Дэн Патрик - Колдовская метка [litres]

Почти одновременно призраки опустили головы; волна тёмно-серых теней известила о согласии. Стейнер улыбнулся, чувствуя, как его охватывает волнение.

– Выследите солдат. – Кузнец поднял кувалду, ощутив надёжный вес. – А я поквитаюсь с Шириновым.

Огненные духи тотчас отправились в Академию Земли. Ни один из них больше не трудился на Империю – теперь они преследовали живых. Вскоре из здания донеслись испуганные крики послушников и изумлённые голоса солдат.

– Но как Кими вернётся в кузницу? – полюбопытствовал Стейнер.

– Тем же путём, что и прибыла, – ответил Тиф с озорным блеском в глазах. – В скале есть тайный проход. Ты же не думал, что мы настолько безумны, чтобы разгуливать по площади средь бела дня?

Стейнер улыбнулся.

– Идём. – Тиф вытащил из-под куртки изогнутый нож. – Найдём твоего Зоркого и покончим с ним раз и навсегда.

Хьелльрунн вышла из дома и взвалила на плечи изношенное коромысло с вёдрами. На улице стояла кромешная тьма, хоть глаз выколи – сколько было времени, одним богиням известно. Однако Хьелль знала, что утро ещё раннее, поэтому сетовала, что не могла понежиться в кровати часок-другой. Мысли кружили вокруг всадников в чёрном. Сны она не помнила и не хотела помнить, поскольку дремлющий ум наверняка вызовет в воображении Охранцев, солдат и Зорких, штурмующих границу Нордвласта, ведомых безудержной жаждой насилия.

Хьелльрунн выдыхала в морозный воздух струйки пара. Из окон на мощёную улицу просачивались золотистые прямоугольники света. В других местах лучики выбивались сквозь промежутки между ставнями. Небо над головой легло огромным чёрным холстом, и лишь слабый ореол бледного света выдавал угасающую за облаком луну.

Мысли Хьелль вернулись к капитану «Надежды Дозорного». Безусловно, она успокоила новостями, вот только это спокойствие имело горький привкус: с Владибогдана нет пути назад.

В душе, словно после долгого сна, пробудилась песня, припав к губам непрошеным гостем. Пела она тихо, но слова всё равно нашли слушателя, даже в утренней тиши.

– Прекрасная песнь прекрасной девушки, – раздался голос в предрассветных сумерках.

Хьелльрунн остановилась, опешив. Вёдра качнулись, стукнув по локтю.

– Кто здесь? Покажись.

В рассветном мраке зашевелилась тень, и на свет показался темноволосый всадник.

– Прошу прощения, – извинился он и насмешливо кивнул, не сводя глаз с собеседницы. Его густые кудри спадали на лоб.

Хьелльрунн изо всех сил старалась сохранять спокойствие.

– Мы как раз держим путь в кузницу.

– Отец ещё спит, – соврала Хьелль напряжённым тоном.

– Откуда ты знаешь? – спросил всадник.

Хьелль не сомневалась, что перед ней тот самый мужчина, который оставил след сапога на двери госпожи Камаловой. В речи его присутствовала безошибочная резкость сольского выговора.

– Я его дочь, – сообщила Хьелльрунн, опасаясь, что даже небольшая часть правды станет силками, в которых она запутается.

– Ты очень похожа на другую девушку в этом городе, но, как я уже говорил Юрию, девушки Нордвласта ничем не отличаются. Худые, как тростинки, с кислыми лицами, и забывают улыбаться, когда мимо проходит мужчина.

– Улыбок было бы больше, если бы в городе продуктов хватало. – Хьелль вздёрнула подбородок, и гнев нахлынул волной. – Я здесь не для того, чтобы улыбаться, а тем более – незнакомым мужчинам. Теперь, если извините, я наберу воды.

Всадник хихикнул.

– Опять оставишь без улыбки? – крикнул он вдогонку.

Сначала она захотела повернуться и выдать очередной упрёк, но коромысло было слишком тяжёлой ношей, поэтому она пошагала прочь к колодцу, стиснув зубы.

Как никогда долго Хьелльрунн наполняла вёдра водой. Мысли в голове неслись вскачь, и руки горели на морозном воздухе.

– Скоро уеду на юг, чтобы наконец-то избавиться от сурового климата.

В душе кипел гнев. Назревал шторм, накатывая сильными волнами. Дождь из раздражения омывал её сердце. Тихий, зловещий голос нашёптывал о страшных деяниях, которые способны сотворить всадники с отцом. Может, они уже это делают. Кузница не сильно отличается от камеры пыток. Вдруг его увезут? Это самый худший вариант, ведь где потом его искать?

Хьелльрунн поспешила назад, задыхаясь и паникуя, не заботясь о том, что вода выплескивалась из вёдер. Ей уже было плевать, что придётся второй раз возвращаться к колодцу. Её волновала лишь кузница. Пусть Марек и скрывал правду, но кроме отца и Вернера у Хьелль больше никого не осталось.

Горн ярко пылал в темноте, проливая свет сквозь деревянные двери и падая позолоченными полосами на мощёную дорогу. Хьелль поставила вёдра в кухне, а затем схватила коромысло размером с её рост – нет, за оружие не сойдёт, ибо трудно удержать равновесие. Она прислушалась, но приглушённые голоса не давали понять, какая судьба настигла отца.

В отчаянии Хьелльрунн схватилась за кухонный нож. Не станет она церемониться, если всадники угрожают Мареку. Снаружи послышались тихие шаги: они топали по слякоти и вскоре добрались до приоткрытых дверей кузницы. Голоса стали чётче, но злости в них не слышалось. Глаза Хьелльрунн расширились от удивления, когда она поняла, что Марек говорил на сольском. Неизвестные слова исходили из уст самого близкого человека. Сольский – язык солдат, язык Зорких и жестокой Империи. Тревога и ледяной страх заглушили гнев.

Молча молясь богиням, Хьелльрунн вернулась на кухню. Дрожащими руками она положила нож, больше не помышляя о том, что станет сражаться. Пусть отец и скрывал прошлое, но не мог же он союзничать с Империей? Разве Вернер не говорил, что они шпионили за Империей, а не для неё?

Хьелльрунн бросилась бежать. Она мчалась по тёмным улицам, усыпанным серым снегом. Она пролетала мимо домов и семей, где домочадцы знали друг друга. Она убегала от тех, кто жил как открытые книги с кучей историй и сказок. Каждый вдох обжигал лёгкие; каждый шаг уводил от отца и секретов, которые Хьелль не хотела знать. Она бежала от человека, говорящего на языке врагов.

– Сегодня мы не планировали урок, – напомнила госпожа Камалова.

Она налила чай и принялась барабанить пальцами по столу. Хьелльрунн ворвалась в хижину молниеносно, как и немедленно принялась рассказывать.