Владимир Серышев - Гость волшебного мира. Книга первая: Незнакомец

Витя машинально глянул в сторону бабы Сейды. Но – колдунья стояла далеко, почти в конце ряда.

Позади цыгана возник коротышка – тоже с парой банок, туго набитых медовыми сотами.

Обоих – едва они сошли с крыльца – сразу обступили полицаи и солдаты, весело щёлкая пальцами по стеклу.

– Откуда взяли, интересно? – криво ухмыльнулся кто-то. – Вроде, пасеки нигде не видно.

– Да в лесу нашли, наверно, дикий – равнодушно пожал плечами коротышка.

– В ваших списках мёда нет – донесся внезапно, тихий, но твёрдый, жёсткий голос старосты.

Все обернулись. Староста, выйдя из строя, смотрел на вооружённую толпу – сурово, строго, непримиримо.

– Зато, в погребе у тебя есть! – загоготал по-конски, цыган-полицай.

И остальные подхватили, всяк заржав на разный лад.

– Заберите, там ещё пять банок осталось! – мотнул цыган-полицай головой в сторону дома.

В избу с готовностью устремилось несколько человек, как полицаев, так и солдат. Лейтенант сунул пистолет в кобуру, вопросительно оглянулся на Фарбаутра. И не увидя никакой реакции, тоже шустро взбежал по ступеням. Правда, сразу остановился, наткнувшись на четыре большие бочки в сенях – им не хватило места в подвале. Лейтенант попинал сапогом по ближней. Склонившись, понюхал, и резко отпрянул. В бочках хранились солёные грибы.

Мимо протиснулись трое полицаев, вынося оставшийся мёд.

Тётя Пелагея робко потянула мужа-старосту за рукав, к себе, обратно в шеренгу. И Витя словно бы услышал её мысли:

«Пусть подавятся…» – и сам обмяк, смирившись с потерей.

За полицаями из дома вышли и весёлые солдаты – каждый с ворохом мельхиоровых ложек и вилок, видно, думая, что они из серебра.

Бородач скользнул глазами по неровному людскому ряду, сверился с измятым списком, и кивнул:

– Вся деревня в сборе, господин Фарбаутр!

Двор – как глыбой – придавила тишина. Лишь пёс Буян поскуливал в запертой будке, царапался и скрёбся.

Фарбаутр неспешно вышел на середину – рука в перчатке по-прежнему сжимала тонкий обломок указки. К мёртвой тишине добавился могильный, жуткий холод. Воздух ощутимо промерзал. Селяне, немцы, полицаи – все вокруг дышали паром. Солдаты, ёжась, поднимали воротники. Полицаи тёрли ладони.

Фарбаутр же будто сделан был из стали. Он не дрожал, и даже морозных струек Витя не увидел.

Коротко глянув куда-то вбок, Фарбаутр махнул указкой.

Витя машинально повернул голову в том направлении. Впрочем, как и старики в шеренге. К Фарбаутру спешил молодой полицай, уже знакомый Вите: один из тех, что забирал продукты вместе со Шнурком и Репкой.

А в следующий миг Витю продрало до костей. Молодой нёс две его корзины, брошенные в лесу! С ехидным смешком он поставил их перед строем. И вынув из одной грубый Витин нож, с размаху врубил клинок в землю. Витя вздрогнул вместе с ударом.

Фарбаутр встал рядом с корзинами, и направил на них указку:

– Чьё это?

У Вити перемкнуло в горле. Он испугался – вдруг, мама неосознанно сейчас схватит его за руку, или вцепится в плечо! Фарбаутр это увидит, и поймёт!

Мама – слава Богу – не шелохнулась, подумав, видимо, о том же.

В голове сверкнуло вспышкой – Фарбаутр не заезжал в другие деревни! Его цель – Караваево, и только! Вероятно, спустя время, он ещё раз обыскал речной берег, надеясь найти оружие Георгия.

