Ярослав Морозов - Ларин Петр и волшебное зеркало

Пройденный путь был испещрён пометками, сделанными рукой Петра. На третий день пути ему удалось уговорить Маргариту пожертвовать одним из маховых перьев. Он очинил перо кинжалом, а вместо чернил использовал чернильную жидкость осьминога, выловленного всё той же Маргаритой и позже за ненадобностью отпущенного обратно в море. За все двенадцать дней пути ветер так и не переменился, так что Петру даже не пришлось прикасаться к парусу, не говоря уже о вёслах. Свободного времени в связи с этим у него было сколько угодно, и он с пользой убивал его, отмечая на карте каждый встретившийся ему на пути клочок суши, будь то коралловый риф или одиноко торчавшая из моря скала.

Он без труда отыскал красный крестик, обозначавший его нынешнее местоположение. Найти его было совсем легко, потому что крестик уже успел забраться в глубь белого пятна почти на целый сантиметр и был поэтому отлично виден. Пётр нарисовал рядом с крестиком, чуть впереди, крошечный кружок, написал под ним маленькую букву «о», поставил точку и задумался.

— Как назвать остров? — спросил он, ни к кому не обращаясь.

Маргарита ответила протяжным воплем, и Пётр без перевода понял, что она сказала: «Ни на что не годный». Видимо, остров ей чем-то не понравился — возможно, тем, что на нём было слишком много леса и слишком мало места для чаячьих гнёзд.

— Остров Свистковый, — сказал Свисток.

Маргарита разразилась пронзительными воплями, означавшими у неё смех. Свисток обиженно надулся.

— А что? — проворчал он. — По-моему, звучит.

— Всё ясно, — вздохнув, сказал Пётр. — Когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдёт… — он осекся, вспомнив, что на Островах со стихами следует быть очень осторожным. — Назовём остров, когда хорошенько на нём осмотримся.

— Если будем живы, — ввернул Свисток и отпрыгнул в сторону, спасаясь от мелькнувшего в воздухе клюва Маргариты. Чайка была суеверна и не любила разговоров о смерти.

Пётр снова поднял трубу и посмотрел на остров. Увы, кое в чём Свисток был прав. Теперь обрывистый берег предстал перед ними во всей своей угрюмой красе. Отвесная каменная круча поднималась над водой на высоту пятиэтажного дома, а белая ленточка пены, приняв свои истинные размеры, превратилась в бурлящую, бушующую полосу свирепого прибоя, с тупым упорством бившегося о серые гранитные скалы. Попытка высадиться на этом неприветливом берегу была равносильна самоубийству, это понял даже такой неопытный мореплаватель, как Пётр. Да, Свисток был прав, и Маргарита тоже не ошибалась, считая этот остров ни на что не годным.

— Слушай, — сказал Свисток, — а нам обязательно здесь высаживаться?

— Вам не обязательно, — сухо ответил Пётр. — А мне хотелось бы развести костёр и зажарить вот эту рыбу, потому что жареная рыба вкуснее сырой.

— И ты согласен рискнуть жизнью ради кусочка жареной рыбы?

Пётр промолчал, и Свисток оставил его в покое. Дело, конечно же, было не в рыбе, просто Петру хотелось пройтись по твёрдой земле и немного собраться с мыслями перед тем, как продолжить плаванье навстречу неизвестности. Он стоял на носу и, не отрываясь, смотрел в подзорную трубу на приближавшийся остров. Но в сплошной стене серого камня по-прежнему не было ни малейшего намёка на вход в бухту или устье реки. Теперь эта стена уже не казалась гладкой; она была складчатая, покрытая трещинами и неприветливыми угловатыми выступами, угрожающе нависавшими над бурлящей полосой прибоя. Волны свирепо бились о подножие острова, брызги взлетали на огромную высоту и дождём падали обратно в море. Налетавший порывами ветер срывал с гребней волн клочья пены и раскачивал висевшие в воздухе корни деревьев. Деревья были корявые, узловатые, и росли с наклоном в одну сторону. Место было крайне неприветливое, и Пётр почти расстался с надеждой провести вечер у костра.

Маргарита покосилась на него круглым насмешливым глазом и протяжно крикнула. «Справа, — понял Пётр. — Нужно обогнуть остров справа — то есть с севера…»

Он навалился на длинный, окованный тёмной медью румпель, и шлюпка послушно отклонилась к северу. Остров был уже так близко, что Пётр невооружённым глазом видел белые буруны, слышал рёв прибоя и свист ветра в расселинах скальной стены. Шлюпку начало сносить к острову, и Пётр, закрепив румпель, взял круче к ветру. Мокрый жёсткий шкот резал ладони, мелкие злые волны, раньше мягко подстилавшиеся под корму, теперь били лодку в правую скулу, норовя перевернуть её и отнести к острову, чтобы разбить в щепки об острые камни.

Маргарита пронзительно крикнула, сорвалась с носа лодки и полетела впереди, указывая путь. Свисток пытался помочь, выводя команды, которым ещё несколько дней назад шлюпка повиновалась беспрекословно, но с таким же успехом он мог бы играть плясовую: волшебство в этих краях не действовало.

— А может, никакого Мёртвого Материка нет? — перекрикивая рёв прибоя, предположил Свисток. — Может, он давно утонул, как Атлантида, и от него остался только этот остров? Вот смеху-то будет!

— Да уж, — сквозь зубы согласился Пётр, борясь с ветром и волнами. — Обхохочешься.

Неравная схватка продолжалась почти час. Петру удалось обойти остров с севера и обогнуть далеко выдававшийся в море скалистый мыс. За мысом ветер немного утих, море стало спокойнее, и вскоре путешественники увидели узкое, как след удара мечом, устье фиорда. Чайка Маргарита, пронзительно крикнув, полетела прямо туда, и Пётр последовал за ней. Ему пришлось убрать парус и налечь на тяжёлые вёсла, чтобы ветер не пронёс его мимо входа в безопасную гавань.

Фиорд был длинный, извилистый, со множеством ответвлений. Здесь было тихо и сумрачно, как в пещере. Устье фиорда вскоре скрылось за поворотом, и теперь со всех сторон Петра окружали почти отвесные, иссечённые трещинами и разломами, возносящиеся на огромную высоту стены. Фиорд уходил в глубь острова, в самое сердце двугорбой горы, и стены становились всё выше. Полоска дневного света, сиявшая над головой, постепенно сужалась. Прибой не проникал в извилистую, как лабиринт, каменную щель, и вода под днищем шлюпки была спокойной и неподвижной. Она казалась чёрной, как смола, но, зачерпнув её ладонью, Пётр увидел, что вода по цвету напоминает крепко заваренный чай. В этом не было ничего удивительного: на дне фиорда было полно древесных стволов, и лодка время от времени вздрагивала, задевая их килем. Сверху, на недосягаемой высоте, пучками спутанных верёвок висели в воздухе мощные корни деревьев. Воздух был неподвижен, плеск вёсел и стук уключин, отражаясь от стен, рождали гулкое эхо.

— Ну и местечко, — пробормотал Свисток, старавшийся держаться поближе к спасительному карману Петровых штанов. — Сюда бы нашего капитана! Он так часто поминает ад, что ему бы здесь понравилось. Это не ад, конечно, но здорово напоминает дорогу туда.