Ярослав Морозов - Ларин Петр и волшебное зеркало

Пётр отрезал кусочек драконьего мяса и поймал на себе пристальный взгляд Шестерёнки. Встретившись с ним глазами, старуха сразу засуетилась у очага, подкладывая в него хвороста. Пётр посмотрел на Маргариту, но утомлённая недавним опасным приключением чайка дремала на краю верстака, нахохлившись и втянув голову в плечи.

Пётр положил мясо в рот и попробовал. Оно оказалось неожиданно вкусным и буквально таяло на языке, как мороженое. После первого же кусочка у Петра неожиданно закружилась голова, ему стало тепло и весело, а в ушах начался приятный шум. Однажды, сидя вместе со взрослыми за столом в новогоднюю ночь, Пётр украдкой выпил целый бокал шампанского. Ощущения были очень похожие. Желудок Петра урчал, требуя добавки, но он решил немного повременить: с этим мясом явно было не всё в порядке.

— Почему ты не ешь? — участливо спросила Шестерёнка. — Не нравится?

— Еще как нравится! — с энтузиазмом возразил Пётр. — Просто слишком горячо. Я подожду, пока немного остынет.

— Глупец! — невнятно воскликнул Кривошип, с шумом обгладывая кость. — Дра-конина хороша, пока горячая. Впрочем, это твоё личное дело.

— А что это за Великая Проблема, которую вы пытаетесь разрешить? — спросил Пётр.

Перед тем как приняться за еду, Кривошип отложил своё рукоделье на край стола. Теперь он поспешно накрыл полуразобранный механизм куском какой-то грязной шкуры и со значительным и одновременно хитрым видом поднял кверху указательный палец с длинным кривым ногтем.

— О, — воскликнул он, — Великая Проблема — это ещё и великий секрет моего народа! Впрочем, ты ведь с Островов и всё равно ничего не поймёшь. Видишь ли, согласно преданию, до Последней Войны жители Материка владели секретом измерения времени. Считается, что существовал чрезвычайно сложный механизм, способный отсчитывать не только дни и часы, но и более короткие промежутки времени, так называемые минуты и секунды. Мы, Яйцеголовые, обожаем точность. Она необходима в научных экспериментах и при конструировании новых машин. Не зная точного времени, потраченного на прохождение определённого отрезка пути, невозможно вычислить скорость, с которой ты движешься. Если не выключить вовремя установку для получения из нефти бензина, она может взорваться… Словом, Яйцеголовым необходим прибор для определения точного времени, но секрет его устройства безвозвратно утрачен во время Последней Войны. С тех пор наши лучшие умы безуспешно бьются над этой проблемой — Великой Проблемой!

— Вот так проблема! — пискнул Свисток, но Пётр незаметно прижал его указательным пальцем, а потом так же незаметно опустил пониже левый рукав куртки, пряча блестевшие на запястье часы — подарок дяди.

— Представь себе, зверушка, это проблема, да ещё какая! — сказал Кривошип и подозрительно сощурил свои выпуклые, как у жабы, глаза. — А ты что же, умеешь определять точное время?

— Что вы, откуда? — замахал на него лапками Свисток. — Я только и умею, что свистеть.

— А что, Яйцеголовые действительно обещают награду за разрешение Великой Проблемы? — спросил Пётр.

Шестерёнка бросила на мужа быстрый предостерегающий взгляд, но тот съел уже слишком много драконьего мяса, чтобы остановить поток своего красноречия.

— А тебе-то какая разница, чужак? — воскликнул он слегка заплетающимся языком. — Ты же ничего не смыслишь в механизмах!

— Я просто так интересуюсь, — скромно потупившись, сказал Пётр. — Для расширения кругозора. Вы так умны и образованны, что этим грешно не воспользоваться.

— Действительно, — поддакнул Свисток, но в его тоне Петру почудилось удивление.

— А, — снисходительно протянул Кривошип, — это другое дело. Правильно, пользуйся случаем, учись, пока я жив… Да, награда за разрешение Великой Проблемы объявлена пять веков назад, и награда эта такова: исполнение любого желания.

— Любого?

— Любого.

— А если Королева будет против?

— А это не её дело, — отмахнулся Кривошип. — Это — внутреннее дело Яйцеголовых. Королеву такие дела не интересуют. Её интересует только одна вещь на свете — золото. Не понимаю, зачем оно ей. То ли дело — железо!

…Пётр хотел сразу же отправиться дальше, но гостеприимные хозяева настояли на том, чтобы он провёл в их доме хотя бы одну ночь. Петру не очень хотелось здесь оставаться, поведение Кривошипа и Шестерёнки казалось ему подозрительным, да и особенного удовольствия от общения с ними он не получал. Но за разговорами день промелькнул как-то незаметно, и выходить в море на ночь глядя было и впрямь не совсем разумно. К тому же идея заночевать не на жёстких досках палубы, а на тюфяке, набитом сухим мхом и листьями, который не качается и никуда не плывёт, показалась ему очень заманчивой. А что до странностей ссыльной парочки, так у каждого они свои, эти самые странности. Путешествующий в компании говорящего Свистка и морской чайки мальчишка тоже, должно быть, казался хозяевам довольно странным типом, но они приютили его, обогрели и накормили, как и положено поступать с усталыми путниками… Словом, отказываться было как-то неловко, и Пётр остался.

Постелили ему всё в том же шезлонге, разложив его во всю длину и застелив уже упомянутым тюфяком, набитым мхом и сухими листьями. Под голову Пётр положил свернутую куртку, а вместо одеяла Шестерёнка дала ему какую-то шкуру. Шкура была старая, со свалявшимся мехом и очень неприятно пахла. Пётр лежал в тёмноте и слушал, как по углам весело пищат и громко топочут маленькими лапками осмелевшие мыши. Мыши были пьяны в стельку: улучив момент, Пётр сбросил предложенное ему Шестерёнкой драконье мясо под шезлонг, и голодные грызуны не преминули этим воспользоваться. Теперь они громко праздновали удачную находку, ненадолго умолкая только тогда, когда раздражённый шумом Кривошип грозно кричал на них и швырял в угол что-нибудь тяжёлое.

Наконец шум мало-помалу прекратился. В тишине Пётр услышал чей-то тоненький, заливистый храп, доносившийся, казалось, прямо из его постели. Он не сразу понял, что это храпит Свисток, а когда понял, очень удивился: он впервые видел, чтобы Свисток спал. Вслед за Свистком начала выводить носом рулады Шестерёнка, а вскоре к ней присоединился Кривошип. Маргарита тихо спала на верстаке. Даже мыши угомонились в своём углу. Пётр хотел в тишине спокойно обдумать полученные от Кривошипа сведения, но не заметил, как его сморил сон.

Его разбудил сиплый рёв, похожий на звук сработавшей автомобильной сигнализации. Рёв сменился прерывистым металлическим кряканьем, кряканье — улюлюканьем, а улюлюканье — диким нечеловеческим визгом, от которого Пётр окончательно проснулся. В темноте мерцал красноватый керосиновый фонарь, тускло освещавший убогую хижину, по стенам метались тени, звучали торопливые шаги. Что-то упало с металлическим дребезжанием, кто-то сопел и бранился сквозь зубы. Пётр тряхнул головой, пытаясь понять, где он находится и что происходит, остатки сна улетучились, и он увидел Шестерёнку, которая гонялась по всей хижине за Свистком, вопившим во всю свою медную глотку и производившим тот адский шум, который и разбудил Петра.