Владимир Серышев - Гость волшебного мира. Книга первая: Незнакомец

Однако есть и нестыковка. Нигде не видно жирных полос, и прочих следов скольжения сундука или корзины к месту сокрытия. Вокруг пустот – нетронутая пыль. Словно стоявшие тут бутыли, короба и бочонки просто исчезли, растворились…

Может, пружина опускает участки пола вертикально, как лифт? А там – внизу, остаётся лишь снять груз с платформы?

Фарбаутр несильно стукнул каблуком по половой доске. И в следующий миг едва не прокусил язык – удар отдался в пятке кинжальным прострелом!

В мозгу запоздало мелькнуло: тише надо было, легче!

А потом уж стало не до мыслей. Боль возросла и пошла накатом по ноге. Проткнула стопу, расколола голень, штырём вошла в колено, пропорола бедренную кость, и – словно кувалдой ударила в поясницу.

Фарбаутр, с перекошенным лицом, резко выгнулся дугой. Свет померк перед глазами. Сердце стиснулось в груди, застыло, как кулак. Исчезли все звуки, ощущения. Даже запахи пропали.

Он пошатнулся, буквально, удержавшись руками за воздух.

«Только не падать – трепыхалось где-то в подсознании – И не кричать…»

Но, крик в избе всё же раздался – это дико заревел фон Зефельд. Схватившись за щеку, брат подскочил, как от удара током. Задел прислоненный к печи посох – тот грохнулся на пол. А лейтенант вцепился в лицо и второй рукой, сжал скулу всеми десятью пальцами – кожа побледнела до зелёного оттенка – и взвыл, мучительно, протяжно:

– Зуб! Да что ж он…?! Десну выворачивает!

Не контролируя себя, фон Зефельд заскакал на месте. А пальцы его мяли, зверски плющили лицо, растягивая, будто резину, угрожая выдавить глаз. Сбившаяся на бок фуражка создавала иллюзию свёрнутой шеи и головы.

Фарбаутр ринулся, было, к брату, и сам с первого же шагу застонал от нового приступа. И не только в ноге.

Десятки очагов – пульсирующих точек – воспалились в каждом сочленении! Казалось, кости закрутились спиралью, резьбой, точно шурупы. А в суставах вспыхнул злой огонь – особенно, в застуженных коленных.

И холодком мелькнула догадка: защитная магия! До сих пор действует! И это не остатки, не отголоски! Заклятие пребывает в полной силе!

Следом пришло понимание, как именно работает ведьмино колдовство! Распознаёт, находит в организме болезни, недуги! И многократно их обостряет!

«Тот солдат… Вилли… – лихорадочно щёлкала память. – Его душил кашель… Наверняка, страдает астмой! Другой, которого рвало… Скорее всего расстройство желудка! У третьего голова… Мигрени! У меня артрит… У брата кариес…»

Фон Зефельд зарычал, неистово, свирепо:

– Тварь! Тварь! Будь ты проклят! – и совершенно одурев, уже совсем не соображая, полез пальцами в рот, выкорчевать зуб, а может и всю челюсть.

Фарбаутр, превозмогая боль, рванулся к нему широким броском, отдёрнул руки от лица. Но, брат даже не осознал. И снова, как сумасшедший, вонзился ногтями в губы. Фарбаутр, что было сил, встряхнул его, и шарахнул спиной об печную стену. Фон Зефельд на мгновение пришёл в себя.

– Наружу! На улицу! Быстрее! – яростно прохрипел ему Фарбаутр. – Выбирайся отсюда!

В глазах фон Зефельда метался ужас. Фарбаутр схватил брата за плечи, и толкнул к выходу.

– Пошёл!

Фон Зефельд, запинаясь, спотыкаясь, впечатался в дверь.

И распахнув её, вывалился в сени, во тьму, словно в бездну, моментально пропав из виду. Лишь хаотичный стук сапог, как у пьяного, свидетельствовал, что брат там всё-таки не сгинул.

