Кирилл Берендеев - Поход Мертвеца

– Наверное, правильно. Пойдем, гонец, нас ждет завтрак. Надеюсь, его ты не станешь пропускать ради эльсидской пыли. – Тот улыбнулся, несмело, неуверенно.

– Пожалуй нет. Проводи меня, а то я хоть и давно на корабле, а все просил принести яства в каюту.

– Род, он такой, – и тут же, – Прости, что задаю вопрос. Последний. Что же тебе обещал государь за приезд супруги? – гонец потупился, лицо вспыхнуло, аки маков цвет.

– Жениться на своей племяннице. Не то, что я давно или страстно люблю Страту, но это ведь такой поворот, неудивительно, что я молился всем богам, лишь бы чаша сия не миновала меня…. Ты усмехаешься, наемник, думаешь, я потому прилепился к государю, что еще и люб ему.

Мертвец рассмеялся во весь голос.

– Каюсь, подозревал.

– Не удивлен, да и не обижен. Но ведь и ты тоже инаков – все время при оружии, боги, сколько ж его на тебе.

– Только то, что видишь: короткий меч и два ножа.

– Будто иначе по судну и пройти нельзя, – Мертвец хмыкнул, но улыбнулся.

– Пойдем, гонец, провожу в святая святых корабля.

Жрец бога океана отсоветовал капитану заходить в Фику – в тамошних водах вторую неделю играли злые штормы. Запасов провизии на корабле предостаточно, а с ветрами, дующими так сильно, они быстро и без происшествий дойдут напрямую до самого Фратера. Капитан объявил об этом на четвертый день пути. У наемника екнуло сердце, надо же, будто нарочно неф спешил доставить его к царю Кривии, будто даже он участвовал в реметовом плане.

После единственного разговора с Мертвецом, посланник старательно избегал всякой новой встречи, ровно позволил в отношении его и себя недопустимую вольность. Приходил позже прочих, садился с самого края, уходил последним, старательно дожидаясь, когда очистится зала, и поварята начнут убирать столы. С другими он вел себя ровно так же, будто оказался не в силах отыскать на всем корабле достойного собеседника. Или попросту не желая иметь дело с кем-то еще, лишь с собственной будущностью. В гадания на этот счет он погружался целиком и полностью, с какой-то сладостной обреченностью изводя себя. Поздними вечерами выходил на верхнюю палубу и о чем-то коротко переговаривался со старшим помощником.

Ветер, впрямь, благоволил путешественникам, резкий, южный, он вел неф прямым путем к старой столице Урмунда. На второй день плавания пыль в воздухе исчезла, а ветер задул с удвоенной силой, но уже чистый, легкий, свежестью проникавшей в легкие. Мертвец долго стоял на корме, глядя в никуда, так же погрузившись в мысли, как верно, и гонец в своей большой двухместной каюте. Не заметил, как подошел капитан.

– Вспоминаешь былое? – наемник оглянулся, не зная, что ответить. Покачал головой.

– Наверное, нет. Пытаюсь разглядеть настоящее.

Прозвучало как-то двусмысленно. Будто все еще находился в одном из эльсидских храмов, тщетно вопрошая, ища знака – на небе, в руках гадателя, или в чаше. Вдруг вспомнился гонец с его «молился, чтоб не миновала меня чаша». Капитан кивнул, хлопнув по плечу, осторожно, чтоб не задеть меч.

– Ты всегда так будешь ходить – при оружии? Тебя матросы боятся, помнят, каков ты и без него, а уж с ним и подавно.

– Снова суеверия плодишь, уважаемый? – капитан хмыкнул.

– Ты будто забыл, как расправился с дезертирами. А я, стыдно сказать, ругал тебя на чем свет стоит, будто не понимал, что они с нами всеми сделают. Как пацан какой.

– Вспоминать не шибко приятно.

– Мне тоже. Но ты спас нас. Говорю запоздало, но хоть сейчас признаться надобно.

– Знаешь, я… нет, тогда ты прав был, ругая меня. Я ведь убивал.

– Странно говоришь. Можно подумать, они бы нас пощадили. Нет, кого-то бы оставили, ровно до той поры, как доберутся до суши. А после по частям в воду.

Наемник потряс головой, не зная, как изречь накопившееся в душе. Наконец, медленно произнес:

– Не в дезертирах дело. После первой смерти я сказал себе – отныне ты охотник на чудовищ. Теперь охочусь на зверей, которых надо убивать, чтоб спасти людей. Я не причиняю зла людям, если они не превращаются в тварей. Эта оговорка меня…, – он запнулся, не зная, как сказать лучше, – она дала повод не обнажать меч слишком часто. Да и другие тоже, – снова полуулыбка, наемник вспомнил путешествие в Реть. – Первый раз меня спасло то, что этими руками руководила ведьма, ее утопили, а меня отпустили – ведь я оружие и только. Наущенный. После мне, казалось, была дана возможность перемениться, вернуться к прежнему занятию, весь следующий год мой меч не знал человечьей крови. А путешествие в Эльсиду все вернуло на круги своя. Ты сам видел, как я убивал: твоего друга, дезертиров, да не суть кого. Убивал, бездумно, беспощадно. Будто снова оказался на войне, где любой – твой противник, и ты связанный долгом и честью, обязан сокрушать всякого, кто инаков. Вот и сейчас я отправляюсь к государю, который считает меня своим подданным, не то на суд, не то для поручения, но понимаю одно – меч снова станет пить кровь. И я не буду противиться.

– Отчего так? – наемник вздохнул.

– Потому, что предложено мне за эти смерти слишком дорогая цена, чтоб я мог от нее отказаться. Вот и буду убивать, как обычный мясник. И сам себя не остановлю и не осужу, даже не надейся. Хуже того, и боги не осудят меня, и… хотя мне на это плевать в наибольшей степени. Что тоже пугает.

– Ты меня действительно страшишь такими словами. Что с тобой произошло за год пребывания в Эльсиде?

Мертвец пожал плечами. Что ему говорить – о Ремете, храмах, пустых гаданиях? Капитану лучше не знать ничего подобного.

– Я искал ответ на свой вопрос, но не нашел его.

– Много путешествовал, – кивок, – и далеко? – новый кивок. – Не удивлюсь, что ты повидал и те чудеса, о которых столько говорится.

Наемник поднял голову, встретившись глазами со взглядом капитана. Лицо выражало искреннее любопытство, будто прежние жутковатые слова наемника прошли мимо ушей морехода.

– Какие чудеса? – спросил он.

– Ну как же, – капитан даже дернулся, взмахнув руками. – Где ты искал ответа, в каких городах? – Мертвец принялся перечислять, но оказался тут же оборван. – Ну, стало быть, не мог не видеть. Про дворец вечного правителя Верея тебе рассказывали еще в Сланах, я не сомневаюсь. Нет? Подожди, но ты должен слышать эту историю…. Князь Верея велел построить себе дворец, красотой затмивший небеса и за это был проклят богами: он продолжал существовать, но не жить, и не мог умереть до тех пор, пока строители не закончат работу. Но его строили так долго, что едва закончив, стали перестраивать обваливавшиеся фронтоны и лепнину, где-то потекли росписи, разбились от бурь витражи. Его перестраивают и сейчас, и вот уже четыреста лет за работой постоянно меняющихся строителей смотрит из своего паланкина вечный князь Верея, последний князь.