Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 22

Нильс Йонсен кивнул. Его самообладание — в таком возрасте и при таком общественном положении — тоже оказалось незаурядным.

— Да, мой господин, — признался он. — Если я поведаю всю историю, кое-кто может пострадать. Но клянусь перед Господом, что я не произнес ни слова лжи, а сокровище досталось мне законным путем.

— И теперь ты собираешься поделиться им с моей епархией. Если ты не ошибся, оценивая его, то твое пожертвование станет воистину царским.

— Веря в вашу честность, я предоставляю его раздел на ваше усмотрение.

— У тебя нет другого выбора, — сухо заметил епископ. — Не имея защитника и покровителя, ты проживешь недолго, и уж тем более не разбогатеешь.

— Я это понимаю, ваше преподобие.

Йоган подпер рукой подбородок.

— И тем не менее продолжаешь торговаться, — пробормотал он. — Ты забываешь, какая опасность для твоей души таится в земных богатствах.

— Надеюсь, мой священник избавит меня от нее, — заметил Нильс.

— Да ты еще и хитрец, верно?

— Но я помню и об уважении, господин. К тому же есть люди, которым я хотел бы помочь, начиная с моей матери и ее семейства. Кстати, если принять во внимание упорство, с каким Ганза расширяет свое влияние, то, по-моему, королевство будет только радо получить крупного судовладельца-датчанина.

Хмурое лицо епископа расплылось в улыбке:

— Неплохо сказано!

— Значит, вы поддержите мою просьбу? — обрадовался Нильс.

— Не торопись, сын мой, не торопись. Сперва необходимо соблюсти некоторые условия. Во-первых, ты, хотя и утаил от меня кое-какие секреты, должен рассказать все священнику, дабы он смог отпустить тебе грехи.

Лицо Нильса удивленно вытянулось. Улыбнувшись, Йоган добавил:

— Я направлю тебя к отцу Эббе из храма святого Николая. Этот святой — твой небесный патрон, а Эббе сам некогда был моряком и поймет многое, что другие священники сочтут весьма странным.

— Премного вам благодарен, господин мой.

— Затем ты должен тайно отвести моих надежных людей к сокровищу, они должны его оценить. Нам надо соблюдать большую осторожность. Если сокровище настолько велико, как ты утверждаешь, то мы не можем переместить его сюда сразу — из-за него под любым предлогом может вспыхнуть война. Два года назад город осаждали норвежцы, а когда я вспоминаю о немецких герцогах... Словом, по моему мнению, разумнее всего оставить большую его часть спрятанной на прежнем месте.

— Но с его помощью вы можете сотворить так много добрых дел, — возразил Нильс.

— Если речь идет о помощи беднякам, то даже золото не может купить более того, что рождает земля. К тому же не все священники смогут устоять перед искушением, а худшее из них — стремление к власти. — Йоган ободряюще поднял руку. — Разумеется, мы сумеем использовать значительную его часть, — продолжил он. — Золото можно тратить небольшими порциями. То же можно сказать и о твоей карьере, сын мой. Ты не только не посмеешь объявиться внезапно разбогатевшим выскочкой, но должен многому научиться, прежде чем сможешь успешно управлять своей компанией.

Мы объясним всем, что ты получил наследство, а я решил, что ты достоин моего покровительства. Возникнут кое-какие вопросы. Люди предположат, что ты незаконный сын хорошо известного человека, возможно даже — моего умершего родственника. Нет, я не намерен задевать честь твоей матери, — добавил епископ, когда Нильс нахмурился, — просто ты должен заранее смириться с тем, что столь необычное событие наверняка не обойдется без слухов и сплетен.

Со временем я сделаю тебя бюргером, и ты получишь лицензию на торговлю... Ты очень нетерпелив, парень, — усмехнулся епископ, взглянув на Нильса. — Я не намерен откладывать это в долгий ящик, но подождать придется.

— Вы очень благосклонны ко мне, ваше преподобие. — Рука Нильса, лежащая на колене, сжалась в кулак. — Но некоторые дела не терпят отлагательств.

— Верно, — кивнул епископ. — Ты имеешь в виду свою семью. И, конечно же, предвкушаешь удовольствия. В этом нет ничего скверного, если, наслаждаясь ими, ты не станешь забывать про Господа. Возможно, ты уже замыслил кое-какие дела и хочешь заняться ими сразу, в пределах твоих нынешних возможностей? Что ж, это вполне реально, раз у тебя есть деньги. Тебе лишь требуется держать в тайне, какой именно суммой ты располагаешь. — Лицо епископа вспыхнуло от радости. — Благословляю тебя, сын мой, и ступай с миром. Остальное мы обсудим завтра.

Рвы, стены и сторожевые башни, охраняющие Копенгаген, выглядели мощными и неприступными. Однако сам город по большей части был застроен деревянными домами с соломенными крышами, теснившимися вдоль узких, кривых и немощеных улочек. Прохожие по большей части были из мастеровых, и унылость их одежд иногда, разбавляли цветастые лохмотья уличных музыкантов или фокусников. Все ходили пешком, лишь изредка сквозь толпу протискивался фургон, осыпаемый сочной руганью пешеходов. Нищие и иностранные моряки хоть и оживляли улицы, но не придавали им солидности. Редким гостем, развлекавшим уличных зевак, проплывал через толпу конный рыцарь, богатый купец или придворный в портшезе. Под ногами мельтешили свиньи, домашняя птица, собаки й'дети. Волнами накатывались шум голосов, топот ног, скрип колес и перестук молотков. Сырой воздух под низким пасмурным небом пропах дымом, навозом, отбросами и кладбищем.

И все же, подумал Нильс, пословица оказалась верной: это и в самом деле был воздух свободы. Он омывал его надеждами, пьянил мечтами. Здесь зарождалось его будущее. И здесь, в месте, столь чуждом всему, что было связано с Эйян, его почти оставила тоска по ней, непрерывно терзавшая сердце.

Добравшись до гостиницы, где они остановились, Нильс торопливо прошел через общую комнату, махнув на ходу рукой хозяину и сидящим за столами посетителям, взбежал по лестнице и зашагал по коридору. «Синий лев» предназначался для тех, кто мог позволить себе самое лучшее: чистоту, безопасность и пару отдельных комнат, не считая общей спальни. Нильс постучал в одну из дверей.

Ингеборг впустила его к себе. Купленная накануне статуэтка Святой Девы стояла на полке. По морщинкам на платье женщины Нильс догадался, что она молилась. Встретившись с Нильсом глазами, Ингеборг приоткрыла дрожащие губы, но так и не смогла произнести ни слова.

— Ингеборг, — сказал Нильс, закрыв за собой дверь, — мы победили.

— А-х-х... — облегченно выдохнула она, прикрыв рот ладонью.

— Епископ согласился. Он оказался неплохим человеком. Правда, он хочет действовать медленно, но ничего страшного, это даже мудро. Удача повернулась к нам лицом. — Нильс подпрыгнул и принялся приплясывать, где стоял, потому что почти всю площадь комнаты занимала кровать. — Нам повезло, Ингеборг! Конец нищете, конец тяжкому труду, конец твоим унижениям! Весь мир теперь наш!