Владимир Серышев - Гость волшебного мира. Книга первая: Незнакомец

– Поставить на ноги!

Четверо ближайших кинулись к женщине. Обступили, легко подняли бесчувственное тело. Голова запрокинулась от толчка, но, мать мальчишки не издала ни звука. Сомкнутые веки её не дрожали. Неслышно было и дыхания. Глубокий обморок и шок.

Орудуя одной правой рукой, Фарбаутр свинтил крышку с пузырька. Затем надавил большим пальцем на запёкшуюся корку у женщины на виске. И подставил горлышко флакона под хлынувший красный ручеёк.

Едва кровь коснулась маслянистой жидкости – призрак на дне пузырька ожил! Сгусток – пускай слабо – но всколыхнулся, похожий, и правда, на медузу. С его склизкого тела медленно поднялись и потянулись вверх тончайшие нити – усики. Или, вибриссы. Целая поросль. Они плотоядно завибрировали, с жадностью и нетерпением втягивая кровяные струйки. Набухая, наливаясь питательным соком. И окрашиваясь в алый цвет по мере насыщения.

Фарбаутр убрал флакон от лица женщины. Тварь внутри поглотила всю кровь за несколько секунд и без остатка. Ни капли мимо в кисельную жижу!

Призрак шевелил наполненными кровью вибриссами, ожидая, не будет ли ещё? Проверяя каждый дюйм пространства. И поняв, что пир окончен, сыто обмяк. Красные нити лишились упругости, провисли. И – опустившись, плавно слились со студенистой массой, которая растворила в себе полученную кровь, и вновь стала серой.

Завороженный Фарбаутр не мог оторвать от неё глаз. Как впрочем, и полицаи, всё ещё державшие мать мальчишки.

Фарбаутр перевёл на них взгляд: Рябой, Цыган, Молодой, и Коротышка. Рябой тут же встрепенулся, широко заулыбался в готовности выслуживаться дальше. И следовало признать – он хорошо показал себя в последнее время.

Коротышка и Цыган? Каких-либо серьёзных проступков они не имели, чтоб быть отданными в жертву.

Фарбаутр переключился на Молодого – его укушенная мальчишкой рука была тоже забинтована – и протянул флакон:

– Пей.

Все четверо полицаев разом вздрогнули. У Рябого вмиг сошла улыбка и вытянулось лицо. А Молодой, отпустив женщину, попятился, в ужасе глядя на пузырёк.

– Кто… Я…? – сдавленно пробормотал он.

Фарбаутр смотрел в упор, не опуская флакон.

– Что… Что это…? Что это такое…? – прошептал полицай.

Рядом возник Бородач, свирепо рявкнул:

– Ты совсем ополоумел, задаёшь вопросы?! Господин Фарбаутр тебе приказал!

Полицай – казалось – сейчас заплачет, как испуганный ребёнок. Он съёжился, голова ужалась в плечи.

– Почему я…? – лепетал Молодой трясущимися губами. – За что меня…? За то, что не поймал мальчишку…? Но, я ж не один гонялся…

Его ноги подогнулись, перекосилось лицо, а голос жалобно умолял:

– Господин Фарбаутр… Я же нож в лесу нашёл…! Корзины! И янтарь!

Бородач схватил Молодого за шиворот, и подтащив к Фарбаутру, встряхнул как куклу:

– Пей, тебе велели!

Молодой от рывка скривился сильнее. Весь перекрючился в здоровенных лапищах Бородача, словно, завязанный узлом.

– Пей! – проревел Бородач ему в самое ухо. – А то, сверну шею!

И в подтверждение сжал полицаю затылок.

Молодой до неузнаваемости исказился лицом. Затем поник, опустил плечи. Обречённо всхлипнул:

– Братцы… Если мучиться начну, хоть пристрелите…

И подняв дрожащую руку, коряво осенил себя крестом, после чего потянул её к Фарбаутру – взять пузырёк.