«А нашёл мой тесак и плетёнки… – мрачно догадался Витя. – Потом увидел и зарубки на деревьях! Которые привели его сюда!»

Витя постарался успокоить дыхание. Фарбаутр не знает, кого искать конкретно. Значит, главное – не выдать себя! Ни словом, ни движением.

«Я там не был… – мысленно произнёс Витя, как заклинание. – А если так, то я Фарбаутра впервые вижу. Не знаю имени его и звания. И должен поступать, как все: как мама и другие…»

Фарбаутр медленно вёл взглядом по шеренге лиц, бледных, напряжённых. Все уставились на нож и корзины. Все, кроме ведьмы. Старуха, опираясь на посох, смотрела оловянными глазами вдаль перед собой.

Фарбаутр допускал и вполне был готов к тому, что она признает лесную находку своей. Но, колдунья благоразумно молчала, то ли бросив помощника на произвол судьбы, то ли желая сделать вид – как и остальные – что эти корзины не из их деревни.

На порог выглянул фон Зефельд. Усмехнувшись, кивнул на людскую шеренгу, звонко выкрикнул:

– Не сознаются? С ними по-другому надо! – он обернулся и окинул взглядом бочки с грибами. – Это их припасы?

Витя стоял в строю почти напротив входа в дом, и видел происходящее, как на ладони. Лейтенант вскинул ногу, упёрся стопой в ближнюю бочку. И напрягшись, надавил.

«Хоть бы не смог… опозорился…» – мелькнула надежда.

Лейтенант усилил нажим, стиснул зубы. Послышался его натужный стон. Бочка шевельнулась – и со скрежетом стала накреняться, всё больше отрываясь от пола. Лейтенант сделал мощный толчок с резким выдохом, и опрокинул бочку. Огромная её грубая туша рухнула на пол. Раздался грохот, треск, отлетела деревянная крышка. И по ступеням густым водопадом, лавиной расползлась склизкая, клейстерная масса, мешанина грибных шляпок и ножек.

Лейтенант отскочил в сторону, брезгливо зажав нос.

– Господи! И они едят это?! – просипел фон Зефельд, протяжно и шумно перевёл дыхание, а затем с интересом посмотрел на селян. – Ну? Теперь говорить будем? Или дальше продолжить? Следующую бочку? Переведи им, Густав!

Фарбаутр в бешенстве сомкнул губы, прогнав по скулам желваки, но – сдержал себя, не обернулся. Фон Зефельд, откровенно веселился, указывая в сторону прихожей:

– Тут ещё есть! И в подвале! Шенк, давайте на спор: через сколько бочек они заговорят?

Командир роты СС ухмыльнулся:

– Проиграете. Ни через сколько. Им это не помешает – кивнул оберштурмфюрер на грибную кашу, вязко стекавшую по ступеням. – Они языком слижут. Сожрут, вместе с грязью.

Солдаты все загоготали. Полицаи – хоть не понимая ни языка, и ни причины – тоже засмеялись угодливо, в такт.

Фон Зефельд, ступая на носки, с улыбкой обошёл грибное болото и приблизился к брату.

– Значит, надо их расстреливать по одному, каждые пять минут! – пожал он плечами.

Фарбаутр привычно пропустил его реплику мимо ушей. У кретина и идеи будут аналогичны. Начни сейчас казнить – и деревенские свалят всё на первого же убитого.

Не глядя он вытянул в сторону кулак с указкой. Бородач поспешно забрал у него тонкий штырь. А Фарбаутр отстегнул от кобуры чёрный жезл. И ткнул им снова на корзины:

– Чьё это?

Селяне молчали. Фарбаутр провернул ободок на рукоятке жезла – раздался тихий, металлический щелчок – и взметнул вполоборота руку, целя жезлом в избу старосты. Полицаи и солдаты тут же оборвали смех.

Витя сжался: сейчас будет молния! И нужно удивиться, испугаться, как остальные селяне!