Дэн Патрик - Колдовская метка [litres]

Аурелиан пожал плечами.

– Раньше его сопровождал Маттиас. Теперь это моя обязанность.

Послушники навострили уши. Услышав имя убитого им парня, Стейнер ощутил привычную боль сожаления.

– Меня не заботят дела Ширинова. Лучше уйди с дороги. Матриарх-Комиссар не любит ждать.

Аурелиан не сдвинулся с места. Улыбка его становилась всё шире, а в глазах мелькнула жестокая тень.

– Вот досада. Кувалды-то нет, – добавил он шёпотом. – Или ты подносом меня убьёшь? Вы, крестьяне, используете всё, до чего дотянетесь.

Стейнер развернулся и попытался обойти негодного мальчишку, но Аурелиан отклонился назад и поставил подножку. Едва устояв на ногах, кузнец всё же ударился о стену, перевернув на себя кашу и чай и с грохотом уронив поднос. Несколько неприятных мгновений он возился, стаскивая тунику с ошпаренной кожи.

Аурелиан расхохотался, и послушники тотчас поспешили прочь с кухни, не желая участвовать в перепалке. Стейнер замахнулся, а сын толстосума наполнил лёгкие воздухом, озарив горло угрожающим свечением. Но тут из-за угла появилась Зоркая. Юноша узнал маску – волчья морда, он уже видел её на площади академии. Он незамедлительно опустил кулак. И тут, неожиданно, Зоркая дала Аурелиану такую затрещину, что тот споткнулся, затушив своё пламя. Щупальца чёрного дыма просочились из ноздрей и уголков рта, и мальчишка поднял голову с застывшими в глазах слёзами.

– Сжечь помощника Фельгенхауэр – не самая лучшая идея. – Зоркая прижала волчью морду к лицу Аурелиана.

– Я просто хотел… – С гримасой неудовольствия провинившийся потёр затылок.

Спасительница глянула на пролитую кашу и разбитый чайник.

– Я и без тебя вижу, чего ты хотел…

– Из чего твои костяшки? – удивился Аурелиан, потирая затылок. – Из гранита?

Зоркая сняла перчатку, демонстрируя худощавую руку из живого камня.

– Так и есть. Ступай под дождь. Пора тебе остыть.

– Что? – Лицо Аурелиана омрачилось гневом и неверием.

Схватив мальчика за горло, Зоркая прижала его к стене.

– Иди и стой под дождём, пока не отпущу, иначе отведу тебя в кабинет Матриарха, где всё сам объяснишь. – Она указала на беспорядок на полу.

Под пристальным взглядом за маской волка Аурелиан удалился, потирая горло.

– Кто вы? – спросил Стейнер, держа перед грудью пропитанную чаем тунику.

– Ординарий Марозволк.

– Ну, ординарной вас точно не назвать, – произнёс юноша.

– «Зимний волк», если перевести на ваш скудный язык, – добавила она, явно не понимая его. – Не стой как дурак. Возьми завтрак и найди чистую одежду.

Стейнер не удивился, когда застал в приёмной Ширинова, но сердце всё равно сжалось. Солдаты не стояли по стойке «смирно», но держали топоры наготове. Невысказанные угрозы свинцовой тяжестью нависли над комнатой, заставляя юношу затаить дыхание.

– Она только что встала, – сообщил он сквозь зубы.

– Подожду, – рявкнул Ширинов. – У меня есть время.

Стейнер сердито глянул на Зоркого.

– Зачем вы здесь? – прошептал юноша.

– Просить конфисковать корабль твоего друга-пирата.

– Ромола всё ещё здесь?

– О да. В тюрьме сидит, пока ты выполняешь поручения хозяйки. Мы тщательно обыскали судно и проверили записи.

– И?.. – Стейнеру хорошо известно о нелегальных делах Ромолы, и он боялся, чем всё может обернуться.

– К сожалению, всё чисто. Однако это не снимает с неё ответственность за проникновение в кузницу. Как только я заполучу корабль, то прямиком отправлюсь в Циндерфел.

– Не заполучите, – отрезала Фельгенхауэр, стоя позади них.

Стейнер чуть поднос не выронил.

– Где ты ходишь? – гаркнула Матриарх-Комиссар.

Он открыл рот, чтобы заговорить.

– Я ждала тебя десять минут назад!

Юноша склонил голову, не желая оправдываться.

– Прочь с моих глаз! Мало мне разговора с Зорким, так ещё и желудок пуст! – И с этими словами она зашла в кабинет, захлопнув перед ними дверь.

Глядя на Ширинова, Стейнер заскучал по кувалде.

– Я найду путь в Циндерфел, – прошептал иерарх. – В этом можешь быть уверен. У меня осталось там незаконченное дело.

Молодого кузнеца охватила безмолвная паника, но он стиснул зубы и наклонился к иерарху.

– Слышал, вы искали Вьюгу в Хельвике. Друга потеряли, а?

– Она жива, – ответил Ширинов, но даже его маска излучала ярость.

– Сначала Вьюга, потом Маттиас. Осторожнее, старик.

– Ты упускаешь суть, мальчик. Я могу сровнять Хельвик с землёй в отместку за двух Зорких. Что касается Вьюги, мы её найдём, не сомневайся.

– Вы не посмеете снести Хельвик, – заявил Стейнер, чувствуя, как его уверенность испаряется.

– Мы – Синод, и смеем делать то, на что у остальных кишка тонка. И я сомневаюсь, что кому-то есть дело, если заодно мы уничтожим и Циндерфел.

Фельгенхауэр позвала Ширинова из своего кабинета. Иерарх похромал на зов, и Стейнер отошёл с дороги.

Он прибыл на Владибогдан, чтобы защитить Хьелльрунн, но кто защитит от ярости Ширинова Хельвик и Циндерфел?

– Жаль, вы не приехали месяцев на шесть пораньше, когда на улице стояли тёплые деньки, – заметила Хьелльрунн.

Госпожа Камалова уводила девушку всё глубже в лес, подальше от хижины. В дремлющей тиши деревья вонзались в бледное небо, и только снег звучно хрустел под сапогами, а глубокие следы отмечали их путь.

– Уверена, мы могли и в доме позаниматься, – продолжала Хьелль.

– А я уверена, что утром я всё ещё была учителем, а ты – подростом. Или мне приснилось? А?

– Подростом?

– Подростом называют молодое дерево. – Госпожа Камалова покачала головой. – Как ты можешь жить возле леса и не ведать об этом?

По правде говоря, Хьелльрунн оказалась рада выбраться на природу. Три недели она подметала, натирала да чистила овощи. Ничто из этого не казалось загадочным.

– Сосредоточься, так. Закрой глаза. Дыши, – спокойно велела Камалова. – Думай о лесе вокруг. О каждом дереве. Каждой ветке. Думай о корнях, проникающих в душу земли. Не позволяй разуму слишком долго задерживаться на чём-то одном, так.

Хьелльрунн сделала, как велела наставница: вообразила длинные пальцы, что вонзались в почву; ощутила запах лиственного покрова. Сквозь зимнее безмолвие донеслись слабые звуки – чайки, летящие высоко над побережьем, чьи скорбные крики подхватывал ветер. Мало кто из животных гулял средь снегов, но Хьелль представила каждую белку и ежа, каждую лисицу и полёвку, зимующих в укромных норах и впадинах.