Дмитрий Павлов - Потеха колдунов: Пробуждение

Посреди покоев, в луже собственной крови лежал древич. Непонятно, на что тот надеялся, когда принес Извергу такую весть. Как и рабыни в углу, низверженный не подавал признаков жизни. Лишь четыре зверя довольно скалились. Не все могли вынести шепот Соловушки!

Пустоши злы к людям. И люди отвечали тем же: если в них и оставалась жалость, то она приобретала садистский оттеночек. Рагозя потрогал заветный перстень с когтистой лапой. Ему нравился мертвый древич. Он ими брезговал – живыми. Вонючие блохи, кусающие слабого и пригибающиеся перед сильным. Мертвыми они выглядели лучше. «А девочка, -- вспомнил он ребенка из каравана, – как та выглядела?» И сам же себе ответил: «Она была красивой…»

Изверг Пустошей выпрямился во весь свой немалый рост и сказал:

– Пройдись по следу Мергена. Проверь услышанное. Не верится, что одного из моих воевод со всей его матерой командой одолел какой-то беглец. Однако если сие подтвердится, найди того удальца и вспори ему живот, потом отруби голову и принеси ее мне. Тебя считают неуязвимым, вот и проверим, правда это или нет. Ты мне должен, помни. Выполнишь мою волю, считай, мы в расчете.

Конечно, он помнил. Когда-то Рагозя принял ряд, по которому долг надлежало отдать кровью, – расплата за короткую ночь в постели дочери лесоруба. Не надо было ему тогда удаляться из дома, лучше бы погиб, защищая очаг и родителей. На сладенькое потянуло, а оно обернулось соленым.

– И еще, – остановил его на пороге Соловушка. – В Прираречье затевается смута. Слух идет, князь у них умер и градичи чужака на княжество пригласили. Этим не больно довольны остальные любичи. Если придется, я не против, чтобы ты пошумел там погромче. Пусть думают друг на друга. Если придется… Главное, принеси голову убийцы Мергена!

Рагозя поклонился и направился в конюшню седлать Черныша. Ему много было не надо: верный конь, мешок овса и меч. Выполнит ряд и уйдет мстить тому, кто разрушил его жизнь.

Жеребец встретил радостным ржанием. Как и хозяин, конь тяготился пребыванием на дне Впадины с ее оранжевым небом, грибовидными скалами и тухлой водой. Черныш скучал по быстрому бегу, по степным просторам. И они покинули Впадину.

Через три дня путник прибыл к выселку, где в последний раз видели следопытов Изверга. Землянки, сараи, грязные сугробы и характерный запах говна. Ему наперерез вышли пять древичей с большими топорами и родовой травмой на лицах. Он оглянулся, ну да, ну да. Еще пара лучников спряталась за выступающим из снега срубом. Глупость или отчаяние?! Рагозя слез с Черныша, похлопал того по боку, ожидая продолжения. И оно последовало.

Один из встречающих спросил глухим голосом:

– Где Чрезень, мой брат? Почему вместо него явился ты?

– А с чего ты решил, что я знаю, о ком ты спрашиваешь и тем более где он? – удивился вопросу Рагозя, решивший, по возможности, не обострять ситуацию.

– Он отправился с вестью к твоему хозяину и не вернулся.

Напряжение нарастало, древичи не опускали оружия, нервно перебирая пальцами топорища. Так дело не пойдет. Совсем страх потеряли! Воевода сделал шаг вперед и резко выкинул кулак. От прямого удара в голову говоруна откинуло назад на своих же. Он повалился вместе с ними в снег. Свистнули стрелы, ожидаемо прошедшие мимо. Черныш встал на дыбы, затем в несколько прыжков преодолел расстояние и грудью сбил еще одного, в довершение опустив на бедолагу копыта. Противно хрустнуло. Жеребец перестарался. На этом, собственно, все и закончилось. Древичи сникли и побросали топоры. Лучники разбежались. Как всегда, местных хватило ненадолго. «Вши, одно слово», – зло подумал посланник Соловушки. Лишь настоящая битва могла в нем вызвать ярость, и лишь ярость могла принести удовлетворение, ибо в ней он забывался. Серая долина с кровавыми лужами… Лиловые глаза бездонного неба… И головная боль в темени и висках.

