Инна Порядина - Маркус и золотая чаша

— Дора! — крикнул я, чтобы сориентироваться, как далеко заполз, но она мне не ответила.

Мне это всё порядком надоело, и я уже хотел было вернуться назад, как неожиданно уткнулся головой во что-то мягкое..

«Ну вот, Лёша, — подумал я и от страха отполз назад, — это твой шанс», — и в ту же секунду кто-то шершавый тронул меня за руку. «Это он», — решил я и рванул на себя клопа, но тот не сдвинулся. Он оказался таким тяжёлым и сильным, что я сразу же передумал совершать героический поступок и захотел убежать. Ну его, этого «мамонта», живым бы уйти!

Тут меня снова коснулась шершавая конечность. «Наверное, это его длинная лапа, — представил я, — а там, где лапа, там и целый клоп!»

«Лёша! — громко произнёс я вслух. — Престань, наконец, трястись от страха! Что бы на это сказал папа? И что о твоём поведении подумал бы Фил?»

Я быстро собрал всю свою смелость в кулак, схватил плащ и бросил его туда, где, как мне показалось, мог сидеть клоп.

Но зашуршало не там, а чуть правее, и я повернул голову; потом заскреблось очень громко и ужасно слева и сзади, а потом меня опять коснулось что-то противное. Я распластался по полу, кончиками пальцев нащупал край плаща и рванул его на себя. Ткань за что-то зацепилась и треснула, а клоп (это ведь был он!) зашуршал уже совсем близко и вроде бы даже рядом с моим лицом.

Я так испугался, что и не заметил, как рука сама сжалась в кулак и полетела вбок, именно в ту сторону, где усиками и лапками шелестел клоп.

Хрясь! Я попал рукой во что-то жёсткое. Ещё раз хрясь! И опять швырнул плащ. Теперь я был абсолютно уверен, что попал именно туда, куда и целился: ткань побежала по полу, я уже не стал медлить и прыгнул.

Кажется, клоп не ожидал, что на него кто-то свалится: он замер, а вместе с ним притих и я. У меня появилось несколько секунд, чтобы вдохнуть поглубже и вцепиться в его голову, а потом насекомое спружинило всеми своими многочисленными лапками и помчалось куда-то в бок.

Я сидел на клопе, как на лошади, меня подкидывало вверх, бросало вниз и мотало из стороны в сторону. Мы неслись в неизвестном направлении, я ничего не соображал, но крепко сжимал голову клопа руками и подгибал ноги, чтобы за что-нибудь не зацепиться.

Насекомое бежало так быстро и так странно, что, казалось, я кружу по помещению, как на уличной карусели с лошадками.

«Лёша, — уговаривал я себя, — ну давай же, не трусь, подними руку и стукни жука по голове, пусть он наконец остановится!» Но мои верёвочные руки не хотели слушаться: им же тоже было страшно, и я их прекрасно понимал.

И тут клоп замер. Он встал как вкопанный, и я чудом не слетел с него на пол.

Он стоял, а я всем телом чувствовал, как под плащом шевелятся его усы и двигаются сомкнутые крылышки. Это было так неприятно, что пальцы на руках сами разжались, и ткань медленно поползла вниз.

Клоп ещё пуще зашевелился, дёрнул головой и усиками, и тогда я его наконец-то стукнул.

Хрясь! И мой кулак влетел ему между глаз. Два! И клоп брыкнулся. Три! Он замотал головой из стороны в сторону! Бах! И замер.

Я затаил дыхание, весь напрягся и ждал. Мой кулак завис в воздухе, и я уж было приготовился нанести последний, пятый удар, как клоп рухнул. В-ш-ш-ш — разъехались в стороны его лапы, и я опять оказался на полу.

Вспомнив, как мы с Иркой ловили кота и заматывали его в полотенце, я мгновенно сцепил края плаща и крепко зажал их в кулаке.