Фарбаутр оттолкнул ладонь полицая. Не хватало, чтоб выронил флакон – со страху, или нарочно. Сделав шаг, он сам поднёс стеклянное горлышко ко рту Молодого, и ткнул в губы.

Молодой выдохнул, зажмурился. И – судорожным глотком втянул в себя жидкость, отпив четверть флакона. Да так и застыл, ожидая смерти, или боли. Или, что заставят пить до конца.

Бородач действительно, перевёл вопросительный взгляд с пузырька на Фарбаутра. Кивнул ему на Молодого:

– Ещё…?

Фарбаутр не шелохнулся. Он ждал реакции подопытного, напряжённо всматриваясь в его лицо.

Но, среагировал, вдруг, пузырёк в кулаке – Фарбаутр ощутил слабое бурление! Переключился на склянку.

Серый сгусток извергал струйки – будто родничок. И уровень жидкости во флаконе начал расти, ползти по стенкам, мало-помалу подниматься. Через пару мгновений пузырёк был снова полон. А существо внутри успокоилось, утихло, уплотнилось, растёкшись по дну.

И вслед за тем, очнулся Молодой. Он дико, сумасшедше, выпучил глаза. Широко распахнул рот. И затрясся всем телом – с головы до пят – как ни пытался Бородач его унять. Фарбаутр машинально отпрянул, и вовремя – Молодой рванул вперёд, с воплем выдрался из рук Бородача. Поскользнувшись, грохнулся наземь. Не прекращая крик, опять попробовал вскочить, взметая брызги снега.

Цыган, Рябой и Коротышка сгрудились в кучку, не отпуская женщину, невольно ею прикрываясь.

Сбежавшиеся другие полицаи и солдаты замерли, кто где, дугой, полукругом, и фон Зефельд с посохом вместе с ними.

Бородач сдёрнул с плеча винтовку, готовясь стрелять, если Молодой начнёт кидаться взбесившимся зверем.

Однако приступ схлынул, отпустил полицая так же внезапно, как и возник. Молодой замер, сидя на снегу. И посмотрел на Фарбаутра – ошарашенным, изумлённым – но, тем не менее, осмысленным взглядом.

– Огонь… Огонь… – забормотал полицай.

И в следующий миг округлил глаза ещё больше.

– Я бегал по дому! Вон там! Внутри! – он резко обернулся к пепелищу – На меня падали брёвна! Доски! Потолок!

Спохватившись, Молодой вскинул руки, вцепился в голову, ощупал шевелюру. И вновь уставился на Фарбаутра:

– У меня… На мне платок был… Я его сдёрнул, когда он… гореть начал… – Молодой явно приходил в ужас от собственных слов, но, уже не мог остановиться: – Я звал мальчишку! Искал сына! Будто это был не я!

Бородач в замешательстве опустил винтовку. Остальные полицаи таращились на Молодого со страхом. А тот дрожащим пальцем указал на мать мальчишки:

– Я был – она… Я был ею…! В её теле!

И обведя всех вокруг безумным взглядом, заскулил:

– Да как же это…? Господи… Боже… Что со мной было…?

И – видно, сам того не замечая – тихо завыл, начав медленно раскачиваться из стороны в сторону.

Фон Зефельд, подойдя к Фарбаутру, кивнул на пузырёк:

– Это что, какой-то наркотик?

«Это – призрак памяти. Настоящий!» – с удовлетворением подумал Фарбаутр.

И похоже, он обладал гораздо большими свойствами, чем известно по слухам! Мать мальчишки металась в пылающей избе около пяти минут. Полицай проскочил это её воспоминание за секунды.

Значит, призрак сжимает время! Что – в общем-то – рационально, если требуется исследовать дни, месяцы и годы в памяти объекта.

Фарбаутр смотрел на серую жидкость в горлышке флакона, решаясь, собираясь с духом.

«Может, сразу взять кровь ведьмы…?» – бросил он взгляд на старуху.