Даниил Ященко - Двенадцатый [СИ]

Мечом Канн разрубил горящую ветку и отбросил занявшийся хворост. Смирившийся орк почуял надежду и снова завыл. Полуэльф легко запрыгнул на помост и одним взмахом даго перерубил спутывающие руки веревки. Этого люди уже не стерпели. Те, кто конвоировали орка окружили помост, а их предводитель, бывший, видимо, главным воеводой околотка, по грудам сушняка поднялся следом.

-Ты что ж так тебя и раз эдак делаешь? Ты почто нелюдь-то поганую пускаешь?

-Ты, что ли главный? Так я с тобой поговорю. Давай честный поединок. Я выиграю - забираю орка. Ты победишь - сожжете обоих. Идет?

Воевода призадумался. Ятаган у него был хороший, у того же орка отобранный, но у незнакомца меч подлиннее будет, да и даго. Но нет кольчуги, а на нем куртка с нашитыми на груди железными пластинами - какая-никакая, но защита. Да и ребята с луками за спиной. Подмогнут, ежели что не так.

-Давай. До крови. Только кинжал-то убери.

Противники зазвенели клинками. Канн еще после первого выпада мог не то что кровь воеводе пустить, а вообще убить раз десять. Но не сделал ни того, ни, тем более, другого. Предпочел поиграть. Притвориться, что бой равный. Но воевода деревенский почуял неладное - незнакомец с легкостью отбивал все его, как он думал, несокрушимые выпады, а сам нападал - дай Бог выдержать. Он отскочил, выиграв полсекунды паузы, за которые успел махнуть подмоге. Те начали взбираться на помост. И в это время Канн ударил. Не по телу, но по клинку. Ятаган сломался почти у рукояти. Еще одно неуловимое глазом движение меча, и из рассеченной щеки воеводы засочилась алая кровь. Пинок под зад скинул неудачливого дуэлянта с помоста.

-Что ждете, собаки, стрелы! - заорал тот едва поднявшись на ноги.

Пяток лунников спустил тетивы. Три стрелы полетели сразу мимо, еще две Канн разрубил в полете дагой, одновременно обрубая мечом наконечник самодельного копья ближе всего подобравшегося бородача. Толпа загудела, полетели камни и черепки посуды, но никто на побежал домой за топором, чтоб броситься на подмогу. Палач, про которого все тем временем забыли, захотел довести свое черное дело до конца. Вытащил откуда-то топор (не боевой, а тот которым дрова рубил) и замахнулся на вновь завывшего орка. Но топор не опустился ему на голову, задержавшись на плашмя подставленном под топорище мече. И тонкое даго проткнуло палачу мясистую ляжку. Второй взмах кинжала полностью освободил пленного.

-Когда я скажу, прыгай и беги к тому человеку. Шакур, дыму.

-Smokke onu!

Помост затянуло черным вонючим облаком. Благодаря ему, Канн и орк незамеченными спрыгнули с другого края помоста и вскочили в седла. Три коня галопом пронеслись через все селение и, сбив закрывающиеся по случаю тревоги ворота с петель вырвались в чистое поле, где их пешими было уже не догнать, а конными озлобленные и трусоватые селяне в погоню не бросятся - еще нагонят чего доброго.

4

Отъехав довольно далеко от окружающего негостеприимный поселок тына, Канн скомандовал привал. Орк тут же соскочил с и так не особо обрадованного коня и распростерся ниц перед сапогами Лаэрдинна, упав прямо харей в подмерзающую лужу.

-Твоя спасти мой жизь. Моя вера говорить, я твой раб до смерть. - Сообщил орк на плохом Общем языке.

Для начала, встань. И скажи, как тебя зовут и за что тебя хотели сжечь.

-Моя Удрук. Моя хотеть еда и прийти к люди. А они взять моя и говорить нелюдь-нелюдь и жечь плохой огонь.

-А ятаган тебе зачем? И шлем? - полюбопытствовал Шакур.

-Без клинок нельзя. Моя родич засмеять если без клинок. А шлем - красиво. Моя его на еда менять хотела. Шлема красивая. Стальная. Много еда для родич менять. Все ням-ням малые, ням-ням старые много луна. Людь плохой. Не дать еда. Жечь Удрук shahraggkha огонь. Шлема забрать, клинок забрать, побить камень, дерево. Хозяина хороший. Спасти Удрук от смерть. Да. Удрук раба на весь хозяин жизь. И его друг тоже друг.