«Всё, можно выдохнуть. Наверное, пара минут у меня точно есть». И как только я так подумал, сзади и очень близко ко мне что-то скрипнуло, и затем прозвучал голос Доры.

— Лёша! — окликнула она меня. — Ты где?

— Здесь! — ответил я.

— Никуда не уходи! — крикнула Дора. — Я сама тебя найду!

Я замер. Держал в руке тяжёлый кулек с клопом и не двигался. Мне показалось, что Дора шла вечность, у меня даже терпение треснуло, и я решил пойти ей навстречу, хотя и не представлял, куда.

— Вот ты где, — неожиданно опустилась на плечо её рука. — Я тебя нашла.

Мы вернулись в комнату, где стоял камень, я положил на него кулёк с клопом и сел рядом. Штора, которой закрывали вход, была приподнята, но света не хватало, и я по-прежнему не видел ни лица Доры, ни обстановки. Так и сидел, ожидая Маркуса с Лэйзи. Может, они всё-таки принесут Светика?

Я потерял ощущение времени: сколько я здесь? А сколько прошло с того момента, когда я стал кордом? А из дома я давно убежал? А с корабля? Нужно ли в мире верёвочных наше время? Оно такое же или течёт иначе? Вдруг наверху уже год прошёл, а может, — целых два? А что скажет мама, если я не стану человеком? А Ира? Она поставит меня на полку с куклами? А бабушка? И не есть мне больше пирога.

— Эх, — громко вздохнул я, и Дора опять потрепала меня по плечу.

— Ты настоящий герой, Лёша, — помедлив, сказала она. — Мама с папой тобой бы сильно гордились.

Я улыбнулся, но где-то в глубине моего нового тела было так грустно, что я, если бы мог, сейчас бы расплакался: очень хотелось дома и пирога, родителей и Ирку с Филом, бабушку, Барбариса и сундук.

— Я смогу стать человеком? — спросил я женщину-корда.

— Что? — переспросила она меня, и тут в проёме появилась круглая голова.

— Привет! — крикнула Лэйзи. — Мы тут.

Дора фыркнула. Я бы на её месте тоже немного сердился.

— Привет! — ответил я и помахал рукой.

В проёме появилась ещё одна круглая голова и шепнула «покаж-и-и-и» незнакомым голосом.

— Фанни, — пихнула новенькую девочку Лэйзи, — сама смотри.

— А ну, ра-с-с-c-тупись! — услышал я Нота. — Что у вас там?

— У нас тут темнота, — проворчала Дора и сразу бодро добавила, — и героический Лёша.

— Чего? — кажется, Нот рассердился. — Героический? Этот, который со снежинкой?

— Какая снежинка? — спросила Лэйзи. — Где?

— У этого. На спине, — хмыкнул Нот. — Один — тюфяк, другой — свитер. Плащ мне верни!

«Вот он странный, — думал я, прижимая к себе кулёк с клопом, — сам же мне его предложил, а теперь возвращай сразу».

— А не отдам! — сказал я Ноту и удивился собственной дерзости.

— Ч-ё-ё-ё? — пошёл он на меня. — Смелый такой стал, да?

— Мальчики. Нот. Перестаньте, — Дора поднялась с камня. — Ещё драки тут не хватало.

— А кто дерётся? Пусть плащ отдаст!

— Не могу, — ответил я.

— Верни, говорю!

— Да не могу пока!

— А мне всё равно.

— Ну, раз всё равно, — улыбнулся я и сунул клопа с плащом Ноту в руки.

Было всё ещё темно, и, кроме нас с Дорой, никто не знал, что именно я завернул в ткань.

— То-то же, — сказал Нот, потянул на себя край плаща, и в этот момент клоп выпустил струю едкой вони.

Мы разлетелись в разные стороны. Я — со смехом, Дора, Лэйзи и Фанни — с визгом и охами, и только Нот — со злостью.

— Ах так! — крикнул он и швырнул клопа на пол. — Я тебе припомню…