Владимир Серышев - Гость волшебного мира. Книга первая: Незнакомец

Томаш поставил осушенную пивную кружку на стол, и сытно выдохнул.

Солдатик не сводил с него любопытного взгляда. Томаш мотнул головой – на переполненный трактир позади:

– А вам покашливать не надо? Ну, там… туберкулёз же.

Солдатик с лёгкой усмешкой пожал плечами.

– Да все и так верят! – живые мальчишеские глаза его при этом цепко окинули зал по широкой дуге.

Томаш хмыкнул – да, действительно, ему виднее.

Сидя тут в уголке, солдатик обозревал весь кабак, как на ладони.

А Томаш, вынужденный занять стул напротив, показывал обоим залам только спину. И это избавляло от необходимости контролировать свою мимику, эмоции. Зато давало возможность быть во время разговора самим собой.

Томаш ощутил, как радостно затрепыхалась его душа – и не меньше! Ведь именно так он представлял эту встречу. Придёт профессионал, который и себя не выдаст внешне, и грамотно обставит всё, чтоб Томаша не засветить.

Опасность глупо погореть, пугала его весь прошедший месяц. И ладно, если по своей вине. Гораздо хуже, что сами немцы зачастую работали с добровольцами топорно и грубо.

Особенно не церемонились в СС. Поэтому, Томаш даже понятия не имел поначалу, как выходить на «Аненербе».

Казалось бы – проще всего подойти тайком к любому офицеру с молниями в петлицах. Да где гарантия, что он не схватит за шиворот, и не притащит куда-нибудь в камеру, или в подвал? А там обтрясут и обыщут, прежде чем дадут сказать слово.

Но, после обыска и – главное – изъятия, говорить что- либо будет уже бессмысленно, и поздно…

По этой же причине Томаш не рисковал искать и через гестапо. Там – либо поступят аналогично, либо припрутся в своей чёрной форме прямиком на задний двор пивзавода.

К исходу третьей недели Томаш занервничал – поджимало время. Вот-вот должна была начаться передача вещей под охрану отряда. А с ней придётся перезаключать и годовые договора.

И когда это случится, в побеге отпадёт всякий смысл – Томаш не протянет у немцев и суток. Эдвард в новом контракте согласился на такие наказания (ведь мы честны, и потому – не боимся), что бесполезны будут любые снадобья и ритуалы. Не говоря о медицине…

В отчаянии Томаш решил поехать в Прагу. По слухам, «Аненербе» там взяло под охрану Большую синагогу, чтобы превратить её в «Музей исчезнувшей расы».

Томаш надеялся покрутиться рядом – может, удастся наладить с кем-нибудь контакт. Или как-то сориентироваться по обстановке.

Он уже хлопотал в комендатуре насчёт пропуска, когда случилось ночное нападение на автомобильный конвой СС.

Две легковые машины не то попали под обстрел, не то напоролись на мину. Повреждения на автомобилях лишь вводили экспертов в ступор. Но, ещё удивительнее был тот факт, что на пути колонны, вдруг, рухнуло дерево, которое росло в недосягаемости от дороги. А через несколько секунд – и ещё одно, сзади, заблокировав отход.

Контуженные и посечённые осколками стёкол солдаты и офицер уверяли, будто деревья вырвала с корнем из земли и швырнула на дорогу какая-то неведомая чудовищная сила. А потом загремели взрывы.

Комендантский час не установили сию минуту только из- за отсутствия погибших.

А что в результате нападения был освобождён пленник, в пояснении и так не нуждалось.

Этот инцидент стал для Томаша подарком. Он совершенно точно знал: арестованного везли сотрудники «Аненербе». Отец Иренки обсуждал успех операции с Эдвардом, Мареком, и Иржи у себя в кабинете.

Легко отыскав в госпитале раненых конвоиров «Аненербе», Томаш понаблюдал за их офицером пару дней. А затем, кинулся писать записку. И здесь тоже не пришлось ломать голову – как рассказать о себе, чтоб текст не выглядел бредом.

Теперь, достаточно было лишь намекнуть на информацию о нападении на конвой.

Но помучиться, поразмышлять, однако всё же пришлось – когда дошло до назначения места встречи.

Проблема заключалась даже и не в том, что городок слишком тесный, и Томаш обязательно попадётся на глаза кому либо из многочисленных знакомых по трактиру. В конце-концов агент «Аненербе» (и Томаш указал это в записке) может прийти под видом рабочего, крестьянина, или ещё кого.

Знакомых удивит сам факт, что Томаш вышел за пределы пивзавода и кабака! Ведь он не ходил даже в церковь.

И хорошо, если встреча состоится сразу. А-ну, как в «Аненербе» решат понаблюдать за ним день-другой? И начни Томаш топтаться трижды в неделю возле одной и той же подворотни – это не укроется уже ни от кого. Тем более, от своих. Особенно таких, как Марек…

Из этих же опасений, он не рассматривал и ночное время. Да и вообще – остро пожалел, что не имеет других традиций, кроме ежевечерних посиделок в углу кабака.

Гуляй он – скажем – вечерами в парке возле замка… Или вдоль набережной Влтавы… Это здорово облегчило бы задачу с выбором точки, куда позвать агента.

И вдруг его осенило: зачем мудрить? Чем плох трактир для встречи? У всех на виду, и никаких подозрений! Мало ли, кто сел к Томашу за столик? Лист надёжнее спрятать в лесу, а полено – в куче дровишек.

Во вторник Томаш пробрался в больничный сад, положив записку на дальнюю скамейку. Через минуту к ней подковылял пациент в пижаме – тот раненый офицер из конвоя – покурить перед дневным сном.

Томаш проследил из-за куста, как он развернул бумажку, прочёл. После чего, резко обернулся по сторонам. Никого не увидя, пихнул записку в карман, и скорым шагом пошёл к зданию госпиталя.

А уже сегодня, в среду, перед Томашем сидел нелепый с виду, солдатик.

– Считайте, мы заглотили наживку – сказал он Томашу. – Я слушаю вас дальше.

Томаш прерывисто вздохнул от волнения, не зная с чего начать. Но, агент, похоже, расценил эту заминку по своему.

– Вы сообщили, что знаете, кого везли наши люди той ночью – произнёс солдатик уже жёстче, с напором.

– Да – кивнул Томаш. – Ведьму.

Глаза солдатика сузились в щёлки:

– И написали, что передадите нам кого-то взамен.

– Передам – Томаш стал сама серьёзность. – Себя.

Лицо солдатика неуловимо как-то затвердело. Агент смерил холодным взглядом потрёпанную рабочую одежду Томаша; морщинистые щёки, заросшие седой щетиной; и в целом, общий затрапезный вид. Бесцветно прокомментировал:

– Оригинально. И сможете подтвердить? Что вы ценная замена, а не… – указал он подбородком на две пивные кружки перед Томашем.

«Мальчишка, всё-таки» – подумал Томаш и откинулся назад, правая рука его скользнула под стол.

Фарбаутр припал на одно колено возле парты, в упор глядя на опущенную кисть чеха.

Горак начал мелко трясти запястьем, выталкивая что-то из рукава. Скрюченные пальцы напряглись, готовясь принять некий невидимый предмет – тонкий и длинный. И совершенно гладкий, судя по тому, как легко извлекался наружу.