Чуть позже Рагозя сел на пень перед входом в землянку и принялся мехом тщательно протирать свой меч. Перед ним уткнулся лбом в носок его сапога тот, кто ранее рискнул спросить про брата. Правая часть заросшего лица мужчины заметно налилась синевой, вместо переднего зуба зияла пустота. Но в лицо лежащего Рагозя не смотрел – это дело его сапог. Достаточно того, что он слушал.

– Черный камень заметен издалека. Только ты к нему не подходи. Заберет к себе. Мерген о нем знал и никогда по своей воле к нему бы не сунулся. Однако не дошел он до камня. Завалили его с ватагой в лесочке. Собирался засаду устроить, да сам и попался. Стоит ли туда идти? Чего ты там сможешь найти? Следов-то уж не осталось.

– А как выглядел Иванко? – поинтересовался воевода, не обратив внимания на вопросы. Возникло желание ткнуть мечом в этот куль мяса, как любил делать Мерген. Но даже это вызывало омерзение. Тоска, одна серая тоска…

– Средних годов, низкий и худосочный, не наш и не любич, помесь. Все про наместника какого-то говорил, небылицы всякие про большую войну плел, встречи с Извергом искал.

Покидать пень не хотелось. Спать в гадюшнике, где не было ни воздуха, ни простора, претило. Даже отсюда были слышны стоны местных баб, в охотку дававших как своим, так и ватажникам. Рагозю женщины древичей не интересовали: слишком от них пахло, красота – блеклая, лица усыпаны оспой. Так что причин торопиться покинуть пень у него не было.

Его взгляд зацепился за тряпичную куклу, которую он зачем-то прихватил с одного выезда, когда ограбили караван беглых любичей. Выпала из-за пояса, видно. Один глаз у куклы оторвался, правая рука держалась на тонкой нитке. На мгновение ему захотелось подарить игрушку девочке, запримеченной в землянке, но, вспомнив, кем она станет через пару лет, отказался от этой мысли. К тому же кукол с лицом здесь не жаловали, считалось, духов они притягивали. Повальная родовая травма!

Внезапно нахлынула безудержная злость на пришлого, чей необдуманный поступок перевернул его судьбу и привел к гибели родителей. Он оттолкнул древича, воткнул меч в снег, вскочил и схватил куклу. Затем закинул ее в сторону. Та перевернулась, отлетела к обледенелому колодцу, ударилась о него и приняла сидячее положение с поднятой рукой. Голова куклы начала от ветра покачиваться.

– А воина, как говоришь, звали? – вдруг уточнил он.

– Паренек к нему обращался как к Дементию. Закатный он, иногда говорит «пшикая».

Сказать, что Рагозя онемел, значит, ничего не сказать. Сука-жизнь, разве так бывает? Неужели это тот, кто принес ему столько несчастий? Кто своим поступком спровоцировал Тугарина на поход на запад, который, в свою очередь, дал повод царице Заяне пройтись по окрестностям Дятловой крепи? Именно тогда были полонены его родители, именно тогда он продался Извергу за обещание их выкупить, и именно тогда судьба над ним посмеялась, вернув головы стариков в холщовом мешке. И вот наконец-то у него появился шанс отомстить?! Убийство этого воина приобрело особый, сакральный смысл, став альфой и омегой его жизни. Что ж, он просто обязан дойти до Черного камня и понять, куда Дементий направился дальше! Теперь он зубами вцепится в него и не отпустит, пока не услышит кровавое бульканье из его горла.