Кирилл Берендеев - Поход Мертвеца

– Ты забываешься! Как может дворянин являться рабом. Ну вот я, к примеру, что, тоже раб государев?

– А разве нет? Ты почитаешь его подобно божеству, ты запрещаешь мне говорить о нем дурное, ты буквально молишься на него.

– Я не променяю его на другого, никогда! И потом…

– Знаешь, я несколько лет провел в рабстве, так что могу себе представить…

Гонец довольно фыркнул, будто услышал то слово, что так давно ожидал от Мертвеца:

– Ну наконец-то. Признался, что колодник.

– Да, колодник. Но у меня хватило сил бежать, пусть даже и ценой собственной смерти.

– Жаль, не хватило ума понять, что ты делаешь, защищая Пахолика от царского гнева, – Мертвец к удивлению посланника, кивнул.

– В этом ты прав. Я защищал ребенка от позорной казни. От смерти вообще, – а про себя добавил «а себя от выбора, ведь мне назначили господина, значит я и должен верно служить ему». Он содрогнулся от пришедшего на ум, поглядел на гонца, продолжил: – Я поступал ровно как ты – защищал своего господина.

– Именно так, колодник, – зло произнес гонец, – Если б ты мог мыслить, подобно мне или государю, понял бы, сколь ошибочно твои действа под Тербицей. Сколь страшными последствиями обернулись они. Но ты вышел из смердов, а потому…. Я говорил, ведь что простецы неспособны объять умом всю картину мира, вот тебе собственный пример.

– Будем считать, ты победил. – Наемник кивнул, закрылся одеялом и тут же провалился в глубокий сон. Что-то снилась, комнаты, кажется, мама, может еще сестра Либурны, но трудно сказать, образы мешались, размывались, обманывая смотрящего. Он обнимал кого-то, что-то шептал на ухо, слышал какие-то слова. А едва открыв глаза, позабыл обо всем, разве что сохранились в памяти глаза цвета расплавленного свинца, безудержно затягивающие в свою глубь.

Проснулся, растолкал гонца, отправился седлать лошадей. Вернувшись, перекусил холодной телятиной с капустой и поздними яблоками, снова поторопил спутника. Гонец с утра словно не в своей тарелке оказался, еле двигался, кое-как собирался. От сборов да отваров отказался, сославшись на желание поскорее добраться до родного края. Сел на коня, пришпорив, бросил того в галоп. Наемник двинулся следом, стараясь не глядеть по сторонам, да все одно выходило скверно. Расплавленный свинец плескался перед глазами.

Вот заросший боярышником домик ведьмы, нет, от самой хижины следа не осталось, но память она такая, выдерет знакомое даже в мучительно забыто и преподнесет сладкой болью узнавания. Позже встретились остатки поста кижичей, заброшенные гнилушки, доживающие свое, еще позже – молитвенница ретичей, достроенная полностью, а напротив, едва видная – дорога в глубь их страны. Гонец проехал, не заметив, да и всякий не обратил бы внимания на едва приметную тропку, отходящую от главной дороги, скорее посчитал бы ее работой лесорубов, но никак не путем в затаившуюся страну. Неподалеку от съезда в Реть, хоть какое-то отвлечение усталым глазам – небольшая церковка громовержца, а подле – странноприимный дом, где они с гонцом и переночевали, под шорох бесконечной молитвы монахов, специально собравшихся здесь, посреди глухого леса, отмаливать смуту. Дальше, уже на слиянии дорог из Утхи и Шата, деревенька, прежде уничтоженная Жнецом душ, ныне всего через два с небольшим года забвения, возрожденная. Только крепкий забор остался стоять напоминанием о вроде бы прекращавшейся смуте. Зато врата открыты настежь, охраны нет, во дворах бегают ребятишки, клохчут куры, слышен стук топоров и удары молота в кузне.

Они повернули к Тербице, еще чуть, и крепость предстала их глазам. И здесь разительные перемены: возле твердыни раскинулся небольшой городок странников, коробейников, паломников да прочих пришлых людей, кому либо не хотелось входить в город, или путь оказался заказан. Мост перед главными вратами давно не поднимался, быть может, с того дня, как князь Бийца стал царем. Наемнику очень не хотелось вступать под своды крепости, но гонец хотел помолиться. Волей-неволей, Мертвец проследовал за ним.

Изнутри город ничуть не походил на ту картинку из воспоминаний, которая преследовала наемника еще долго после того, как он побывал под стенами крепости впервые. Обычный городок: узкие дощатые улочки, покосившиеся старые домики, рядом с ними новые, вплотную, встроенные заместо снесенной развалюхи. Рыночная площадь в многоолосье хора зазывал, храмовая площадь и памятник царю Ехтару, покорителю ретичей. Здесь оба спешились, гонец торопливо привязал поводья к кольцу и вошел в храм бога огня, тот самый храм, где возглашался на царство нынешний правитель Кривии. Массивный куб здания с фресками и витражами квадратных окон, золочеными барельефами и полусферой крыши, на вершине которой сиял на солнце символ бога – двуязыкое пламя. Наемник долго не решался переступить его порог. Наконец, вошел.

Тишина окутала его, тишина и темнота. В углах горели светильники, числом восемь, сквозь толстое витражное стекло еле пробивался свет тусклого солнца. С утра похолодало, небо выбелилось, трава заиндевела, однако, в городе, в толчее и суете, нагрянувший внезапно мороз не чувствовался. Не ощущался он и в храме, среди статуй и фресок, испещрявших свод – там иные восемь светильников озаряли картины из прошлого далекого и близкого кривичского государства. Просторный зал в этот час почти пустовал, немногие прихожане покупали свечи, ставя их пред образами святых в нефах, да молясь негромко. Гонца наемник не увидел, услышал лишь его едва приглушенный голос за одной из занавесей, верно, посланник зашел исповедаться. Священник все уговаривал говорить его тише, да у того плохо получалось, впрочем, слов все одно не разобрать, разве что прислушавшись, но такого желания у наемника не возникло. Он постоял, не решаясь пройти дальше центрального входа: шелест голосов то стихал, то усиливался, напоминая ему шум дождя. В восточной части храма находились царские врата – предназначенные как раз для свершения ритуала венчания на царство, некоторое время Мертвец смотрел на них, пытаясь представить себе Бийцу, выходящего из-за золоченых дверей, резко развернулся и вышел на площадь, уже там поджидая гонца.

Отобедав в харчевне на рыночной площади, они покинули Тербицу и двинулись дальше. Той дорогой, по которой так и не смог пройти когда-то сам наемник, сопровождающий княжича Пахолика к месту коронации. Тогда им приказали избрать другой путь, они опоздали, войско князя Бийцы взяло крепость, во многом им помог Жнец душ, напившийся тут жизнями многих воинов, как защитников, так и нападавших. Дорога, прямая как стрела, с изломом посредине, вела прямиком к столице, теперь до Опаи оставалось всего ничего, несколько переходов. Если они поторопятся, одолеют путь за пять дней. Если только поспешат.