Томас Баррон - Потерянные годы

— Значит, вместо того, чтобы умереть, они просто… исчезают? Только что человек здесь, корчится от боли, а в следующее мгновение уже весело пляшет в Мире Ином? Что-то не верится.

Риа опустила голову.

— А по-моему, в это не так уж трудно поверить.

— Но это невозможно! Особенно если человек неспособен на такую жертву.

— Что значит — «неспособен»?

— Если человек слишком труслив! — Я прикусил губу. — Риа, я… мог бы сделать больше, гораздо больше, мог бы спасти тебя.

Она сочувственно посмотрела на меня.

— Но что же можно было еще сделать?

— Я обладаю кое-каким, э-э… могуществом. Оно никак не связано с Галатором. Я даже приблизительно не понимаю, что это такое. Я знаю только, что оно велико — слишком велико.

— Это что-то вроде твоего волшебного зрения?

— Да, но сильнее. Оно более страшное. Неуправляемое. — Несколько мгновений я слушал плеск волн Вечной реки. — Я не просил наделить меня этой силой! Она сама пришла ко мне. Однажды я, разгневавшись, воспользовался ею, чтобы причинить вред, и это стоило мне глаз. А другому мальчику едва не стоило жизни. Эта сила не для смертных людей! Я дал обет больше никогда не пользоваться ею.

— Кому ты дал такой обет?

— Богу. Великому Целителю из молитв Бранвен. Я пообещал, что если мне каким-то образом вернут зрение, я навсегда откажусь от своего могущества. И Бог услышал мои мольбы! Но все-таки… сегодня я обязан был воспользоваться силой. Чтобы спасти тебя! Несмотря ни на какие обещания.

Она пристально смотрела на меня из-под свисавших на лоб кудрей.

— Что-то подсказывает мне, будто это обещание — не единственная причина, по которой ты не желаешь пользоваться своей силой.

В горле у меня пересохло.

— По правде говоря, я ее боюсь. Ужасно боюсь. — Я сорвал стебель тростника, росшего на мелководье, и смял его в пальцах. — Однажды Бранвен сказала, что Бог дал мне силу для того, чтобы я ею пользовался, но сначала мне нужно научиться управлять ею. Пользоваться ею во имя добра , сказала она, с мудростью и любовью. Но как можно пользоваться с мудростью чем-то таким, к чему тебе страшно прикоснуться? Как можно обращаться с любовью с тем, что может уничтожить твои глаза, твою жизнь, саму твою душу? Это невозможно!

Риа ответила не сразу. Она махнула рукой в сторону волн, увенчанных шапками белой пены.

— Со стороны кажется, будто Вечная река — это только поток воды, текущий с гор к морю. Но в ней заключено больше. Гораздо больше. Река — это не только поток, но и то, что скрывается под ее поверхностью.

— А какое отношение это имеет ко мне?

— Самое прямое. Мне кажется, Бранвен была права. Если кто-то — Бог, Дагда, неважно кто — наделил тебя особой силой, ты должен ею пользоваться. Точно так же, как пользуется своей силой Вечная река. В тебе скрыто гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.

Я покачал головой.

— Значит, мне следует нарушить свой обет?

— Нет, не нарушить, но спросить себя — действительно ли Бог хотел от меня именно этого?

— Он же вернул мне зрение.

— Он вернул тебе твою силу .

— Это безумие! — воскликнул я. — Ты представления не имеешь…

Меня прервало громкое рычание, раздавшееся поблизости. Я вскочил на ноги, решив, что к нам подкрался дикий кабан. Рычание раздалось снова, и я сообразил, что издает его отнюдь не кабан. Это храпел Шим, уснувший на песке.

Риа оглядела крошечную фигурку.

— Храпит он, как настоящий великан.

— Ну, по крайней мере, глядя на него, ты сразу понимаешь, кто он на самом деле и каковы его возможности. Со мной все не так просто.

Она снова повернулась ко мне.

— Ты слишком сильно тревожишься о том, кто ты такой. Просто будь собой, и в конце концов все выяснится.

— В конце концов! — рассерженно воскликнул я. — Не надо, пожалуйста, учить меня жизни. Разбирайся со своей собственной.

Риа поднялась на ноги и взглянула мне прямо в лицо.

— Тебе не помешало бы вспомнить, что на свете, кроме тебя, существуют и другие люди! Никогда не видела существа, настолько поглощенного собственными переживаниями. Ты самое самовлюбленное создание из всех, что мне встречались в жизни! Пусть даже ты… — Она смолкла. — Забудь об этом. Уходи и думай о себе, сколько влезет.

— Именно этим я сейчас и займусь.

Я углубился в густой лес, окаймлявший берега Вечной реки. Я был слишком зол, чтобы смотреть, куда иду, и ломился прямо через подлесок; острые колючки и ветки царапали мне ноги, я цеплялся башмаками за какие-то корни. Все это разъярило меня еще сильнее, и я выругался вслух. В конце концов, я уселся на какое-то поваленное бревно, уже почти превратившееся в гнилушку.

Внезапно рядом раздался грубый окрик:

— Хватай его!

Из кустов выскочили два гоблина-воина — те же самые, от которых мы недавно спаслись — и швырнули меня на землю. Один приставил к моей груди острие меча. Второй достал огромный мешок из грубой коричневой ткани.

— На этот раз не уйдешь, — прорычал гоблин с мечом и махнул второму огромной серо-зеленой лапищей. — Пихай его в мешок.

В этот миг сверху раздался пронзительный свист. Гоблин с мечом вскрикнул и повалился на спину; из лапы, расцарапанной когтями, хлестала кровь.

— Несчастье! — я откатился подальше от гоблинов и вскочил на ноги.

Сокол, хлопая крыльями и направив когти в лицо нападавшему гоблину, несколько раз отгонял его прочь. Когда гоблин взмахивал мечом, Несчастье бросался на него, пытаясь клювом достать глаза. Несмотря на то, что противник намного превосходил птицу по размерам, Несчастье дрался с необыкновенной отвагой.

Но он забыл о втором гоблине. Не успел я крикнуть предупреждение, как тот взмахнул могучей лапой и успел сбить сокола. Несчастье врезался в ствол дерева и, оглушенный, рухнул на землю. Он остался лежать там, не шевелясь, раскинув крылья.

Последним, что я видел, был гоблин, поднявший меч для того, чтобы разрубить птицу на куски. Затем меня ударили по голове, и наступила темнота.

Придя в сознание, я приподнялся и сел. Голова у меня сильно кружилась, но я различил наверху массивные ветви деревьев. Я вдохнул влажный воздух, насыщенный ароматами леса. Прислушался к негромкому шепоту листьев, почему-то показавшемуся мне горестным. И понял, что я по-прежнему нахожусь в Лесу Друма.

Гоблинов поблизости не было. Несчастья — тоже. Неужели все это был просто дурной сон? Тогда почему у меня так жестоко болит голова?

— Вижу я, проснулись ты.

Я вздрогнул и обернулся.

— Шим! Что случилось?

Маленький великан настороженно разглядывал меня.

— Ты никогда хорошо не обращались со мной. Ты собираетесь меня ударить, если я сказала тебе?

— Нет, нет. Успокойся, я тебе не сделаю ничего плохого. Просто скажи, что произошло.