Инна Порядина - Маркус и золотая чаша

В доме Освальда было сумрачно. Светики сидели низко, почти у пола, стены были серые, и холодные, и совсем без украшений. В центре, как и во всех домах кордов, стоял плоский булыжник, но здесь он был завален какими-то бумагами, заставлен камнями разного размера и какими-то непонятными мне фигурками. Рядом с ним спиной ко мне стоял Нот.

— Погоди! — сначала услышал, а потом увидел я Освальда. Он подошёл к камню, смахнул на пол всё, что на нем лежало, и протянул Ноту руку. — А теперь показывай.

Я заёрзал от нетерпения: вот сейчас чёрный корд достанет что-то очень важное, а мне не видно. Но я же не могу вылезти и сказать «привет». Сейчас мне надо затаиться, спрятаться, слушать и ждать, терпеливо ждать, как всегда учил нас с Филом папа.

Я замер. Убрал руки от шторы, чтобы она не пошевелилась и ненароком меня не выдала, и смотрел, вытаращив глаза.

Нот тряхнул головой с верёвочным кактусом и чуть повернулся в мою сторону, снял чёрный плащ, положил его на край стола, стянул с ремня мешочек и развязал тесёмочку.

— Ну же! — крикнул Освальд. — Чего тянешь?

Нот перевернул мешочек, и на центр стола, слегка звякнув, выкатилась наша чашка.

— Ого! — чуть не выдал я себя, но тут же зажал рот обеими руками. — Она у него? Но как? Мы же её дома забыли…

— Ф-ф-ф-а-а-а, — выдохнул Освальд, колокольчик его шляпы противно звякнул и сразу же затих. В комнате опять воцарилась тишина.

Первый раз в жизни я захотел сделать всё настолько правильно, насколько был способен и представлял себе в тот момент.

Нет, к Освальду было нельзя: не просто так Нот принёс ему чашку, которую якобы мы все вместе оставили в Петербурге. Мне надо было срочно рассказать всё Маркусу, бежать, что было сил, а потом привести его, чтобы он вмешался, ворвался в дом Освальда и показал, на чьей стороне правда. Я не понимал, какая это правда и почему вдруг столько непонятных мыслей с невероятной скоростью закрутились у меня в голове, но я понимал одно: оставаться здесь больше нельзя.

Я осторожно вышел из-за шторы и изо всех сил припустил обратно, сначала — к каменной чашке, потом — к лавочке, потом нужно было бы повернуть направо и сразу — куда-то вбок.

— Стой! — схватил меня за шиворот на очередном повороте Маркус. Я пролетел вперёд и повис у него на руке. — Мы тебя повсюду ищем. Где ты был?

Рядом с Маркусом стояли девочки-корды: ярко-розовая Лэйзи и точно такая же Фанни. Я зажмурился и потряс головой: «Б-р-р-р! Настоящие хамелеоны!» Открыл глаза и ещё раз им не поверил: так и есть, эти обе теперь розовые.

— Ну вы даёте… — осмотрел я их снова. — А мне можно?

— Что? — спросила Лэйзи.

— Перекраситься, — улыбнулся я во все свои несуществующие зубы.

— Запросто, — подмигнула мне Лэйзи. — Тоже хочешь в розовый?

— Не говори глупости, Лёша — одёрнул меня Маркус. — Ты же не девочка.

Я глубоко и шумно вздохнул. Мне в тот момент совершенно серьёзно было обидно, что я не смогу перекраситься: мне не очень нравилось, что я разноцветный и напоминаю свой собственный свитер.

— Лёша, — тихонечко потянула меня за руку Фанни, — если хочешь…

И тут Лэйзи так сверкнула своими глазами-бусинами, что я даже оторопел.

— Он не девочка! — шикнула она на Фанни, и та мгновенно отпустила мою руку. — Вот ещё!

