Владимир Серышев - Гость волшебного мира. Книга первая: Незнакомец

Заглянуть в глиняные горшки и кувшины полицаи и вовсе не рискнули, ограничившись лишь сбором провианта, что лежал на виду.

Не притронулись они и к батареям банок с сушёными не то червями, не то пиявками, не то ещё какими неведомыми тварями. Но, судя по описанию, там были тритоны, костянки, сколопендры, ящерицы, болотные да лесные гады.

Упоминали полицаи и о старых – невероятно древних – фолиантах, с полуистёршимися названиями на корешках. Они занимали в смежной комнате целую полку. Сейчас там зияла пустота. А на полу валялись сброшенные оттуда месяцеслов, патерик, апракос, литургия часов и прочие религиозные писания. Вряд ли те самые, что видели полицаи. Фарбаутр разгрёб сапогом книжную кучу – эти томики гораздо новее. И тоньше. Ведьма выставила их просто для интерьера. Ибо, на верующую не была похожа. Икон, во всяком случае, Фарбаутр в доме не заметил.

Он поворошил ногой ещё – на глаза попалось несколько пустяковых книжек по алхимии, и художественная литература: Апухтин, Погорельский.

А какое же чтиво стояло летом? Чьи труды?

Полицаи не дали внятного ответа. Один из них – едва войдя – сразу нарвался на ведьмино проклятие, и сбежал. А другой лишь мельком скользнул по книгам взглядом.

Опрашивая этого второго, Фарбаутр применил эликсир, освежающий в памяти мельчайшие детали – маркам. Нужно лишь сконцентрироваться на воспоминании, неважно, сколько времени прошло. И перед мысленным взором застынет ясная, чёткая картина, будто цветное фото.

Маркам, однако, тоже помог не особо. Полицай, напрягшись, сумел припомнить лишь пару фрагментов длинного названия одной из книг – на латинице. Что-то про соли, прах и время, как перевёл Фарбаутр. Возможно, трактат Ван Гельмонта. А может, Бореллия.

Правда, в своём каталоге он не нашёл ничего похожего у обоих, да и у остальных мистиков тоже. Но, у большинства из них есть и тайные сочинения. Для посвящённых.

Так или иначе, ясно одно – тот труд по алхимии был серьёзнее хлама, что сейчас валялся под ногами. Вопрос лишь, куда старуха подевала те книги, зелья и остальное?

Фарбаутр повёл вокруг взглядом по дому, и – словно разогнал жаркую волну, в избе становилось душно. Зацепил краем глаза, как фон Зефельд расстегнул плащ. И почувствовал ломоту в застуженных суставах, оказавшихся в тепле: колени, локти. А сильнее всего крутило пальцы на руках. Фарбаутр пошевелил ими, не снимая перчаток. Последние два года после Тибета это уже стало привычным делом…

Сзади раздражённо зашипел фон Зефельд, с шумом втягивая воздух. Фарбаутр обернулся. Брат, морщась, щупал языком десну далеко за щекой.

– Зуб мудрости – картаво процедил он. – Я пломбировал весной. Теперь заныл чего-то… Наверно, перепад температуры.

Фарбаутр невольно, на секунду, представил эти ощущения.

И ломота в суставах словно бы откликнулась на его мысли. Тупая, тянущая боль ручьём потекла по жилам и венам, почти проникая в кровь. Проверенным способом борьбы с ней было – не отвлекаться, не обращать внимания.

Фон Зефельд, как видно, использовал тот же метод. Он потрогал скулу, криво усмехнулся:

– Ладно, пройдёт сейчас, начнём только обыск! – и с азартом ринулся к печи.

Её внушительный вид явно будоражил воображение брата. Печь рисовалась ему не иначе, как гигантским хранилищем магических диковин. Фон Зефельд заглянул в полыхающую топку. Чуть сморщился, опять пощупав зуб. И принялся обстукивать посохом печную каменную кладку, каждый раз в предвкушении замирая: не раздастся ли желанный пустой звук.

Фарбаутр скользнул оценивающим взглядом по бревенчатым стенам, потолочным балкам – гораздо более вероятным местам для схронов.

Движение головы отозвалось жжением в плечевых суставах. Оттуда боль перешла на мышцы, поползла по шейным позвонкам к ключицам. Фарбаутр стиснул губы, осторожно повёл плечами, разминая спину – лопатки. Покосился на фон Зефельда. Брат уже обследовал на корточках основание печи, фундамент.

Конечно, правильнее бы было привести сюда старуху. И в ходе обыска последить за выражением её лица. Особенно – за бегающими в волнении глазами, как лучшей указкой на тайники.

Но, не факт, что этот психологический приём даст результаты. Ведьма хорошо собой владела. Да и спрятать всё могла вне дома – в том же лесу, который у неё прямо за забором. И вероятно, так и поступила – ещё летом, после визита полицаев.

– Ох, ты! Интересно… – раздался возглас брата. – Ну-ка! Одолжи свою лупу! У тебя с собой же?

Фарбаутр глянул на него вполоборота. Фон Зефельд стоял чуть ли не на четвереньках, и угнувшись, рассматривал пол у печи.

– Тут что-то стояло! Тяжёлое, большое! И главное, совсем недавно! – брат торжествующе указывал на въевшийся в доски, нарисованный ржавчиной круг. – Буквально, вот сегодня утром!

Он коснулся пальцем ржавого налёта, и растёр его по древесине.

– Свежий отпечаток! – кивнул с удовлетворением, и тут же скривился, закряхтел, машинально коснувшись языком зуба. – Не проходит, зараза…

Фарбаутр сделал шаг ближе, и тоже перекосился от боли, тотчас пронзившей колено. Видимо, это не только реакция на тепло, но, и на резкую смену погоды. Однозначно, пора одевать нательное бельё, и особо – утеплённые перчатки.

Тёмных кругов вдоль печи было пять штук. Похоже, следы от бутылей. Каждая литров по двадцать, не меньше. И да – убрали их, действительно, всего полтора-два часа назад.

«Перед самым нашим приездом…» – отметил Фарбаутр.

И спохватившись, обернулся к рассыпанным книгам: там тоже была странность. Мало того, что они непотрёпанные, почти свежие… так ещё и сияют чистотой, ни единой пылинки! А значит, вынуты откуда-то из ящика – может, даже из схрона – не пару месяцев назад, а тоже сегодняшним утром! Ну, а их место в тайнике, разумеется, заняли те, по-настоящему ценные, древние фолианты!

– Получается, старуха знала, что мы приедем?! – фон Зефельд словно отозвался на его размышления. – Но… как…?!

«Да как угодно! – с досадой подумал Фарбаутр – Она же ведьма!»

В общем, это пустяк. Важнее другое – тайники! Чтобы успеть так быстро всё попрятать, они должны располагаться не где-то во дворе, или в лесу, а здесь же – в доме! У старухи под рукой. Скорее всего, и правда, в стенах, как у самого Фарбаутра ниши в кабинете.

Взгляд цепко зашарил по тёмным брёвнам. Зафиксировал под ними новые следы на полу в пыли: большие, прямоугольные – от сундуков. Ещё овальные, где, вероятно, стояли корзины. Ни того, и ни другого нигде в комнатах сейчас нет.

Фарбаутр сузил с подозрением глаза. Стены в избе не настолько толстые, чтоб оборудовать вместилища для столь объёмных предметов…

Но, возможно, тайники внизу. В полу могут быть пружины, надавив на которые, получится наклон. Спустить по нему любые тяжести сможет даже старуха. А у неё ведь ещё и помощник, мальчишка.