Инна Порядина - Маркус и золотая чаша

Если бы у меня было сердце, то сейчас оно бы бешено колотилось, если бы была кровь, я бы покраснел от волнения, а ещё мог бы вспотеть или почувствовать, как по спине и животу жучками бегут мурашки. Но у верёвочного меня ничего этого не было. И я просто стоял, переминаясь с ноги на ногу, поднимаясь на мысочки и высматривая людей на палубе: этот матрос — Вася или нет, а где же Фёдор Иванович и вся остальная команда?

Меня окружали корды, они о чём-то оживленно беседовали, Маркус пытался завязать свою любимую повязку, девочки суетились и старались ему помочь, а я всеми мыслями был на палубе «Смелого» и ничего другого просто не хотел замечать.

Где-то внутри верёвочной груди ещё сохранялась надежда, что баржа пришла за мной, и завтра же команда отправится на поиски. Вот и зелье я Брэйну достал, и у нас всё должно получиться. А потом, живой и невредимый, я выйду навстречу Фёдору Ивановичу и скажу что-нибудь вроде…

— Уснул… — неожиданно сказала Лэйзи. — Лё-ша. — Она заглянула мне в глаза и сама прищурилась, а я, и правда, будто бы очнулся от глубокого сна, такими яркими были мои мысли: настоящие разноцветные и радостные шарики.

— Нам пора, — ко мне подошёл Маркус.

— Время летит со страшной скоростью? — спросил я.

— Так сказала бы твоя бабушка? — усмехнулась Лэйзи.

— Нет, — ответил я, — это мои слова. Так сказал я.

И в ту секунду я понял, насколько сильно изменили меня дни или даже месяцы, которые я провёл с кордами. Здесь у меня не было семьи, и я за всё отвечал сам. Неужели это всё ещё был я, тот Лёша, который жил и вел себя, оглядываясь на старшего брата: а как бы поступил Фил? «Нет, — покачал я головой и улыбнулся, — мне кажется, я всё-таки повзрослел! И с этой минуты больше никаких „так сказала бы бабушка“, теперь говорю только я!»

— Что говоришь только ты? — вытаращила глаза Лэйзи.

— Ой, — удивился я. — Я снова начал говорить вслух?

— Интересный ты всё-таки Лёша, — хлопнул меня по плечу Маркус. — Дай что ли пять!

— И нам! — вытянули руки девочки-корды.

— А теперь к Брэйну! — мы, потирая ладошки, нырнули в ущелье.

За спиной остался большой ночной мир, в котором на волнах качался спящий «Смелый», а с ним и его славная команда.

Разговаривая и шутя, мы вошли в дом Доры и Брэйна. Дора, такая смешная в полосатом фартуке с оборками, подметала пол, а Брэйн сидел на камне почти в той же позе, как я его и оставил. Чаша была у него в руках, и от зелья продолжал идти белёсый пар.

— Так и сидит, — заворчала Дора, веником из травинок выгоняя из угла пыль. — Уставился на неё и молчит всё время. Чего молчит? Брэ-эйн, — женщина-корд нагнулась и заглянула ему в глаза, но тот не ответил. Он даже не моргал, так был заворожён Чашей.

Маркус приблизился к Брэйну и положил ему на плечо руку. Старый корд пошевелился, вздохнул и обвёл нас взглядом.

— Не знаю, что и сказать, — произнёс он тихо. — Наверное, я буду скучать по проведённым здесь векам. А может, это был подарок? Сколько бы я прожил, если бы остался человеком? Десять лет, двадцать или двадцать пять? Я тут… Вернее, мы тут прожили с вами так много, что я и не знаю, сколько прошло лет. Мы создали удивительный мир, в котором каждый занял своё место, и мне его будет не хватать. Но всё равно… — Брэйн ещё раз посмотрел на каждого из нас, — тянуть не стоит. Давайте сделаем последний и самый важный шаг: станем людьми. Дора, готовь стол. А вы, ребята, разойдитесь.

Мы расступились, к камню подошла Дора и медленно провела по его гладкой поверхности рукой. Под её пальцами, разбрасывая золотистые искры, вдруг выросли бутоны. Дора ещё раз провела рукой, и бутоны раскрылись в цветы: белые, красные, жёлтые и синие. Над цветами запорхали бабочки с разноцветными крыльями, искорки осыпались с их крыльев и растворялись в воздухе. Застрекотали Светики, и вся комната превратилась в одну большую и прекрасную сказку.

Брэйн, осторожно ступая по только что выметенному полу, приблизился к камню, который назвал столом, и в самый центр, откуда вырастали стебли, поставил Чашу с зельем.

— Прошу вас, — обратился он к нам, — окружите Чашу и возьмите друг друга за руки.

Мы приблизились к камню. Важно и величественно стояла и сверкала, окружённая цветами и бабочками, двуручная золотая Чаша, из которой тонкой струйкой бежал пар.

— Сейчас я прочитаю слова, которые выбиты на Чаше, а потом мы по очереди сделаем из неё по глотку. Подумайте обо всём, что ждёт нас в будущем: мы станем прежними! Мы будем есть, пить, плакать и трястись от холода. Мы снова будем чувствовать боль, нам будет жарко, мы сможем вспомнить запахи! Ах, как я хочу понюхать цветы… Маркус, девочки, вы вырастете, вы сможете любить… И у нас с Дорой будут внуки. Лёша, а ты вернёшься домой, тебя заждалась семья. — Брэйн сделал паузу. — Вы готовы? Пожалуйста, переплетите пальцы…

Старый белый корд в огромной широкополой шляпе, которая была ему не по размеру, наклонил голову и медленно стал произносить высеченные на Чаше слова. «Primus inter pares» произнёс он трижды, «Первый среди равных» ещё три раза услышали мы и, расцепив пальцы, приблизились к камню.

— Дора, — посмотрел Брэйн на жену, — тебе, как матери, я дарю первый глоток. — Корд вытянул руки, поднял Чашу, и тут в неё что-то грохнулось.

Рука Брэйна дёрнулась, Чаша наклонилась, и зелье, перелившись через край, расплескалось по гладкой поверхности камня.

Мы обернулись — у входа в дом стоял Нот.

Волшебство рассеялось: в воздухе растворились бабочки, закрылись цветы и исчезли золотые искры. Перед нами был обычный тёмный камень, гладкая поверхность которого сверкала от вылитой на него воды.

— Стой! — крикнул Брэйн, увидев, как прыгнул к Ноту Маркус.

— Я его распущу! — закричал красный корд, но Брэйн схватил его за руку.

— Погоди…

«Плям», — противно звякнул колокольчик, и рядом с Нотом, спрятав руки под синим плащом, встал Освальд.

— Брэйн, ты стар, глуп и наивен, — зло рассмеялся он. — Неужели ты, пакля, думал, что я позволю тебе стать человеком? Нот, подойди и забери у него Чашу, она ему больше не пригодится.

— Я не позволю, — встал перед ним Маркус, — Чаша останется у нас.

— Ты думаешь, что без зелья она вам поможет?

— У тебя его тоже нет, — усмехнулся Маркус.

— Но это пока…

— И у нас пока. Уходи, Освальд! Я не отдам тебе Чашу. Мы её не отдадим.

Рядом с Маркусом встал я, с одной стороны меня взяла за руку Лэйзи, а с другой — Фанни, следом подошли Дора и Брэйн. Мы стояли одной сплочённой командой, мы были свиты из верёвок, но намерения наши были крепки, как канаты, и мы были готовы идти до конца: Чаша должна остаться здесь, в центре волшебного камня, и в этом доме, где всегда ценили любовь и добро.