Я совсем перестал понимать, что происходит между этими двумя, поэтому быстренько спрятался за Маркуса. Он покачал головой, как самый старший и самый серьёзный корд среди нас, сделал несколько шагов в сторону и махнул рукой: «Идите за мной». Мы молча пошли следом, и про Нота я ему так и не рассказал.

— Я беру оленя, — на ходу говорил Маркус. — Лёша, тебе лучше со мной.

— Куда?

— На спину, — повернулся он ко мне. — Ты вперёд сядешь, я буду сидеть сзади и управлять буду тоже я. Второго поведёт Лэйзи.

Я посмотрел в её сторону. Розовая Лэйзи вышагивала важно, как королева, Фанни шла медленнее и гораздо скромнее.

Мы наконец-то добрались до вольера; Маркус нырнул внутрь, за ним вошла Лэйзи, а мы с Фанни остались снаружи.

— Не бойся, Лёша, — тихо сказала она мне. — Они приручены и надрессированы. Большие жуки очень умные, они всё быстро схватывают.

— Спасибо, — улыбнулся я. — Не буду бояться.

Корды вывели из вольера жуков. Маркус гладил по спине жука-оленя, Лэйзи держала за рог большущего носорога. Они смотрелись странно, конечно, но довольно неплохо. Крошечным человечкам тоже нужен свой транспорт, вот они и придумали, что могли. И здорово, надо отметить, придумали: перемещаться на жуках!

— Ничего себе! — выкрикнул я от восторга. — А куда мы полетим?

— Продолжим экскурсию, — подмигнула мне Лэйзи, — полетим наверх, остров тебе покажем. Хочешь?

— Ещё бы, — сказал я. — Дождя сейчас нет?

— Нет, — ответил Маркус. — Солнце сегодня, и безветренно: отличная погода для прогулки. По коням!

— Я думал, вы их машинами называете, — удивился я.

— Освальд их скотом зовет, а мы — лошадками, — сказала Лэйзи. — Про машины мы и не слышали. Это что?

— Ну, транспорт такой… — я замялся и подумал, что зря так мало читал и особо не любил учиться, — штуки такие железные для путешествий. Да они как жуки, только с колёсами…

— А колёса это что?

— Неважно… — отмахнулся я, потому не знал, как объяснить, и чуть было не вспыхнул от стыда. — В другой раз расскажу, а теперь по коням!

Я влез на панцирь жука и вспомнил, как меня совсем недавно болтало на спине почти такого же, поэтому сразу же сполз на шею, замер и вцепился ему в рога. Маркус забрался следом, крикнул «н-н-н-о-о-о!», и мы поднялись в воздух. Наверное, девочки взлетели чуть позже и парили сзади или даже сбоку, потому что я их не увидел. Если честно, от ужаса я не видел совсем ничего, потому что сразу же закрыл глаза.

— Тебе нравится? — крикнул Маркус.

— Не знаю, — закричал я в ответ. — Темно!

— Где? — удивился корд.

— Я зажмурился, — признался я.

— Открывай глаза, Лёша, мы вылетаем!

И в тот момент, когда мы вырвались из темноты пещеры и я открыл глаза, на меня обрушилось невозможное синее небо.

— А-а-а! — закричал я как ненормальный. — М-а-а-а-м-а-а-а!

Жук-олень то спускался к земле и почти касался лапками каменной поверхности, то резко взлетал в небо, дребезжа костяными крыльями, и, казалось, ещё пара секунд, и мы ворвёмся в белое пушистое облако. Я уже не жмурился и хотел видеть всё: море, горы, кусок галечного пляжа и удивительно бесконечное ясное небо с солнечной полосой.

Я не боялся упасть, потому что знал, что любого корда можно заштопать и переплести, а ещё потому что Маркус очень ловко управлял жуком. Корд крепко держался за его рога, наклонялся, если надо было повернуть, и казалось, что мы не кружим в облаках над островом, а едем на мотоцикле по горному серпантину, набирая скорость и отсчитывая новые завитки.