Сергей Самаров - След Сокола. Книга третья. Том первый. Новый град великий

Волынец склонил голову и перед князем-воеводой.

– Эти вои вошли в Штржелово перед тем, как воевода меня отправил. Их поджидали пять драккаров. Мы уезжали, они как раз коней на драккары грузили. Рассмотреть их я возможности не имел. Причал не близко. Но издали видел, с дороги.

– А что за люди? Не знаешь?

– Я не разговаривал с ними, княже. Но слышал, как в Штржелово люди говорили, что это руяне. Но грузились они не на паром…

– А не было у них лодьи с прямым парусом, на котором Свентовит нарисован? И сама лодья с красными бортами.

– Я же говорю, княже, что их драккары ждали. На драккары они грузились, а не на лодьи.

– А могла Ведана на драккаре приплыть? – Войномир спросил Дражко.

– Этого я знать не могу, потому что с Веданой не знаком. Спроси своего сотника. Он с местными людьми разговаривал… Ведана – глава викингов и кормчий. Женщина-воительница.

– Я даже не слышал про нее раньше… – признался Волынец. – Хотя про многих местных викингов слышал даже в наших землях. Мой сосед в Русе – купец, «рыбьим зубом» [69] «Рыбий зуб» – моржовый клык. Восточные славяне скупали моржовые клыки у коренных жителей Бьярмии, и продавали в западноевропейские страны. Это считалось чрезвычайно выгодной торговлей, поскольку кость морского зверя весьма ценилась в Западной Европе, где моржи на водились и не добывались. торгует. Возит его саксам и франкам. Когда посуху, когда морем… Однажды морем отправился. Его лодью руяне ограбили. Какой-то сотник Оскол. Но милостиво поступил. Только напал, несколько человек варяжской стражи убил, груз забрал, а остальных вместе с лодьей отпустил.

– Оскол – известный человек, – отметил князь-воевода Дражко. – Он и на суше хорошо воюет. Я его отлично знаю. Дерзкий! Никого не боится! Сам король Дании требовал принести ему голову Оскола в мешке, наполненном кровью сотника. Это за то, что Оскол осмелился в Данию войти, и их селения пожечь, когда даны жгли наши. Но, слава Свентовиту, даны до сотника не добрались. Как встретитесь, передай ему привет от своего соседа, сотник. А встретитесь вы обязательно, я думаю…

Мост через Волхов начал скрипеть и стонать, казалось, еще задолго до рассвета. Ночью, когда подморозило, привратная стража слышала, как мост трещал, словно готов был лопнуть. Ремонтировали мост «сырым» лесом, который на морозе всегда пытается своей внутренней влагой разорвать бревна. Такой срочный ремонт понадобился из-за вече, что по-традиции, издавна, проводили именно на мосту. Свое вече проводили в Пскове, и там, в подражание Славену, местом проведения выбрали мост через реку Великую. Но псковское вече ничего серьезного не решало. Оно только, якобы, утверждало наместников или посадников, которых направлял к ним Славен. И не было случая, чтобы кандидатура Славена была отвергнута. Псковичи опасались, что словенцы могут обидеться, и отказать им в помощи, которая требовалась постоянно, практически, из года в год. Псковская земля вытянутой полосой прикрывала словенские земли с закатной стороны, и часто подвергалась нападению соседей. Выручали псковичей постоянно лишь словене и кривичи из Полоцка, которые были псковским кривичам ближайшими родственниками, и когда-то сам Псков заложили почти одновременно с Полоцком или даже раньше.

В середине моста, в самой широкой его части, всегда стояло несколько дощатых лавок, чем только не торгующих. Но торговцы во время зимнего вече всегда сдавали свои ларьки внаем, ожидая, что толпа может их даже своротить, а то и разломать. А когда внаем сдаешь, ларек обязательно будет восстановлен за счет того, кто на вече торгует. Традиционно, в зимнее вече в ларьках торговали горячим сбитнем. И потому еще в темноте привратная стража почувствовала запах дыма. Торговцы развели самовары, чтобы к началу вече сбитень был готов. Вслед за торговцами на мост, тоже еще в темноте, стали собираться самые нетерпеливые из горожан и людей приезжих, выборных из других городов и селений. А между ними уже шастали туда и сюда какие-то люди, что-то внушительно говорили, чем-то пугали и что-то обещали. Эти люди были заметны и тогда, когда народ стал собираться с первым светом. День этот, по случаю вече, был традиционно нерабочим. Вече для простого народа – всегда праздник. А в сожженном городе так хотелось праздника, о котором, кажется, давно забыли.

Сотник и десятник привратной стражи прошли по мосту в одну сторону и обратно, присматриваясь к горожанам. Нет ли кого среди толпы оружного. Привратная стража и за порядок на вече отвечала. Обычно порядок поддерживала и посадская стража. Но после гибели посадника Лебедяна, которому эта стража полностью подчинялась, никто толком и не знал, куда она делась. То ли при пожаре что-то произошло, может погибли все, встав в строй вместе с посадником Лебедяном, что казалось наиболее вероятным, потому что казарма стражи располагалась в пристрое к дому самого посадника, то ли разбежались люди, и не желают снова на службу податься, пока семьи свои не благоустроят. И даже сотника посадской стражи, человека, вроде бы, всем известного, найти не смогли. Во время пожара многие сгинули неизвестно куда, и найти их родственники уже не рассчитывали, да и не особенно старались. Всем своих личных бед хватало. А беды общества, беды народа решались сообща. Так, сообща, копали мерзлую землю под землянки, так же и сами землянки ставили, прокладывая промежутки меж бревнами лесным мхом, который тоже собирали женщины и дети, и возили в город санками. Но и сами бревна для строительства были сырыми, и мох был сырым. И тепло в землянках держалось плохо, несмотря на то, что «черные» печи топились целыми днями. Ночами топили реже, потому что в дымной землянке спать трудно – кашель мучает, да и угореть не долго.

Словене хорошо знали законы, и на вече, как убедились сотник с десятником, пришли без оружия. Хотя многие опирались на посохи, изображая старых и больных, намеренно подволакивали ноги или прихрамывали. Но всем было понятно, что посох этот – только дубинка, а здоровым молодцам с посохом ходить еще по возрасту рано. Но придраться здесь было не к чему. Назвать посох оружием никто не решался. И законы не запрещали никому пользоваться посохом.

Народ тем временем прибывал. Даже женщины пришли, но держались вместе с детьми особняком, на мост не заходили, и наблюдали, что здесь будет происходить, со стороны, с горки, устроившись среди остатков пожарища. В давке, сопутствующей каждому вече, взрослых и крепких мужиков частельно просто-напросто давили, а что уж о женщинах и детях сказать…

Потом один за другим, словно сговорившись, пожаловали члены посадского совета. Сначала одна группа, большая по численности, потом вторая, меньшая, но более сердитая. Вторая группа, видимо, имела собственное мнение, отдельное от большинства, и заранее предвидела свое поражение, отсюда и хмурость на лицах людей. Эти люди что-то обсуждали, и, поговорив один с другим, почти обреченно махали руками.