Владимир Серышев - Гость волшебного мира. Книга первая: Незнакомец

По выходным красочные лампы заменяли на железные – с силуэтами летающих на мётлах ведьм в остроконечных шляпах, тонких котов с выгнутыми спинами, и пузатых гномов.

Объёмные тени этих дивных созданий медленно скользили по стенам, столам и окнам. И трактир погружался в настоящую магию вместе с завсегдатаями, и теми, кто забрёл сюда случайно, первый раз. Но, отныне – не в последний.

Томаш повернулся к столам – к сплошь знакомым лицам.

Фарбаутр натянулся как тетива, стремясь не упустить из виду того выражения, с которым чех смотрел на пустые парты перед собой.

Горак весь словно осветился изнутри, направившись к ним.

– Зде-енек! Ра-адко! – поочерёдно изобразил он два рукопожатия. – Пан Кучера. Моё вам с приветом.

Чех перегнулся через парту, и как бы пожал ещё одну руку, с лёгким поклоном.

Фарбаутр сфокусировал взгляд на его кисти: чех не просто стиснул кулак.

Пальцы Горака очень точно сложились в форму, словно обхватили незримую, но – живую ладонь. Казалось, чех жмёт руки невидимкам, сидящим по обе стороны парты.

Фон Зефельд это тоже заметил, и нервно сглотнул. Он абсолютно ничего не понимал: ни слов, ни действий. И ощущал себя, как в населённом кошмарами, заброшенном доме. Наедине с чуждыми людям существами. Которых в этой комнате было явно очень много. Но, глаза видели только двоих…

Один из них, Горак – нечеловеческая тварь по самому своему виду – распрямился у парты. И обернувшись, тут же, резво подался назад, втянув живот, с шутливым восклицанием:

– Ооп! – будто пропускал кого-то, проходящего мимо.

Его голова-череп плавно повернулась вслед призраку, недоступному для взора фон Зефельда. И лицо – это дьявольское переплетение мышечных тканей – снова расплылось в райской улыбке.

Ибо, Томаш провожал взглядом пышную хозяйскую дочку.

Она несла сразу шесть литровых кружек золотого, пшеничного пива. А ведь могла и десять! Пенный нектар прожигал толстые стёкла ярким, медовым светом.

– И мою порцию, Иренка! – окликнул её Томаш игриво.

Фарбаутр кинулся к досье, и смёл одним широким махом все фотографии с папки. Его взору тут же открылись страницы убористого текста – детальный отчёт агента о встрече с Гораком. Сотрудник определённо имел перспективы служебного роста, обладая наблюдательностью и хваткой памятью.

В отчёте он подробно описал поведение чеха с момента появления в трактире. Шаг за шагом, включая прямые реплики, будь то стандартные приветствия, или общие фразы.

Фарбаутр пробежал глазами строчки. Всё совпадало! Чех сейчас там, где нужно, проживает свой последний час – как человек с именем. Как Томаш Горак.

В отчёте сообщалось, что официантка кивнула ему молча на ходу, не оборачиваясь.

И Томаш – стоя не тут, а посреди зала – предвкушающе залоснился. Многие, чтобы скрыться от серой, или страшной реальности вокруг, вынуждены уходить в свой – вымышленный мир. В придуманную сказку.

А Томаш жил в королевском городке, у подножья замка, и имел возможность отдыхать в сказке настоящей.

Где забывалось, что снаружи всё пестрит от свастик и тевтонских крестов на флагах, мундирах, корпусах танков и бронемашин.

Не хотелось думать о патрулях на каждом перекрёстке. И уж тем более верить слухам о возврате комендантского часа после недавнего события в городском предместье.

Маленький мирок этот, безусловно, стоил того, чтоб за него держаться, и оберегать. И Томаш был вполне готов… Если б его тут ценили повыше. Если б он имел к этой магии больше причастности, чем таскание тяжестей на заднем дворе.

Поэтому, обилие немецких солдат в обоих залах его уже давно не тревожило, и не волновало. Пускай. Теперь неважно.

В последнее время и весь трактир, нередко, целиком оказывался оккупирован немцами, занимавшими все столы. Кроме одного – совсем крошечного, в дальнем углу.

Солдаты, конечно, бесцеремонно забирали у столика оба стула (и приходилось одалживать табуретку на кухне). Но, сам стол оставался свободен. Ибо шумным компаниям не интересен тесный квадратик, где три кружки уместятся впритык.

Утащить же его следом, и придвинуть к общей пирушке не получалось, поскольку он был крепко прибит к полу.

Ну, а завсегдатаи трактира и так за него не садились. Все знали: тут отдыхает только Томаш, сам обустроивший себе закуток.

Однако сегодня там тоже кто-то примостился.

Поэтому и Радко, и Зденек, и Войтех, и старый пан Кучера смотрели на Томаша с затаённым ожиданием – как он разрешит эту задачу?

Ведь за столиком сидел немецкий солдат. Молоденький, щуплый, в форме какой-то уж совсем откровенно не по росту.

И тем не менее – представитель армии врага, завоеватель.

«Школьник, завысивший себе возраст, чтоб попасть на войну» – подумал Томаш.

– Садись с нами – тихо предложил Зденек. – Не вяжись.

Но Томаш нарочито беспечно отмахнулся, буравя солдата пронизывающим взглядом:

– Может, по-хорошему договоримся.

А сердце бешено заколотилось под языком, и во рту пересохло. Шестым чувством Томаш понял: это не школьник. И не какой-то рядовой пехотинец.

Он сидит в оговоренном месте и в назначенное время. И при всей своей лопушистой внешности, не позволил забрать второй стул. Не дал шумным, горластым ватагам немецких солдат втянуть себя в их пьянки. И ни один здешний балабол не донимает его поучающими разговорами о жизни.

Впрочем, Томаш мог и ошибаться, выдавая желаемое за действительное. Может он и правда, желторотый новобранец, слишком скучный для бывалых вояк – потому и не волокут к себе.

А местные – просто ждут, как поступит Томаш, и не суются.

В любом случае, нужно во всём убедиться.

Томаш уверенно шагнул к столику, и в удивлении поднял брови. Перед солдатиком стояла не пивная кружка, а почему-то маленькая, алюминиевая, едва-едва отпитая.

Солдатик цепко посмотрел на Томаша – с прищуром, и усмехнулся – тонко, легко, иронично:

– А вы тот самый Томаш Горак.

Томаш похолодел – он не сообщал им своё имя! Хотя, у этой осведомленности, скорее всего, простое объяснение…

– Уже рассказали? – мотнул он головой на завсегдатаев по залу вокруг.

– Пять раз! – в глазах солдатика плясали чертенята. – Что вы такой крупный мужчина. И это ваш стол. И вы в любом случае тут сядете. И даже мой туберкулёз вас не испугает, как других.

Томаш вновь метнул взгляд на алюминиевую, походную кружку, вмиг переосмыслив её значение.

– А у вас… туберкулёз? И правда?

– Конечно! Вот справка – солдатик живо достал из-за пазухи ворох документов.

Первым листом была записка Томаша, где он назначал встречу тут, в трактире, от восьми до девяти вечера, в понедельник, пятницу, или среду. Как сегодня.

Солдатик внимательно следил за реакцией Томаша, видно тоже опасаясь возможной ошибки.