётр вспомнил добрым словом Волшебную Дудку Трёпа, которая привела его гардероб в соответствие со здешней модой.

Прихватив из шлюпки пустой бочонок для пресной воды и рыбу, которую он намеревался зажарить, навьюченный, как осёл, Пётр стал подниматься по лестнице. К его огромному удивлению, лестница оказалась не вырубленной в скале, как он поначалу подумал, а сделанной из обыкновенного бетона — материала, которым на Островах почему-то не пользовались. Выщербленные, растрескавшиеся ступени, скалясь ржавой арматурой, круто уходили куда-то вверх — казалось, прямо в небо.

Чем выше поднимался Пётр, тем светлее становилось вокруг. Перемешанная с вековой пылью бетонная крошка скрипела у него под ногами, время от времени вспугнутая шумом его шагов летучая мышь чёрной тенью проносилась мимо лица. Наклонный ход, за века и тысячелетия пробитый в монолитной скале водой и ветрами, то сужался, то расширялся; ближе к поверхности стены были покрыты глубокими трещинами, из которых высовывались похожие на мохнатые щупальца корни деревьев. Лестница здесь была засыпана каменными обломками; толстые корневища сплелись в густую сеть, туго набитую раскрошенным в щебёнку камнем. При одном взгляде на эти стены становилось ясно, что вскорости тоннель прекратит своё существование, наглухо закупоренный обвалом.

Подумав про обвал, Пётр невольно ускорил шаг. Свисток затаился у него в кармане, и даже бесстрашная Маргарита беспокойно вертела головой, всё глубже вонзая когти в плечо Петра.

Но вот казавшийся бесконечным подъём прекратился, и Пётр очутился в маленькой комнате с бетонными стенами и низким, тоже бетонным, потолком, в котором зияла большая дыра с неровными, поросшими мхом краями. Прямо перед Петром находился дверной проём, сквозь который ему был виден участок поросшей редкой жесткой травой каменистой почвы и несколько деревьев. Слева и справа от двери в стенах имелись узкие горизонтальные окошки, очень похожие на пулемётные амбразуры. По углам нанесло сухой листвы, мелких веточек и иного лесного мусора; прямо в дверном проёме, взломав слабыми корешками бетон, поднялось молодое деревце с мелкими тёмно-зелёными листиками, жёсткими и горькими даже на вид. Упавшая много лет назад тяжёлая стальная дверь валялась снаружи, и сквозь лохматые дыры в ржавом железе проросла трава. Всё здесь дышало вековым запустением, разрухой и смертью.