Фарбаутр, готовый кинуться следом, повернулся обратно к комнатам – глянул вниз: посох! Нельзя его тут оставлять, позорно убегая с пустыми руками! Уж этот артефакт нужно забрать у ведьмы обязательно! Вот только удастся ли за ним хотя бы нагнуться…? Спасение брата отняло последние ресурсы, взамен наполнив адской болью до предела и дальше. Ещё немного – и она хлынет через край, с разрывом сухожилий и связок. Потом лопнут жилы, вены и волокна. А кости и суставы, кажется, трещат и ломаются прямо сейчас!

«Нет… – принялся Фарбаутр твердить себе упрямо – Не может ничего ломаться! Это внушение через колдовство, обман… Есть просто боль, а она терпима…»

Фарбаутр попробовал склониться к посоху – медленно, с глухим стоном. И сразу же будто тяжкий груз вдавил ключицы, словно пробуя на прочность. А в коленях, локтях и запястьях возникла пульсация, нарастая крупными толчками. Через миг на неё отозвались и руки – пальцы, их суставы. Новая боль принуждала замереть, ничего не делать. И покорно позволить ей ввинчиваться в тело, мучать его, рисуя в воображении страшные картины.

«Но, это именно что, воображение… – уверял внутренний голос. – Надо успокоиться… Не поддаваться…»

И поспешить.

С трудом Фарбаутр вытянул дрожащую руку в чёрной перчатке по направлению к посоху. И замер, оледенел, увидя запястье. Оно раздулось! Попробовал глянуть на другую руку, и едва смог повернуть шею, чувствуя воспалившиеся на ней лимфоузлы. Однако, ощущения кричали, что и второе запястье набухло – браслет часов всё глубже там вонзался в кожу.

А ещё вспучились колени. И вздуваются локти. И судя по пульсации суставов на пальцах – они тоже вот-вот начнут!

«Да какие же границы у этого заклятья?!» – пронеслась отчаянная мысль беззвучным воплем.

В сенях раздались громовые удары и ругательства брата, пытавшегося вышибить дверь. Очевидно, он забыл, что изнутри её нужно тянуть на себя. Но, крикнуть ему об этом уже не доставало сил. Подобрать бы только посох…

Фарбаутр, шаркая, продвинулся вперёд на полшага – ноги словно превратились в бетонные глыбы. И скривившись от натуги, стал склоняться ещё ниже, дюйм за дюймом приближая растопыренные пальцы к посоху на полу. Руку окатила болевая волна от кончиков ногтей до плеча. И вдруг, ослабла. Будто ведьмин дом отдавал посох – разрешал забрать то, что и так уже изъяли у его хозяйки.

Фарбаутр вздрогнул, внезапно осенённый идеей, яркой вспышкой полыхнувшей в мозгу. А затем, отвёл руку от посоха. Инстинктивно напрягся. И неспроста – догадка подтвердилась! Конечность, тут же, снова – охватило болью, будто включился сигнал: опасность!

Он вернул ладонь на прежнее место – рука в чёрной резине зависла над посохом, как когтистая птичья лапа. И боль пошла на спад.

Фарбаутр перевёл взгляд с посоха на пальцы и обратно.

Выходит, боль здесь – не просто общая защита! Она бережёт конкретные ценные вещи! И для того, кто это понял, может стать индикатором, который укажет, что в ведьмином доме ценно, а что – барахло. Какие углы и ниши не стоят внимания, а куда нужно лезть, стиснув зубы, невзирая на ломоту в костях, да и во всём теле.

Фарбаутр напрягся, вслушиваясь в себя, в свои ощущения.

Сосредоточие на боли…

Ну, конечно! Это находка! То, чего ещё минуту назад он стремился избежать, надо сделать со всей самоотдачей: принять боль! Раствориться в ней. Слиться воедино. Ощутить её каждую нотку! Ловить малейший отзвук. И оружие ведьмы обернётся против своей же хозяйки! Приведёт к колдовским тайникам!