Владимир Серышев - Гость волшебного мира. Книга первая: Незнакомец

– Их защищает СС. И армия. Гестапо. Все поляжем, если пойдём биться. Наших бы вывезти успеть, и то хорошо…

Теперь, после съездов, охрану не распускали по домам, а собирали отдельно. Правда, Томаша могли б и отпустить, ему всё-равно не находилось работы. Слишком громоздкий – говорили – неповоротливый. «И туповатый» – добавляли за спиной.

Остальных же формировали в группы, что отправлялись к германской границе – встречать своих. Успевших вывернуться из лап «Аненербе» и покинуть страну.

Вскоре, Томаша действительно прекратили звать на эти совещания, начав опять выставлять на посты снаружи. И он охранял уже собственных коллег – ночами, в снег, и в дождь.

Причиной стало – как он уяснил из обрывков разговоров приятелей – решение более щекотливых задач, о которых лучше не знать слабонервным. А именно – создание команд для ликвидации тех, кого схватило «Аненербе», если по-другому их спасти никак невозможно. Но, самое главное – устранение добровольно пошедших на сотрудничество с нацистами.

И Томаш впервые оживился: значит, всё не так страшно, как малюют? «Аненербе» ищет нас, и изучает, но не за тем, чтоб уничтожить? Оказывается, с ними можно и работать…

С этого дня, Томаш навострил уши. Стал чаще крутиться возле тех, кто стоял непосредственно в охране собраний.

Он выяснил, что «Аненербе» ведёт учёт и картотеку. И многие, до хрипоты спорившие на ночных собраниях – уже находятся в тех списках. Нацисты ищут не только их самих, но и способы к ним подобраться. Завербовать.

Затем, в Чехословакию вошли немцы. А среди них – растворясь в общей, военизированной массе – и сотрудники «Аненербе». Неотличимые от остальных солдат и офицеров СС, они были везде, и нигде. И первые год-полтора оккупации, их присутствие действительно, почти не ощущалось.

Пока имперским протектором не стал один из высших чинов «Чёрного солнца». И начались повальные облавы…

Собрания проводились теперь в самые ненастные ночи, переместясь из городов в леса и горы.

Месяц назад, Томаш стоял – как всегда – в дальнем карауле очередного сбора в Бланском лесу, у южного склона горы Клеть. Всё проходило обычным порядком: важные персоны заседали где-то там, наверху, в тепле и сухости.

А тут – внизу – мокро пылила противная изморось, сменившая весёлый, солнечный день.

Прислонясь к наждачному сосновому стволу, Томаш курил самокрутку, спрятанную в плотном «ковшике» ладоней. Делать это приходилось не столько для того, чтоб защитить цигарку от дождя, сколько от проверяющего – Марека.

Нет, он не запрещал курить в сырую погоду – только в сухую, когда запах дыма могли учуять издалека. Но, весьма чувствительно штрафовал за красный огонёк искр во тьме.

«Если я их вижу, то и все увидят!» – говорил Марек.

Хотя, обычно, видел только он один.

Мелкий, худой, юркий, и гладкий как горностай, Марек всегда неслышно шустрил по ночному лесу, выныривая, будто из под земли, перед самым носом.

Томаш уловил лишь слабый шелест, и резко обернулся. Тонкий силуэт Марека темнел совсем рядом, на возвышении.

«Да чтоб тебя… Заметил!» – в мыслях выругался Томаш, приготовившись сразу и к штрафу за то, что прошляпил.

«Если я подкрался, то подберутся и другие!» – гласил в таких случаях, стандартный приговор.

Однако, Марек даже не взглянул на Томаша, быстрыми рывками вертя головой по сторонам.

– Идём наверх! – кратко приказал он.

– А… – опешил Томаш и красноречиво окинул взглядом чащу, имея ввиду – «а как же охрана?!»

– Эдвард велел всем подниматься! – прозвучал столь же стремительный ответ.

«Ого!» – подумал Томаш.

Вдали, из тени деревьев выходили – в основном парами – чёрные фигуры остальных дозорных и направлялись ввысь по косогору. Все покидали посты, оголяя периметр оцепления.

Томаш ринулся следом, торопливо растирая ладонями, как жерновами, окурок в труху. Марек – по утрам, когда уже и не было никого – ещё раз обходил весь участок охраны. Проверял, чтоб не оставалось следов. За брошенные «бычки» карал особенно немилосердно, жёстко чеканя:

– Если я нашёл, то найдут и другие!

По одному, по двое, дозорные сливались в общий поток, который тёк в гору, меж ровных древесных стволов, не таясь. Определённо, назревало нечто, из ряда вон!

Марек, во главе толпы, вводил в курс дела тех, кто шёл с ним рядом. А они, по цепочке, передавали вниз, что на сегодняшнем собрании принято решение об эвакуации. Но, вся охрана остаётся.

– Ну, конечно… – ухмыльнулся Томаш. – Мы для них, как скотина. Цепные собаки. Можно и бросить.

И попал в самую точку. Им надлежало стеречь тайники и схроны с вещами уехавших.

– Мгм. А сколько доплата? – при любом отклонении от годового договора, Томаша интересовал только этот момент.

Один из шедших впереди, вдруг, как-то зло усмехнулся, и ответил вполоборота:

– Пацанов наших, стажёров, эвакуировать собрались! И семьи у кого есть, тоже! Вот такая доплата!

Томаш фыркнул, мотнув головой.

– А если нету ни того, и ни другого? – едко бросил он в спину коллеги.

– Радуйся, значит! – рявкнул тот с надрывом.

Томаш захлопал глазами, сбитый с толку столь странной реакцией человека, имевшего и семью, и ученика. Вот он и шёл как раз с ним рядом, сутуловатый паренёк 14-ти лет, которому никак не удавалось выправить осанку.

Прочих дозорных тоже сопровождали такие же мальчишки: крепкие переростки, или угловатые заморыши. В ночные смены Марек разрешал брать стажёров не младше двенадцати лет. Те, кто меньше, быстро уставали, начинали озорничать.

Томашу ученика и вовсе заводить не позволяли.

– Чему ты его научишь? – с пренебрежением спросил в своё время Марек. – Вливать в себя литр пива одним глотком без передышки?

Тогда было очень обидно. Но сейчас он смотрел на этих детей, нахохлившихся от водяной пыли и ветра – один шмыгал, другой покашливал, третий кутался в воротник, как в шарф – и думал:

«Может и ладно… А то пришлось бы мальца мучить…»

И тем сильней не понимал, чего все скрежещут зубами? Ведь в кои-то веки, там, наверху, снизошли до них, простых смертных! Вспомнили про семьи, ребятишек! И готовы забрать их с собой, от войны подальше!

Не иначе, медведь где-нибудь сдохнет.

– Ты что, и правда не понимаешь? – одёрнул Томаша дозорный справа. – Думаешь, нас оставляют стеречь их перины, подушки и бабье тряпьё?

– Да, уж… – подхватил идущий сзади. – Видал я первые списки, когда они ещё думали, ехать-не ехать. За любое, что там есть, «Аненербе» золотом осыплет.

– Вот этого они и боятся – буркнул правый охранник. – Им заложники от нас нужны. Наши пацаны и семьи.

Над всей толпой, прущей вверх единой массой, повисло угрюмое молчание. Внизу хрустел жёсткий мох под сапогами. Вверху клубился пар от шумного дыхания хмурых бойцов, и их учеников-мальчишек.