Екатерина Лебедева - Конечная станция — Эдем

_______________________________________________________________________________________________

* Рюбецаль — горный дух, повелитель гномов (цвергов). По одной из легенд, увлёкшись девушкой, даже преодолел свою неприязнь к людям и сам принял образ юноши.

* мишлинг — полукровка, расовый термин времён Третьего рейха, обозначавший людей, имевших предков как арийского, так и еврейского происхождения.

* "Приди ко мне в полночь, приди ко мне в час..." — здесь и далее - попурри из очень вольно переведённых народных немецких песен (Кроме "Колесницы" - это уже будет чисто райховское изобретение).

В сумерках здание выглядело волшебно.

Я на секунду помедлил, чтобы привыкли глаза, растворяя взгляд в текстурах подступающей ночи. Неужели в эту ночь придётся войти?

Бывают мгновения, когда не веришь себе, когда любая случайная мысль кажется безнадёжно фальшивой. Сейчас наступило одно из таких мгновений. Время как будто застыло. Безраздельное отчуждение овладело мной без остатка, смыв отголосок гнева, боязни и обещаний.

Неужели я это сделаю?

Рассеянный беловатый свет струился во двор и смешивался с жёлтым свечением, исходящим от круглой лампы, укреплённой над входом. Смешение красок создавало какой-то странный эффект. Тени предметов выступали так чётко, что выявляли любое движение. Живая мишень. Реши я пересечь лужайку, и сразу окажусь замечен с различных точек, включая директорский кабинет.

Фриш будет в восторге.

«Куда вы собрались, Коллер? Смываетесь, подтасовав карты? Бросьте, бросьте!» Всплеск ладонями и — ла-ла-ла. Гениальный администратор!

«Ваш отчёт». Завтра они составят его за меня и отошлют в город. Завтра из Бродхума приедет состав новых заложников. Успеет ли Йен? Я сомневался в этом, как и в том, что ему позволят пройти. Тронь осиное гнездо — развоняется. Но как я уже сказал, здесь мог помочь разве что Рюбецаль. Разведка, которую я предпринял для собственного успокоения, вряд ли обеспечит вертолёт и набор ходунков, чтобы доставить моих престарелых клиентов до пункта эвакуации.

Высокие ели протянуты к звёздам

На Йизере в пенном потоке...

Стараясь производить как можно меньше шума, я забрался на подоконник и осторожно перевалился вниз, держась за железный штырь, удерживающий ставню. «Тише, мыши...» Обходной маневр занял добрых пятнадцать минут. В конце концов, притаившись за погребальной урной, похожей на раздувшую щёки морскую раковину, я был вознаграждён зрелищем кордона, выставленного у главных ворот.

— Паскудство...

Со своего места я не мог разглядеть часовых.

Один из них курил. Рубиновый огонёк сигареты поднимался и опускался, а я стоял, как заворожённый, вдыхая запах крепкого табака.

Часовые вяло переговаривались. Я услышал сонный, как будто заторможенный голос: «Во-он там, в ящике. Дай сюда!» и по крестьянской растяжке понял, что это Херменли. Они поставили строительную бытовку и заграждение. Ещё утром здесь не было никаких заграждений. Торжественный выезд, кажется, отпадал. Я вздохнул и, хоронясь за кустами, начал перебираться обратно, короткими перебежками, чувствуя себя быком, выпущенным на сцену за пять минут до начала корриды.

***

За углом тоже было не гладко.

В гараже горел свет, слышался звон железа и голоса. У подсобки стоял фургон со включенными фарами. К счастью, место водителя пустовало.

Прижимаясь к забору, я обошёл гараж и углубился в кусты, шаря по плохо обструганным доскам. Внезапно рука вылетела в пустоту. Я шагнул по инерции и выпал на дорогу — в мигающий жёлтый свет: над забором имелся прожектор.

— Вальтер?

Низкий сиплый голос.

Я отпрянул, и человек прошёл мимо, не заметив меня лишь чудом. Он повернул направо и исчез, поглощенный тьмой. Куда ведёт эта дорога? Я заметил, что она гудронирована. Очевидно, накрытый брезентом фургон приехал по ней или только готовился выехать. На карте Бессера эта трасса тоже отсутствовала — почему? «Потому что это не трасса, — подсказал внутренний голос. — Этот кратчайший отрезок пути соединяет «Эдем» и железку, заброшенную станцию, о которой обмолвился Мауэр. Интересное, чёрт возьми, дело!»

Когда бежишь ночью, ощущения перехлёстывают за край. Горы как чёрное покрывало стелились вверх, где на границе с небом мерцал рубиновый огонёк — радар или радиовышка? Шелест ветра усилился, а деревья напоминали скелеты — уродливые и безжизненные.

Так или иначе, дорога закончилась.

С подножья холма я увидел металлические столбы, держащие рифлёный забор, и проход между ними – лампы изливали точечный синий свет. Это была станция, и на путях стоял маневровый поезд – тупоносый самоходный вагон, окружённый с обоих концов поручнем с низенькой лесенкой. Огромные буквы сообщали, что он называется «ZWG».

Он был чудовищен. Двухосный выродок дизельной эволюции; его нутро дышало соляркой, а зубчатые линии корпуса наводили на мысль о гребенчатых спинах доисторических ящеров, их уродливой, но фантастически мощной тяжеловесности, управляемой крошечным мозгом.

Несмотря на свой страхолюдный вид, вагончик явно использовался. Я опять едва успел укрыться в тень, избегая чужого взгляда. От стрелки уже шествовал проводник — а может, и караульный. В руках он держал внушительных размеров кувалду и насвистывал «Кукушку», глядя прямо перед собой. Крупный мосластый парень, совершенно мне незнакомый. Спрашивается, откуда он взялся и где хранится его трудовая карточка?

Дела становились всё интереснее.

***

На обратном пути я вдруг сообразил, что буквы «ZWG» означают тягач или попросту «цверг». Проклятие Рюбецаля свалилось мне на плечи как манна небесная. Для каких таких целей им понадобился тягач? Впрочем, вагончик мог применяться и просто для перевозок, без грузовой платформы, если речь шла, например, о транспортировке лекарств.

Или людей.

Охотник из Курпфальца

Несётся наугад,

Стреляет дичь из пальца

И чёрт ему не брат...

Свернув в густые заросли орешника, я постарался вспомнить тропинку, ведущую к угрюмому зданию с флагштоком и турниками. Мысленный компас вычислил угол азимута, и рассчитанная прямая упёрлась прямо в дыру в заборе, возле которой нас так бесславно поймали.

Насколько я понял, таких дыр было множество. «Эдем» охранялся скверно. Пара-тройка человек патрулировала окрестности, а остальные либо скрывались внутри этого зловещего корпуса, напоминающего общежитие, либо просто ещё не приехали. Численность санитаров то уменьшалась, то прирастала, их звали то Вилли, то Шмулли, а я мог засунуть трудовые себе в портфель. Потому что хотя площадка и принадлежала пансионату, предназначалась она вовсе не старикам.

Я смотрел на тренировочный лагерь.