-Понятно. Тебе надо найти одежду, а то замерзнешь. Да и оружие не помешает. В дороге мало ли что произойдет.

Канн подошел к лошади, на которой ехал Удрук. К ее седлу были приторочены не распакованные сумки. В одной из них нашлась безрукавка из овчины мехом наружу, которую орк принял с выражением глубочайшей признательности с таким видом, будто принимал из рук короля богатый кафтан. Во второй сумке был плотницкий инструмент. Видимо, Шакур свел коня у остановившегося поглазеть на казнь мастерового. Пока молодой маг разводил костер и готовил еду (а это у него получалось не в пример лучше, чем у Канна), Удрук отыскал где-то увесистую дубину и обухом плотницкого топорика навбивал в нее гвоздей. Получилась настоящая шипастая палица. Топорик тоже забрал себе орк, естественно с разрешения Хозяина, как он именовал Лаэрдинна.

После краткого привала путники продолжили скачку на север. Причем орк отказался от лошади и бежал, держась за стремя Канна, нисколько при этом не отставая. С каждым днем становилось все холоднее и холоднее, несмотря на то, что по календарю выходил конец весны или начало лета. Когда до границ Тонгордирима оставалось четыре дневных перехода, отряд застигла самая настоящая метель. Враз под ногами коней образовались сугробы, непривычный к морозам Канн начал мерзнуть и, вопреки всем героическим балладам и сказаниям, начал хлюпать носом. Магу тоже приходилось не очень хорошо, но он, по его словам, уже бывал в этих краях, так что привык. Лучше всех холод переносил орк - он по-прежнему бежал одесную Лаэрдинна и нисколько не жаловался. Хуже всего пришлось на ночевке. Из запасных одеял соорудили палатку, но ее нещадно продувал жестокий северный ветер. Снег внутри растопил Шакур, вызвав из своего посоха язык пламени длиною с хороший двуручный меч, но вот от сырости путников никто не избавил. Они отогревались у огня, жарили немудреный ужин, как вдруг Удрук повел носом и протяжно завыл.

-Хозяина, там сила большой. За лес. Большой, черный. Плохо, хозяина, - и отважный орк с головой закрылся одеялом, мелко-мелко задрожав.

-Он прав, Канн. Я тоже почуял что-то неладное. Пойдем, проверим, а орк пусть сторожит лагерь, раз так боится.

Тем временем сугробы намело почти что по колено. Преодолеть полмили, которые, по словам молодого мага, разделяли их и источник неведомой черной силы, оказалось ох как не просто. Причем последние футы им пришлось проползти на животе, опасаясь, как бы их не заметили. Впереди послышались голоса. Едва заслышав один из них, Канн замер на месте и потянулся за мечом и даго. Шакур, по примеру спутника, приготовил посох. На меч он, даже не смотря на уроки полуэльфа, не сильно надеялся. Еще метр ползком по снегу, и сдружившиеся человек и полуэльф увидели то, что хотели.

На небольшой прогалине ярко горели костры, прежде невидимые из-за деревьев. У костров расположилась группа, мечей в двадцать как минимум, людей в вороненых кольчугах. Рядом с каждым воином лежал длинный мощный лук с полным колчаном черноперых стрел, пика, удобная как для конного боя, так и для пешего строя, высокий и широкий щит, с похожими, только еще поболее, гномы встают в свой знаменитый хирд. Меч каждый воин так и не снял. В лагере не слышно было ни разговоров, ни, тем более, песен и шуток. Люди просто грелись у огня. Кто-то просто сидел у костра, кто-то предпочел лишний раз провести точильным камнем по длинному клинку. Но сила исходила не от них. Чуть поодаль от воинов стояли еще двое. Один в такой же кольчуге, что и прочие люди и в плаще из волчьей шкуры. В руках он держал обнаженный меч, судя по положению клинка, только что принятый из рук второго - того, кого Канн услышал еще на подступах - закутанного в черный балахон и в развевающемся черном же плаще Черного Лорда Владыку Холода и Льда.