Сергей Самаров - След Сокола. Книга третья. Том первый. Новый град великий

Боярин сдвинул в сторону ведмежью полость, и высунул голову из возка, поманил пальцем десятника стражи, стоящего отдельно от других воев. Десятник узнал, вероятно, не самого Самоху, а его синяки, про которые уже все в городе знали, и подошел.

– Скажи-ка мне любезный, что там за хамье на мосту работают?

– Какое хамье? – удивился десятник. – Нормальные работные люди, боярин. Наши горожане. Они никому не мешают. Дело знают, и дело делают. Сейчас на мосту редко кто появляется. Мост готовят к завтрашнему вече.

– Там один из них заявил, что меня просили завтра на вече с моста сбросить.

– Не может такого быть. Они все такие вежливые. Вон – Потык, это тот, что скобу забивает, племянник нашего сотника. Никогда никому грубого слова не скажет. Да он по жизни такой… Я от него больше трех слов подряд ни разу не слышал. Даже если спросишь что, больше жестами объясняет. Молча. Слово бережет…

– Нет, не он… – Самоха видел человека, который что-то там в бревно забивает, но искал глазами ответившего ему, однако никак не находил.

– Ануло? – продолжил десятник. – Он самый дальний от нас, крепыш такой, с доской стоит. Это сосед мой до пожара был. Я его еще мальчонкой помню. Очень уважительный человек. Со старшими всегда вежлив и услужлив. Помочь людям рвется.

– Нет. Не тот… Вон тот, длинный, мосластый, что сейчас из-под моста вылез, – увидел, наконец, боярин своего обидчика. Он самый, кажись… Точно – он…

– А… Десятник плотников Зерно… Этот, если сказал, значит, сбросит… – очень убедительно, без всяких сомнений, пообещал десятник стражи. – Бывший уважаемый ушкуйник… Слов на ветер никогда не бросает.

Боярин от возмущения, и от такого неуважительного отношения к себе со стороны еще и десятника стражи, которая, по понятию Самохи, для того в воротах и поставлена, чтобы уважаемых людей охранять и порядок блюсти, чуть не задохнулся. Но слов, чтобы высказать свое возмущение, не нашел. Снова отбросился внутрь возка, и толкнул ногой возницу:

– Домой!

Но в растерянности и расстроенности своей, от желания поторопить, толкнул так сильно, что возница с облучка вперед слетел, и у коня на хвосте повис, уцепившись двумя руками. Ладно еще, конь смирный был, не испугался, и лягаться не начал. Дал возможность вознице вернуться на свое место. Щелкнул в воздухе кнут. Возок резко рванулся вперед, копыта застучали, а полозья заскрипели по бревенчатой мостовой. Так и въехали в Людин конец. Направились сразу к дому.

Что-то непонятное уму посадского советника творилось в остатках города. Порядка не было. А порядок наводить требовалось. У посадника Лебедяна был целый отряд городской стражи, который следил за порядком. Что сейчас с этим отрядом, Самоха не знал. Не знал, кто командует им. Это должен был знать княжич Гостомысл. Может быть, он и взял эту городскую стражу «под свое крыло». А боярин Самоха этот момент упустил. А такое упускать было нельзя. Но и страшного пока ничего не произошло. Ровным счетом ничего. Стоит только дождаться завтрашнего дня. После вече состоится заседание посадского совета, где будет выбран новый посадник. А, если точнее говорить, будет назначен посадником он, боярин Самоха. Посад уже готов к тому, чтобы его назначить. А потом, сразу после этого, выбор посадского совета будет утвержден на боярском совете при князе. Князь Бравлин в городе – человек чужой. Он еще никого здесь не знает, и у него не будет своих кандидатур. И Самоха был уверен в удачности завтрашнего дня. А там, получив все полномочия посадника, то есть, человека, управляющего городом и, по сути дела, княжеством, он быстро порядок наведет. И почтительной вежливости работных людей научит. И городскую стражу приберет к рукам. И не допустит, чтобы какие-то ушкуйники в городе свои порядки устанавливали.

Возок тащился, скрипя полозьями по деревянной мостовой Людиного конца. Боярин Самоха скрылся за пологом, не желая всем показывать, как светится его лицо от синяков, и потому не видел, как возок с трудом разъехался с погребальной колонной, возвращающейся из Перыни. Возглавлял колонну княжич Гостомысл со своей молодой женой Прилюдой, тоже конной. Возница подумал, что боярин задремал, и потому не стал его будить. Тем более, он знал, что между Самохой и княжичем не самые добрые отношения. И вообще погребальная процессия – это не то, с чем хочется встречаться и общаться. Лучше уж со свадебной. Там хоть крепкого хмельного меда нальют, после которого хочется коня погнать во всю прыть. Кого возносили на костер, возница тоже не знал. Но подумал, что, если в похоронной процессии присутствует Гостомысл с женой, то на костер возносили знатного человека. Большое количество женщин в колонне говорило о том, что умерла женщина. Но, если умерла знатная женщина, боярин должен был об этом знать. И решить, пойти ему в погребальной процессии или не пойти. Если не пошел, значит, ему это и не очень нужно. Тогда и будить Самоху не стоит. Ругнется еще, осерчает…

Около дома боярина стояло несколько возков. И даже перекрывали въезд во двор. Возница вынужден был вожжи натянуть. Оттого, что возок остановился, Самоха, должно быть, и проснулся, если вообще спал, как думал возница. И сразу полог отбросил. Увидел людей, что стояли рядом со своими более простыми возками, и стал выбираться из саней. Один из приехавших живо подскочил, и руку протянул, чтобы боярину было на что опереться. Так Самоха быстро оказался на мостовой, пару раз топнул промерзшими без движения ногами, согревая их.

– Давно ждете? – спросил.

– Нет… Всего с пару часов, – ответил услужливый приезжий.

– Пойдемте в дом…

Этих людей боярин Самоха ждал чуть позже, но рад был, что они поторопились. Для участия в вече прибыли выборные из Пскова и Торжка [61] Псков не всегда входил в Новгородское княжество. Он то относился к полоцкому княжеству, то вообще объявлял себя самостоятельной землей. За Новгородом Псков прочно осел только со времен Новгородской республики, когда псковичам это стало выгодно, но и тогда они назывались Псковской республикой, и обладали большой автономией. А Новгородская республика просуществовала с 1136 года по 1478 год, и простиралась от Балтики до Уральского хребта. Но влияние Новгорода на Псковские дела всегда было под вопросом. Псковичи часто предпочитали иметь дело с лит овцами, чем с новгородцами. И даже литовских князей приглашали к себе на княжение. . По десятку человек из каждого города. Не хватало только пары возков из самой ближней точки, из Ладоги. Но эти могут вообще только к утру пожаловать. Хотя посыльный боярина должен четко передать им наказ приехать к вечеру, чтобы успеть поговорить, и получить наказ посадского совета. Но пока можно было дать наказ выборным из двух самых отдаленных городов княжества…