Кирилл Берендеев - Поход Мертвеца

Гонец, торопясь добраться до отечества, теперь вдруг сбавил ход своего коня, ровно каждый шаг по родной земле давался ему с трудом. Наемник некоторое время молчал, потом не выдержал.

– Мы перестали спешить. Ты что-то узнал в храме? – посланник долго смотрел на него, потом решился ответить:

– Ты прав. Государь нас не ждет.

– Но ты посылал ему весть о прибытии из Утхи?

– Разумеется, – он вздернул плечами. – Едва сошел на берег. А теперь, добравшись до Тербицы, я узнаю, что государь изволил отправиться на охоту в свои угодья. Сколько он там пробудет – только ему и ведомо. Неделю, больше, я несколько раз сопровождал со свитой царя, и всякий раз охота затягивалась надолго. Сейчас… я думаю, он не хочет меня видеть. Я признался, что прибыл один, вернее, только с тобой. Он решил… – гонец запнулся. – Понимаешь, когда Бийца получает дурные вести, у него часты припадки яростного гнева. Я не раз попадал в такое положение, когда вынужден был сообщать ему что-то дурное. Дважды он меня бил своим посохом. А теперь я думаю…

– Мне кажется, он отправился собраться с мыслями, а не припасти дубинку потяжелее. Часть поручения ты все же выполнил…

– Странно, наемник, ты говоришь так, будто вовсе не боишься разговора с князем.

– Тебе покажется странным, но не боюсь.

– Ни суда, ни скорой расправы?

– Я уже привык.

– Но…

– Переживаниями вряд ли что изменишь. Предпочитаю посмотреть, как обернется дело.

– Ты… ты так уверен в себе…

– Тебе надлежит быть так же уверенным. Тебя он побьет, а вот что со мной случится, нам обоим не ведомо. Но в любом случае, ты сделал, что мог.

– И ты еще утешаешь меня, – не выдержал гонец, пришпоривая коня. Добавил уже про себя: – Молился о чаше… вот получил сполна.

– Ты еще не знаешь, что получишь, – заметил наемник.

– Грех подслушивать.

– Ты слишком громок в мыслях.

Неожиданно посланник притормозил и обернувшись, произнес:

– Мне то же говорил государь. Знаешь, наемник, так получилось, родители умерли у меня рано, меня отдали на воспитание тетки, а она как-то оставила меня в саду на время встречи тогда еще князя… словом, он нашел меня, дожидавшегося взрослых. Отчего-то умилился, посадил на колени, играл долго – это лет в пять было, может еще меньше, я плохо помню. После призвал к себе. Я красиво писал, с той поры и записываю за государем его повеления. Шесть лет почти. Я привык к нему, привязался. Он мне почти как отец, строгий, суровый, но всегда справедливый, пусть и жестокий в гневе. Я… наверное люблю его. Да и он странным образом привязался ко мне, не отпускает – нынешний раз первый, когда я столь надолго покидаю царя. Мне и хочется поскорее увидеть его и боюсь этого свидания, ибо принесу ему боль. Не себе, зря я сказал о тяжелой руке государя. Бийца Смиренный наказывает себя куда сильнее, нежели ты думаешь, он будет огорчен и опечален и… мне тяжело причинять ему новые страдания, когда он с таким трудом переживает иные. Впрочем. это знаю только я и он, тебе ни к чему. Знай только он очень хочет сейчас быть со своими детьми, несмотря на врага на севере.

– Ты говорил, княжич загнан к самым дикарям и не угрожает стране.

– Не угрожать, не значит не готовиться. Пока княжич жив, он всегда останется опасным противником.

– Как-то слабо в это верится. Я помню его, я сопровождал царевича до Тербицы, но опоздал.

– Я находился в Тербице в то время. Мне жаль, что ты не оставил его.

– Не могу сказать того же.

До Опаи они добрались за неделю, к их приезду государь вернулся с охоты и поджидал путников. Заметно похолодало, снег, выпавший через день, как они покинули Тербицу, неохотно таял стараниями пробивавшегося через сонмы облаков солнце. Холодный ветер усилился, заставляя пригибаться к шеям коней, кутаться в плащи. На какое-то время пришлось остановиться в деревеньке, пережидая слишком сильный ветер, коловший мелкой изморозью, с ветвей. Изнеженные в Утхе кони противились всем попыткам двинуться дальше, почуяв тепло, они упрямо оставались в деревне, как ни погонял их посланник. Пришлось смириться. Лишь когда наутро ветер стих, путники двинулись дальше.

В город они вошли через Красные ворота, те же, через которые когда-то три года назад, сюда прибыл наемник. Снова ворох воспоминаний, от которых он старательно прятался, пытаясь найти иной путь к дворцу, да так и не смог. Их поджидали, наемнику предложили переодеться в платье, достойное встречи с монархом, тот отказался, лишь согласился отдать меч и ножи. Тогда обоих провели знакомым путем через площадь, в ту же башню, где Мертвец уже бывал раз. Разве что теперь окна в комнате закрыты, новый государь пребывал один, а стол оставался чист.

– Рад вас обоих видеть в здравии, – произнес Бийца, отвечая на приветствия, – Наемник, проходи, а ты, мой друг, прошу, подожди нас внизу. Мне надо поговорить с этим человеком. И спасибо, что привез его.

– Он пошел добровольно, – произнес гонец, делая последнюю попытку продлить встречу хоть на чуть-чуть.

– Я понимаю, иначе бы ты не смог доставить наемника до столицы. Подожди нас внизу. И прикрой дверь плотнее.

Лицо гонца выразило разочарование и тревогу, и лишь выходя, он попытался улыбнуться, будто почувствовал, как тяжкий груз вины валится с плеч. Вероятно, царь скор на расправу и за время короткой беседы успевает остыть и простить. А может и примириться с неприятной новостью.

Когда шаги стихли, государь подошел к двери, затем вернулся. Мертвец стоял у закрытого окна, вглядываясь в знакомые холмы, все так же припорошенные снегом, как три года назад. Голос Бийцы вывел его из оцепенения.

– Я долго тебя ждал. Сперва хотел изловить и казнить на месте, послал убийц. Но ты якшался со Жнецом душ, поди подберись. А после, – он сам глянул в окно, куда неотрывно смотрел наемник, – не до тебя стало. Мне в наследство столько всего досталось: надо страну поднимать, с соседями договариваться, долги платить, народ успокаивать. Поначалу думал, не справлюсь. Но ничего, видишь, поднялись, за два года многие уж позабыли, что и распря-то была.

– Государь, ты вызвал меня за тысячи миль, – напомнил Мертвец, по-прежнему не глядя в сторону Бийцы.

– Хорошо. Я хотел бы нанять тебя, ты ведь убиваешь людей, я знаю.

– Я стараюсь убивать чудовищ, – голос дрогнул, от царя это не укрылось, разумеется.

– Тем более. Такое чудовище тебе и надо убить. Он именует себя царевичем Пахоликом, и ты его хорошо знаешь…. Это тот самый, кого ты вез на венчание с богом и за кого заступился передо мной и Жнецом душ. Его следует уничтожить любым способом. У Пахолика много охраны, к нему трудно подобраться, но ты сможешь, я не сомневаюсь.

– Сомневаюсь, государь, что приму твой заказ.