Дмитрий Павлов - Потеха колдунов: Пробуждение

Об одного доломал щит, нанеся удар боковиной. Второму подрубил ногу в колене, после отвода меча, сближения и одновременного удара плечом в плечо. Третий словил в брюхо топорик рыцаря, после того как тот скинул ему в лицо ставший помехой щит. Это заставило переката прикрыть голову и на мгновение потерять зрячий контакт. Смертельная ошибка.

Потом скупыми движениями добил раненых. Боевой запал прошел. Вместо него накатилась усталость, раны и ушибы враз заныли. Он, тяжело дыша, посмотрел в узкую щель своего топхельма. Вроде бы все, ворота удалось отстоять, таран скатили в ров и подожгли, можно отходить. Но… видимо, поздно.

На него с низко опущенным копьем несся сам Тугарин. За ним под хлопки черного полотна скакали его ближники.

Где-то там, над вершиной Большого Камня, парил орел. Казалось, его крик застыл в воздухе. Слишком яркое солнце и такой ослепительный снег, чуть испорченный мертвыми телами и кровью. Можно и умереть, раз особого выбора судьба не предоставила. Но стоило попробовать сделать это красиво. Может быть, Любава очнулась и со стены полюбуется! Хотя лехов она особо не жаловала.

Дементий выпрямился, взял меч в две руки и затем чуть присел. Умирать становилось привычным. Время замедлилось, в его груди окончательно открыла глаза ярость, вытеснив остальные чувства. Захотелось рвануться навстречу всадникам, чтобы искромсать их теплую плоть. Все остальное стало неважным.

***

Вокруг творилось безумие. Вокруг властвовала смерть. Люди падали по обе стороны стены, никто никого не щадил, никто не думал уступать.

Едва заметная дымка поднималась над крепостью. Это души умерших пытались уйти по лунной тропке. Но у них не получалось. Проход был закрыт. Им оставалось только рыдать и метаться, метаться и рыдать или вжиматься в подземное озеро.

Пастух, никем не замеченный, стоял в углу надвратной башни. Он был в замешательстве. Ощущение боли, что испытывал хозяин гор, и отчаяния, в котором пребывали души, не отпускало. Черная поверхность подземного озера продолжала смотреть на него, глаза существа в воде все еще были рядом. Внутри звучал один и тот же вопрос: «Если не ты, то кто же?»

Привел его в себя голос низенького старикашки, который требовательно прокричал:

– Хватит бездельничать, мальцам помощь нужна.

И тут же домовенок деловито запустил снежком прямо в лицо перекату. Кочевник, на мгновение ослепленный, получил в грудь прилетевшее следом копье.

Митяй проморгался. Но нет, все так и есть. В ногах у любичей носились мелкие волосатые человечки, методично посылавшие в степняков снежные комки, а иногда и предметы, смутно похожие на экскременты. Их не смущала ни кровь, ни то, что иногда их пинали и сбрасывали со стен. Они были словно неваляшки: упали, встали, отряхнулись – и снова за работу.

Не успел пастух понять, чем может помочь, как в воздухе что-то изменилось. Запахло озоном вперемешку с серой. Будто чья-то злая рука протянулась к башне, пробежала пальцами по кладке, потрогала засовы на воротах, подёргала цепи моста.

– Мальцы, ложись, – вдруг истошно закричал один из домовят, и тут же основание башни встряхнул взрыв. Паренька сбило с ног, он больно приложился головой о камень. Когда приподнялся, то увидел как пешие кочевники при поддержке лучников, подхватив здоровое, окованное железом бревно, несутся к крепостным воротам. Незримая рука опустила мост! Многоликие не справились с шаманами! Волшба Велемудра не помогла!

Вскоре раздались глухие удары в подбрюшье града.

Бум. Бум. Бум…

Башня дрожала. Она осыпалась, как гребень бархана под ураганным ветром. Кротовая нора ширилась…

Но тут луч солнца отразился от брони. Один из защитников крепости перемахнул через край и свалился сверху прямо на таран. Митяй подбежал к зубцам и выглянул из-за них. Любич сумел не убиться. Более того, он столкнул в ров нескольких перекатов и попутно зарубил еще парочку. А после… После устроил кровавую бойню.

Теперь юноша его узнал. То был не любич, то был лех, рыцарь-изгой. Это его плоский сверху шлем, его отточенные, скупые движения, несущие смерть. Кто еще мог так прикрываться щитом, скрывать резкие выпады своего меча, наскакивать и уходить от ударов! Кто еще мог выжить в такой толпе врагов!

Все вокруг окрасилось в серый матовый цвет. Контуры неровными линиями заменили людей. И лишь на месте Дементия булькало пятно красной краски с лилово-вишневыми прожилками – пара мазков на картине вывернутого мира! Что против его красноты могла поделать серость? Лишь окраситься, лишь исчезнуть…

Пастух с трудом отбросил видение и тут же ужаснулся действительности.

Ибо хрипели слепые от шор кони, направляемые твердой рукой седоков… Раскрылись рты в гримасах, предваряющих смерть… Прищурились глаза, не знающие жалости…

Время замедлилось. Комариный писк в холоде уже не казался чем-то абсурдным. Звуки растянулись, пока не исчезли вообще. И лишь где-то в отдалении продолжал отбивать ритм шаманский бубен. Не думать, не отвлекаться, просто сделать, что должен.

И Митяй сотворил волшбу.

Его сознание протянулось к нежити, схватило с десяток и забросило под копыта коней с одним лишь наказом: «Задержите!»

После чего время вернуло свои права и понеслось с нормальной скоростью, но одновременно паренек продолжал видеть, как маленькие защитники выполнили порученное дело. Тонкая нить протянулась по ходу движения всадников, в которую они на полном ходу и влетели. Ноги коней надломились, многие перевернулись через свой круп. Образовалась куча-мала, наполненная ржанием и криками боли. Пара лошадок без седоков выбралась из завала и понеслась к выходу из долины, прочь от крепости.

Дементий был спасен. Большая же половина домовят растворилась в нигде, исчезла из этого мира. Мальцы надорвались. Митяй испытал чувство стыда, они погибли из-за его команды, погибли, потому что он так захотел. Отрок был им благодарен – они спасли человека! Вот только человека ли?!

Словно из ниоткуда появилась крупная белая сова с черными пятнышками. Она спикировала на шлем Дементия, уселась там и обгадилась, затем резко стартанула вверх, чтобы раствориться в облаке снега. Рыцарь развернулся и, тяжело переставляя ноги, пошел к воротам. Птицы он не заметил. Он был измотан и ранен. Кровь капала с острия его клинка.

Но… не веря своим глазам, Митяй обомлел, когда с заснеженной земли поднялся человек богатырского сложения, в черной перламутровой броне, в шлеме, из которого крыльями отходили назад белые перья. Он поднес к губам рог, раздался длинный призывный рев. Рядом подняли черный флаг, подвели новую лошадь, подали круглый щит. К нему стали стягиваться степные всадники. Показались перекаты, несущие чудовищную балку, еще больше прежнего тарана, похожую на корабельную мачту и снабжённую крепким железным наконечником наподобие бараньей головы. Закричал над горами орел. И приуныли камнеградцы.