Даниил Ященко - Двенадцатый [СИ]

Люди попрятались кто под скамьи, кто заполз под алтарь, кто схоронился в темных нишах. Лишь колдун-священик не двинулся с места. Лишь бегало по полу острие меча, спешно вычерчивая классическую пентаграмму. Начертить фигуру несложно, но требуется кое-что побольше правильной комбинации фокусов, углов и симметрии линий. Нужна сила. А волшебнику низшего уровня, даже не заслужившего полноразмерный посох, ее катастрофически не хватало.

Ничтоже сумняшеся, он позаимствовал ее у умирающих сподвижников, хотя знал, что этим ускоряет их гибель и сам берет на душу неискупимый грех. Лишь адепты Черной магии (да и то не все) - ужасные некроманты, воюющие на тончайшей грани жизни и смерти могут черпать силу из этого источника. Но выбора не оставалось.

Пентаграмма засветилась. Сначала тускло, неуверенно с перебоями, но постепенно сияние ее крепчало. Существо, тем временем оправилось от чудовищной боли трансформации, пришло в себя. Когтистая трехпалая лапа стиснула эфес меча, пришедшийся как раз по руке. Нижние лапы, заменившие ноги, сначала неуверенно, потом вполне нормально сделали шаг, вгрызаясь четырьмя опорными копытцами в паркет. А звезда все еще не собрала достаточно силы. Еще шаг, еще. Человек не успевает. Не успевает катастрофически. И идет на риск - бьет недостаточно заряженным заклятьем. Рука резко выбрасывает в передний фокус раскалившийся жезл. Огненная стрелка вращается в луче, нацеленном прямо на демона. Колдун преклоняет колени, появляется тупой ритуальный нож, которым режутся жилы на руке. Струи крови, неестественно быстро покидающей тело, заполняют контуры фигуры.

-Exzortsio, - кричит священник, - Exoriolightspirses!

Из фокуса тянутся к повисшему в воздухе жезлу ослепительно-белые молнии. А демон уже почти дошел. Еще миг, и когтистая лапа прорвет контур. Тогда все усилия напрасны. Но человек успел. Из звезды вылетает нестерпимо режущий глаза, словно сияние сотни солнц, луч, в центре которого серебряным пламенем полыхает жезл, доживающий последние терции. Тот, кто сработал его мог по праву гордиться своим творением. Луч ударил в тварь, но то, что раньше было разбойничьим атаманом Хельдвингом успело чуть уклониться, и заклятье пробило бок, вместо того, чтобы вонзиться под сердце (там, где оно должно быть у нормальных людей). Но и этого ему хватает. Секунду кажется, что рвущийся сквозь плоть демона свет разорвет его, что кожа, покрытая еще и толстой чешуей, как драконья, не выдержит. Но тело справляется. Пронизывающие молочно-белые копья втягиваются обратно в нутро твари. Все, справилась. Пентаграмма потухла, отдав все, что смогла собрать. И между вычерченными мечом линиями на коленях стоял священник, подметая полами ризы, высовывающимися из-под кольчуги, побуревший от текущей из его рук крови.

-Вот так, человече, - прорычала тварь, не замечая сочащейся из правого бока ядовито-черной жижи пополам с гноем. Меч порхнул, и обезглавленное тело настоятеля распласталось посреди полу стершихся линий. Голова его осталась во второй лапе, глядя на мир застывшими глазами, в которых отражалась лишь досада. Досада и обида на самого себя.

Шумно втягивая в себя воздух, будто принюхиваясь, демон, так и держа голову в лапе, подошел к одной из ниш, что была сразу за алтарем. Пинком проломил каменную кладку, зашибив при этом неудачно скрючившегося на полу горожанина. В образовавшемся проеме открылась лестница. Демон протиснулся сквозь брешь, доламывая кирпичи невлазящей спиной и затопал вниз.

А внизу, на вымощенном человеческими костями полу стоял огромный камень, похожий на алхимический стол и на жертвенник одновременно. Не спеша (а куда ему теперь торопиться) тварь разложила на этом камне кулон, кольцо, брошь и браслет, пропитанную кровью тряпицу и полученный у специально прибывшего ради этого через портал Волка свиток. Аккуратно разжал оправы драгоценных камней в украшениях, разложил их вокруг тряпицы и поджег ее. Закурился дурно пахнущий дымок. Демон уткнул башку в свиток и стал читать вытравленные на пергаменте руны давно-давно забытого языка.

***

А далеко на северо-востоке от полыхающего града, к которому уже стягивались полки, чтоб покарать дерзких, в походном лагере проснулся Канн. Сердце ломила тупая боль, словно по нему водили иззубренным ножом. Он огляделся. Все спят, трещит огонь, съедая последние остатки своей пищи, где-то невдалеке чувствуется присутствие дозорных. И ни следа чужих. И почему это чувствует он один? Может, показалось? Но нет, стучит кровь в висках все яростнее. Невидимые молотобойцы бьют по голове своими пудовыми молотами, в глазах пляшут цветные пятна. Во рту отдает железом. Что-то происходит. Но что и где? Где-то далеко и что-то нехорошее. Сама твердь неспокойна, будто ворочающийся с боку на бок гигант. Кто-то рвется из ее недр на свободу. Неужто у них получилось? Почему, Творец, дозволил ты, чтоб Темным удалось? А раз им удалось...Найтари...

Иззубренный нож никто не убирал, просто вторая рука проткнула это же сердце раскаленным до красна копьем. Погибла. Умерла. Ее больше нет. Нет эльфийской царевны, той девочки-бродяжки, что почти год назад пристала к нему у ворот ничем не выделяющейся деревни. Нет грозной воительницы, что на горячем коне с пылающей шпагой наголо мчалась по смертному полю. Слышала ли она тогда его признание? Нет. И он его уже не повторит. Ибо нет уже той, к кому оно адресовано.

Из глаз покатились горькие капли, оставляя оттаявшие дорожки на замерзшем лице. Слезы недостойны воина. Но от них не уйти. В пору броситься на собственный меч от безысходности. Зачем преследовать лесную колдунью? Зачем искать волшебные мечи? Зачем спасать мир от пробудившегося лиха? Ведь ЕЕ все равно уже нет. А без нее, зачем ему этот мир, провались он во все мыслимые преисподние.

Он потянулся к лежащим рядом ножнам. Рукоять недлинного ноэра удобно устроилась в ладони. С легким шелестом клинок вышел из ножен. Гномья сталь матово отливала в скудном свете умирающего костра и висящих над головой созвездий. Словно нехотя клинок уперся острием под храброе, но разбитое сердце воина. Одно усилие. Нажатие на рукоять. И сталь пройдет по хрустнувшим ребрам, медленно возится в сердце. Еще усилие, и кончик меча покажется из спины. И все будет кончено. Уж там-то, в Посмертии, существование которого не отрицает ни одна из известных в мире религий они точно встретятся, возьмутся за руки и вместе пойдут по лугам. А над головой будет светиться ласково греющее солнце, не будет убийств и битв. Будут только они. Вдвоем.

Ладонь поползла выше, пальцы стиснули оголовье... Кто-то черный и невидимый, простерший руку над магическим шаром, недобро усмехался...Дух Азраила сорвался вниз, спускаясь в мир, чтобы своим мечом оборвать нити, приковывающие тело к душе...