Дмитрий Павлов - Потеха колдунов: Пробуждение

Когда-то, до всех этих событий, другой лех, Януш, сказал: «Умей постоять за себя…» Тогда он не смог принять тех слов. Однако на его глазах, чтобы спастись и спасти, уже столько раз не просто кого-то там били, а даже совсем по-настоящему убивали. Оттого и перестал он быть таким категоричным. Конечно, хотелось бы мирно углубляться в тенистые долы, бродить вдоль их рек и озер. Но в этом мире ты не один, твои пути рано или поздно пересекут другие. И другим твои интересы будут безразличны. Другие постараются забрать у тебя всё, в том числе, и твою жизнь.

– Более правильно сказать – изгнанник, лишенный владения и потерявший в пыточной Висулы отца, – с непроницаемым лицом уточнил рыцарь. – Напомню, мой меч был принят наместником. Ингвар знает, что я собирал о нем сведения и что моим кровником является его покровитель – королевич лехов Ляшко. Более того, на моих руках кровь других закатных рыцарей, так как участвовал в жестких стыках с ними в Приозерье. Митяй же все время был в Граде при мне, потому мое бремя полностью легло бы на него. Помог нам твой брат уйти из столицы, благодарность ему большая; от возврата долга уклоняться не буду, не в моих правилах такое лукавство, так что жду твоего слова и веления.

– Признаю, причина бега веская, и говоришь складно, – согласился Косма, все так же теребя бороду, – но если ты собирал сведения о вторжении Ингвара, то, значит, ведаешь и о силах, которыми он располагает? Сколько мечей под его стягом? Как его встретил стольный люд? Когда он выступит против нас?

– От лехов с ним пошел сплошь молодняк, пеших отроков сотен шесть и несколько десятков мужей, убеленных сединой, послушники со своим колдовством, усиленные бронированными всадниками, общим числом не более двух сотен. Видел много наемников как из переругов, так и с островов. Может, тысяча, может, две, а может, и более. Ну и в довесок смолянкский гарнизон и княжеская дружина со всеми их витязями, гридями и прочими ратниками. В ополчение же народ вступать не стремится – своим он для градичей еще не стал. А когда он выдвинется на нижние земли, мне не ведомо, как и то, где Ингвар сейчас.

– Что ж, твое наблюдение совпадает с шепотом наших пташек. Прошу, продолжай, – кивнул Косма.

Купец отошел и сел на массивный стул сбоку от такого же массивного стола. Остальные, в том числе и Влад, по-прежнему остались стоять, где стояли. Митяй подумал: «Кажется, пронесло, в этот раз их убивать не будут».

– Да особо продолжать-то нечего, – постарался как можно более лаконично закончить рыцарь. – Настроение у люда разное, в основном, к Ингвару приветливое. Но, думаю, стоит ему показать свое истинное лицо, иль лехам с наемниками победокурить, недалеко будет и до вил с топорами. Кого тогда поддержит дружина – тот еще вопрос.

Выслушав все это, Косма крепко задумался. Митяй видел, как морщины избороздили его лоб. Купец производил впечатление рассудительного и ценящего выгоду человека. Прямой опасности они ему не представляли, а для пользы дела могли и сгодиться. Осознав это, пастух окончательно перестал беспокоиться. Ему стало важнее разобраться в себе.

Последние события окончательно убедили – утраченное возвращалось! Но возвращалось измененным. Он все еще не мог дотянуться до звезд, Луна не обращала на него внимания, но он не был больше глухим и слепым. Снова многое видел и слышал, но при всем при этом, так же как и раньше, не понимал одного: кто же он? В чем его предназначение? Образ Милавы, которым столько раз с ним поиграли, общение с Марфой и пережитая к ней страсть заставили всерьез задуматься: а любил ли он дочь мельника и что на самом деле испытывал к вдове? Да и что такое любовь? Он слышал это слово, но что оно значило? Любил ли он Лохматика или Стрыя? Родную весь или свою отару? Хотел ли создать семью? И с кем? Ведь до острова он ни разу не заговаривал с Милавой, никогда не целовал Марфу. Они обе переплелись в его воспоминаниях, и с каждым днем все сложней было отделять одну от другой. Прежние представления о жизни были порушены, а новых он пока не приобрел.

– Рассказ я услышал, выводы сделал, но до щей моих вам далеко, – наконец проговорил посадник, заставив пастуха встрепенуться, – так и быть, будет вам ряд, будет и служба. Через седмицу отправлю с обозом в Камнеград, к Старым горам. Заберете оттуда изумруд, малахит и яшму, и главное, мою дочь – Любаву. Пусть она станет для вас самым ценным алмазом, смыслом вашего дня и сном вашей ночи! За ее безопасность ответите и головой, и ушами, и последним позвонком.

Повисла пауза. И тогда паренек в каком-то озарении спросил:

– Ваша дочь, с ней что-то не так?

– Знай свое место, пастух! – рявкнул на него воевода. – Не рядовичам вопросы задавать!

– Над городом веют северные ветра. Явь истончилась. А недавно мне довелось услышать пророчество про снежную деву, чье появление откроет чреду бед и лишений, – пояснил Митяй, словно не замечая направленной на него угрозы.

Влад рванулся к пастуху. Дементий выступил ему навстречу. Косма поднял руку и громко произнес:

– Стойте. Не знаю, что там тебе показалось, но моя дочь – это просто моя дочь. Пророчество здесь ни при чем. У нас всегда холодней и ветреней, чем в других частях Прираречья. Так что постарайся впредь не пугать уши пророчеством. И, тем более, не приплетай к нему Любаву.

Влад с Дементием отступили на свои места. После паузы, заполненной глотком стотравной суры, купец продолжил:

– Сделаем вид, что никто ничего не говорил. Предупреждаю: размолвка у меня с повольниками. С их стороны может быть засада с разбоем. Так что крепкие руки и меткий глаз в обозе, ой, как нужны. Кровь и пот лучше чаши вина проверяет, вот и вас таким образом проверим. Не подведете, ряд выполните, и сможем друг с другом по-иному поговорить. Ну, как, молодцы, по рукам?

Они были согласны. Но с городом все же что-то не так, как и с Космой, как и с его дочкой, – в этом Митяй был уверен.

***

В княжеском тереме, в красной палате, чьи окна смотрят на островное Капище, на троне сидел Ингвар, он же Васюта, так и не ставший Рагнаром. На его голове красовалась шапка с меховой опушкой, украшенная яхонтами вперемешку с жемчугом и увенчанная трезубцем. Много золотых украшений виднелось на шее и пальцах, на плечах – огненная рыжая шуба. Подле него расположились два послушника в сандалиях и рубище, перевязанном красно-коричневой веревкой. За ними пристроился седовласый владетель Куба из Раековских, на сюрко которого значились вышитые два полумесяца с рогами, обращенными в разные стороны. Вдоль северной стены между висевшими доспехами былых княжичей и князей выстроились рынды с оголенными двуручными мечами.

Напротив Ингвара стояли двое худощавых мужчин, по лицу – перекаты, в одинаковых серых кафтанах с черными меховыми воротниками.