Ярослав Морозов - Ларин Петр и волшебное зеркало

Он засунул кусачки в кармашек на поясе, достал из другого кармашка маленькую отвёртку и принялся раздражённо развинчивать то, что пять минут назад старательно свинтил.

— Простите, — воспользовавшись паузой, осторожно спросил Пётр, — а за что, если не секрет, вас сослали на необитаемый остров?

— Да какие уж тут секреты! — вместо мужа ответила Шестерёнка. — Вот за это и сослали. За то, что слишком много говорил. Он говорил, а другие слушали. И нашёлся кто-то, кто шепнул пару слов на ушко Коленвалу и Жиклёру, а те решили, что нас надо убрать от греха подальше.

— Это политика, — с видом эксперта изрёк Свисток, поудобнее устраиваясь у Петра на коленях.

Кривошип внимательно, с прищуром посмотрел на него, задумчиво поигрывая отвёрткой.

— Какой любопытный агрегат, — сказал он Петру.

— Но-но, потише! Я не агрегат! — испугался Свисток.

— Он не агрегат, — подтвердил Пётр. — Он живой.

— Какая занятная зверушка, — с тем же выражением произнёс Кривошип.

Маргарита, сидевшая на краю заваленного пыльными железками верстака, издала звук, похожий на хихиканье, и Свисток свирепо покосился в её сторону.

— Твоя зверушка права, — сказал Кривошип, с сожалением отводя взгляд от блестящего надраенной медью Свистка. Он снова принялся ковыряться отвёрткой в своём странном рукоделье, напоминавшем механизм не то стенных часов, не то какой-то сложной заводной игрушки. — Это была политика. Но теперь всё это в прошлом. Нет у Яйцеголовых теперь ни политики, ни политиков, а есть только работа от зари до зари. И что это за работа! Они теперь только и делают, что чинят корабли да смазывают суставы морским гвардейцам. Разве может быть что-то глупее железных солдат, несущих службу в открытом море? Я говорил им!.. Я говорил, что солдат надо делать из пластика или хотя бы покрывать резиной. Но разве они стали меня слушать? Нет, нет и нет! Они посадили меня на утлый плот, сделанный из четырёх бензиновых бочек, вывели из гавани и пустили по волнам, как ненужный мусор! Они плевали мне вслед с борта своей посудины! Они… А, да пожрёт тебя ржавчина!

Последние слова Кривошипа относились к пружине, которая, как живая, выскочила у него из-под рук и с мелодичным звоном улетела в приоткрытую дверь.

— Я принесу, — поспешно сказал Свисток и по ноге Петра живо соскользнул на пол. Похоже, он готов был на что угодно, лишь бы держаться подальше от отвёртки Кривошипа и в особенности от его маленьких кусачек в виде драконьей головы.

Кривошип проводил его заинтересованным взглядом.

— Занятная зверушка, — повторил он задумчиво. — Я бы дорого отдал за возможность хорошенько в ней покопаться. Может, сменяешь на что-нибудь? У меня есть отличная канистра, почти не ржавая. Если замазать дырочки смолой, в ней можно хранить воду. Есть совсем целый шарикоподшипник, и ещё…

— Извините, — перебил его Пётр. — Свисток — мой друг, и этим всё сказано.

— Тем лучше! — обрадовался Кривошип. — Разве ты не знаешь, что друзья для того и существуют, чтобы их продавали? Не знаешь? Ну да, ты же ещё очень молод, у тебя молоко на губах не обсохло… Что ж, подожди, пока твой друг продаст тебя. Может, тогда поумнеешь…

Пётр подумал, что у старика, наверное, была очень трудная жизнь, если он так странно относится к дружбе.

— Я не понимаю одного, — сказал он, переводя разговор на другую тему. — Как получилось, что на Островах все пользуются магией, а у вас на родине о ней ничего неизвестно?

— Магия! — с огромным презрением повторил Кривошип. — Чтоб они все заржавели! Бабушкины сказки, пустая болтовня, глупейшее суеверие — вот что такое эта хвалёная магия! Этим глупцам просто неловко признать свои ошибки, вот они и напускают туману: магия, колдовство… А на самом деле на Островах есть, наверное, парочка ловких фокусников, которые умело обманывают дурачков вроде тебя, вот и всё. А было, если хочешь знать, так. Много-много веков назад на Материке случилась большая война. Никто уже не помнит, из-за чего она началась и кто одержал победу. Известно только, что после войны земля оказалась заражена невидимой отравой, не имевшей ни вкуса, ни цвета, ни запаха. Всё было отравлено: земля, вода, воздух, дерево и камень. Тогда те, кто был слаб духом, погрузились на корабли и навеки отреклись от Всеблагих Машин. Они удалились на дикие Острова и поныне ведут там полузвериное первобытное существование. А сильные духом остались, выжили и процветали до тех пор, пока не совершили непростительную глупость, приютив у себя эту самозваную Королеву и её приспешника, именующего себя волшебником. Ха, волшебник! Да он не может даже простенький двухцилиндровый двигатель отремонтировать, а туда же — волшебник! Вообрази себе, однажды я собственными глазами видел, как этот так называемый чародей в панике убежал от обыкновенного робота, крича на весь город, что это демон. Потом-то он, конечно, попривык, но всё равно…

Вернулся Свисток, осторожно протянул Кривошипу чуть было не потерявшуюся пружину и быстренько забрался на прежнее место.

— А почему вы так… эээ… необычно выглядите? — спросил Пётр.

Кривошип провёл сухонькой ладонью по своей блестящей лысине.

— Ну, с тех пор, как закончилась Последняя Война, мы действительно несколько изменились, — признался он. — Наши предки напоминали тех, кого, как мне известно, на Островах называют гномами. Но мы не гномы, мы — Яйцеголовые!

— И тем гордитесь, — добавил Пётр, бросив выразительный взгляд в сторону Свистка. Свисток сделал вид, что не понял намёка.

— Да! — гордо заявил Кривошип. — Мы потеряли волосы, но не утратили величия духа!

— Много тебе пользы от твоего величия, — проворчала от очага Шестерёнка. — Сидишь и целыми днями ковыряешься в этом глупом механизме. Сто раз тебе говорила, что из твоей затеи ничего не получится!

— Молчи, глупая плешивая женщина! — взвизгнул Кривошип. — Ты ничего не понимаешь! Когда я разрешу Великую Проблему, перед которой спасовали самые видные умы прошлого и настоящего, нам позволят вернуться на Материк и выполнят любые наши желания. И я пожелаю!.. — с угрозой выкрикнул он. — Я пожелаю занять место Коленвала, а его пускай отправят сюда вместе с этим глупцом, Жиклёром!

Недовольно бормоча, Шестерёнка подала ему и Петру по жестяной тарелке с мясом. Тарелка обжигала руки. Пётр поставил её на колени, предварительно пересадив Свисток на плечо, и вооружился кинжалом, поскольку столовыми приборами в этом доме, похоже, не пользовались.

Кривошип схватил мясо руками и, обжигаясь, вонзил в него длинные жёлтые зубы. Зубы у него были заострены на концах, и Пётр отвернулся, чтобы не смотреть на них.

— А хороша драконинка! — с набитым ртом прошамкал Кривошип. По его круглому подбородку тёк жир. — Просто объеденье! Ешь, чужеземец, не стесняйся!