Сергей Самаров - След Сокола. Книга третья. Том первый. Новый град великий

– А ты кто такой будешь, что тебе сразу посадника подавай? – поинтересовался дворовый человек. Но тон свой все же на всякий случай смягчил, и спросил дополнительно: – Что доложить, кто посадника спрашивает?

– Скажи, боярин Самоха из Славена.

Дворовый человек с поклоном попятился от саней, из которых Самоха только начал выбираться, и заспешил в терем. Посадник Ворошила сидел к горнице князя Здравеня, и сам Здравень при докладе удивленно и неуклюже толстыми руками всплеснул:

– Только о нем заговорили, он и сам тут… Зови боярина скорее сюда! Бегом…

Дворовый человек не ожидал такой реакции, но, будучи привычным выполнять все приказания князя так, как они даются, бегом заспешил на улицу, к боярину, чтобы не заставлять князя ждать долго.

Самоха, выслушав приглашение, начал неторопливо и с повышенным достоинством по лестнице подниматься. Словно и не понял слов дворового человека о том, что князь Здравень торопит, и по поводу приезда боярина соизволил даже руками всплеснуть, чего не каждому смертному в доме дано увидеть. Но боярин свое достоинство тоже уважал, а после того, чего он добился на заседании посадского совета, он вообще уже чувствовал себя ровней и Ворошиле, и даже подступал мыслями к Здравеню. А, поскольку, объединившись с ваграми, княжество словен значительно усиливалось, то уже завтра можно было бы уже и выше Ворошилы себя ставить. Приблизительно, на уровень князя Здравеня, поскольку новый город должен стать по числу населения значительно более сильным, чем Руса. Значит, и более богатым. Самоха был уверен, что через несколько дней не он будет к Ворошиле приезжать, а посадник Русы будет дожидаться в сенях боярского дома, когда Самоха завершит важные дела, и примет его. И еще, сначала попьет горячий сбитень, неторопливо, чтобы вкус распробовать, о своих делах в присутствии Ворошилы подумает, в окно посмотрит, а потом только начнет разговаривать. Именно в таком настроении и вошел боярин в горницу князя Здравеня. Князь только с непонятным удивлением посмотрел на вошедшего, но со своего прочного кресла, установленного, как князю и полагается, на подиуме, даже не приподнялся. Не посчитал нужным поприветствовать какого-то боярина, хотя они были немного знакомы. И только посадник Ворошила встал, и двумя руками пожал протянутую Самохой руку. Но выражение лица посадника Русы показывало легкую брезгливость, словно он принимал какого-то простолюдина, а не будущего посадника Славена, не ровню себе.

– Кто ж тебя так разукрасил! – то ли восхитился, то ли посочувствовал Ворошила. Сам он давно уже, видно, синяков не наживал. Да он и годами был намного старше боярина. Наверное, в Русе тоже посадские советы случаются бурными. Только кто ж на стариков руку поднимать будет. Драка – это удел более молодых, более горячих и деятельных.

– За дело пострадал. Причем, дважды… – начал рассказывать Самоха. И так красочно описал, как выскочил на него из сугроба дух Буривоя в шапке из шкуры ошкуя, как угостил его ударом кулака в глаз, да так угостил, что боярин с облучка слетел, что не поверить такому рассказу было невозможно. И только одно сомнение вызывало.

– Да нечто есть такой человек, кто после кулака Буривоя в живых и в здоровье головы останется! Он же ведмедя кулаком убивает…

– Головы всем человекам разные даны, – нравоучительно объяснил Самоха. – Вот когда варяги Славен жечь пришли, воеводе Первонегу мечом по затылку ударили. И ничего, отлежался, и теперь живее всех живых. Не скажу, что моя голова меч выдержит, но от кулака не отвалится. Это проверено. Я по молодости любил подраться, было дело.

– А нечто ты сейчас, боярин, старый… – с той же насмешкой продолжил Здравень.

– Сейчас я в цвете лет. Не молод, и не стар, и голова думать не разучилась. Был бы стар, конечно, дух бы от кулака Буривоя испустил. А так – пока сдюжил…

– Пока… – заострил внимание на слове Ворошила. – Значит, еще чего-то неладного ждешь?

– А как не ждать. То дух отца дерется, то сын его повесить обещает… – пожаловался Самоха. – А то на посадском совете друзья Гостомысла во второй глаз кулаком метят…

– У Гостомысла есть друзья в посадском совете? – удивился Ворошила. – Наверное, ты мало им заплатил. Тех монет, что я тебе дал, должно было бы хватить сполна на всех советников.

– Если бы так… Твои монеты, посадник, пока я без сознания валялся на льду, забрал дух Буривоя. И платить посадским советникам мне пришлось из своего кармана. А он у меня не шибко золотом набит. Сам едва-едва концы с концами свожу.

– Что-то я впервые слышу о духах, которые становились после смерти разбойниками, и грабили проезжих, – сказал князь Здравень, и взял со стоящего рядом стола глиняную чашку с овсяным киселем, и стал хлебать большой деревянной ложкой. Самоха сразу заметил, что глиняная чашка из его лавки. Такие чашки из белой глины больше никто в Русе не продает. Да и роспись знакомая. По росписи посуды боярин мог определить, из какой мастерской зьдуна чашка вышла. Овсяной кисель князь Здравень любил, и поглощал его жадно. Причем, на бороде и усах оставались разбухшие в печи овсяные зерна. Это было некрасиво, и Самоха предпочел не смотреть на Здравеня. При этом заметил, что и посадник Ворошила тоже отворачивается, стесняясь.

Так, молча, отвернувшись, они дожидались, когда Здравень доест кисель, отставит чашку, выпьет хмельной пахучий травами мед из берестяной баклажки, и сам решит продолжить разговор. А князь кисель поглощал быстро, с жадностью, и потому справился с делом быстро.

– Ну и что дальше? – спросил Здравень. – Подбили тебе глаз на посадском совете. Не зря хоть, подбили-то? Своего добился?

– Глаз все равно зря подбили. А своего добился, княже, – спокойно ответил Самоха. – Княжичу Гостомыслу решено было не давать символы власти. Не имеем мы таких полномочий. Только вече способно решить, кто будет нашим князем. А вече будет завтра на мосту через Волхов. Сразу после рассвета.

– И что там порешат? – как о чем-то не слишком для него важном, спросил посадник Ворошила, сомкнув пальцы рук на животе, и обводя одним большим пальцем другой большой палец, словно невидимые нити наматывая.

– А это мы завтра и узнаем.

– Так ты что, ничего и не делал, чтобы заранее знать?

Боярин Самоха словно власть свою над этими людьми чувствовал. И даже наслаждался тем, что держал длительные паузы, и не спешил все выложить.

– Как не делал. Каждый день в заботах от темна и до темна. И даже ночью. Столько людей ко мне приходило! И каждому дай! Особенно тем, у кого глотка шире всех, кто кричать умеет, и кого люди на вече слушают. Эти привыкли, что им больше других платят, и потому наглеют. Да и на вагров пришлось потратиться. Мои сундуки полностью, считай, опустели. Но, по моим подсчетам, вече выберет князем Бравлина Второго. То есть, что ты, Ворошила, и заказывал. Я уж так постарался, что людей даже к самому Гостомыслу подсылал, чтобы не от меня ему в голову мысль вкладывалась, потому что, если скажут, что от меня, он сразу откажется. Не ладятся у меня с княжичем отношения, как с отцом его не ладились.