Дмитрий Павлов - Потеха колдунов: Пробуждение

– Ее давно уже нет, а никто не хватился? А вдруг что случилось?

Митяй передвинулся, все так же не уступая дорогу.

– Горы как дом для волхва, а штольни в пещерах давно освоены, ничего безопасней нету. Мне ли не знать? – вновь сделал попытку бочком протиснуться старшина, но уткнулся носом в завязки на полушубке настойчивого незнакомца.

– Так может, кто проводит меня? Поможем девушке вернуться?

– Дел невпроворот, сынок, да и Любава наша не рада будет.

Хадко улучил момент и проскользнул мимо, после [чего] во всю прыть понёсся вниз по ступенькам к воротам крепости. Пастух растерянно посмотрел ему вслед. Чем же девушка смогла так насолить, что никто не жаждал ее возвращения?

В таком же ключе с ним поговорили старшины охотников и старателей, едва кренделей не навешали. К воеводе не пустили, тот откушивал со знатным гостем.

Ждать, пока рыцарь освободится, паренек не захотел, равно как и тратить время на поиски завтрака. Его внимание привлек домовенок. Митяй поднялся вверх по улице и призывно свистнул. Лопоухий, заросший мехом по самые глаза малец оторвался от натирания большой каменной жабы и нехотя приблизился. Выглядел он не очень: уши обвислые, волосня всклокоченная, глаза бегают. Подавленным выглядел. Излишне потрепанным.

– Чего тебе? – грубовато спросил мужичок.

– Здравствуй, уважаемый. Хозяйку вашу ищу, Любаву. Помоги найти дорогу в пещеры, говорят, туда она отправилась, – постарался умилостивить его парень. В другой раз он, может, и поинтересовался бы, что с нежитью приключилось, но не сейчас и не сегодня.

– Правильно говорят. Дорога известна: обойди крепость и иди на север, вверх, в горы, мимо не пройдешь.

– Ты как-то совсем не весел, – все же заметил пастух.

– А ты дойди туда, куда хочешь, и сам все поймешь, – буркнул домовенок и, не прощаясь, пропал. С того места, где он стоял, только камушки покатились.

Так Митяй и оказался в пещерах.

Иногда он видел на стенах странные рисунки, не ведические знаки, не руны, не буквы алфавита, который так и не выучил, а как будто детской рукой нанесенные изображения животных и людей, состоящие из черточек и линий. Было забавно наблюдать, как неизвестный художник постарался передать подробности быта маленького подземного народа, его страхи и чаяния, а также его жертвоприношения. «Мы пожираем друг друга даже в своих сказках», – подумал отрок, касаясь подушечками пальцев забытых откровений чуди. Один из рисунков особенно долго задержал его взгляд – это был выделявшийся непропорциональными размерами столб со световой колбой в навершии. Зачем он малому народу? Что за непонятный символ? Ответы терялись в игре теней и в прошедших годах.

Между тем холод усилился, пол усеяли рытвины, и пастух несколько раз споткнулся, рискуя выронить и загасить факел. Неожиданно раздался странный звук, похожий на вздох гиганта, и тут же сверху посыпалась земля. Вздрогнув от испуга, юноша резко оглянулся. Стоило ему сделать шаг, звук повторился. Теперь уже вместе с землей стали падали мелкие камни. Пара булыжников больно задела по спине. Паника охватила разум, и он бросился бежать. Горы будто этого и ждали. Раздался треск, потом грохот, и произошел обвал.

***

Его окружала темнота. Митяй сидел, привалившись к стене: оглушенный, потрясенный, смакующий во рту песчинки и кровь. Факел с посохом выпали из рук и затерялись. Мерещилось всякое: что воздух обрел вес (в нем он чуть ли не задыхался), что рядом кто-то большой. Шевелится. Скребется. Бормочет.

«Все же надо подняться, бояться можно и двигаясь», – подумал он.

Плечо ныло, спина зудела, лицо кровоточило, но пастух кое-как встал и пошел наугад, слепо ощупывая стены. Пока не понял, что вернулся к завалу. Проведя ладонью по камням, ощутил холодную дрожь. Горы дышали! Ждали помощи! Им что-то причиняло нестерпимую боль.

Мысли ушли, сознание потянулось к обнаруженной сущности. Почудился неритмичный стук громадного сердца, с надрывами и промежутками. Существо умирало. Горы умирали! В душе паренька поднялся протест. Если его просят, он должен, если он должен, то может… Резкий писк заполнил пространство, темнота отошла, предметы окрасились в серые тона, руки окутались серебристой дымкой.

Митяй сделал движение, словно собрался раздвинуть каменный свод. Он должен добраться до страдающего существа, до его сердца, помочь перенести эту боль! Стало невероятно тяжело, глаза налились кровью, в висках застучало. Но он не останавливался, обретенная сила требовала выхода. Камни зашевелились, некоторые взорвались осколками, едва не поранив, но на их место скатывались другие. Однако юноша не терял надежды, он очень старался, пока не услышал разговор.

– Ты же знаешь, что такое гриб? – спросил мужской голос.

– Это такое растение? – неуверенно предположил женский.

– Почти. А что такое оправа?.. Вот видишь, каждый знает слово «гриб», но никто его не видел. Все понимают, для чего нужна оправа, но разве кому-то она нужна?

– Я встречала слепых и на одном чудаке видела оправу, – возразил женский голос.

– На одном чудаке. Но он же чудак – один на целый мир! И все! Либо слепой, либо зрячий. Либо мох, либо ягодка, и ни одного гриба! Мы даже не знаем, как он выглядит! Как же так?! Существуют слова, которых не должно быть, и понятия непонятно чего! И хоть кого-то это смущает? Нет! Все принимают как должное! Постой-ка, впереди что-то светится… – на этом голоса затихли.

Пастуху казалось, у него вот-вот получится, и, наверное, он себя бы так и умучил, если бы не постороннее мягкое воздействие, которое осторожно вмешалось и опустило ему руки.

Паренек очнулся и увидел рядом с собой старика в шкурах мехом наружу и девушку в укороченной шубке, обшитой светлым бархатом. Набалдашник посоха старика давал неровный желтый свет. Их глаза встретились: шесть черных точек…

– Ты че творишь, совсем на голову ушибленный? От твоей волшбы мы здесь все останемся!– набросилась на паренька девушка.

Ее капор съехал набок, из-под него выглянули собранные в пучок русые космы. Голос прокатился звонким эхом и вернулся бранным словом. «Зачем так вопить?» – с раздражением подумал отрок, едва устояв на ногах от полученного толчка.

– Не волхв, а волшбу городит, не дух, а с хозяином гор бодается, – удивился старик. – В одиночку Большой Камень пытался поднять! Пупок не развязался? Как звать-то и что ты тут делаешь?

– Митяй я из Порубежья, Любаву, дочь Космы Селикатовича по его поручению ищу, – в растерянности проговорил пастух и повнимательней вгляделся в незнакомцев.

Над стариком клубилась волшба: при его появлении горы перестали стонать, затихли, убаюканные исходящей от него силой. Определить же, что представляет из себя его спутница, паренек не смог. Что-то отводило взгляд. Никакой волшбы, никакой магии! Определенно, если в ней что-то и было, то оно хорошо пряталось.