Сергей Куц - Вор и убийца

Во взоре Тейвила читалось недоверие, но он слушал мой рассказ не перебивая. Я закончил и собрался было попросить его вести себя потише, но в коридоре за стеной раздались приглушенные голоса. Произошло то, чего я боялся. Дверь открылась и впустила галдящих тюремщиков, а значит, времени у меня не осталось. Чертыхаясь, две пары стражников втащили в нашу камеру тяжелый овальный стол, поставили его в дальнем углу. Кинув нам несколько дежурных угроз и оскорблений, тюремщики поспешно смылись. Даже не прикрыли за собой дверь!

— Кровь и песок! — пробормотал Ричард.

Я тоже чувствовал себя подавленно. Скоро начнется…

В коридоре послышался стук кованых каблуков. Дверь отворилась и впустила в камеру мужчину в черной монашеской рясе с накинутым на голову капюшоном. Священник или кто-то, облаченный по-церковному, нес два потертых длинных саквояжа.

Не обронив ни звука и как будто не взглянув на узников, незнакомец приблизился к столу, поставил на него обе сумы и вернулся к двери. В полнейшем безмолвии замок лязгнул очень громко. Все также демонстрируя отсутствие интереса к нашим персонам, монах опять подошел к столу. Шаги церковника отдавались в ушах цоканьем металла о каменные плиты.

Раскрыв саквояжи, монах принялся выкладывать на столешницу различные металлические предметы. Как-то раз довелось видеть принадлежности полкового хирурга. Вещи монаха были очень похожи на инструменты, какими отнимали ноги и руки у раненых солдат. Хотя какой он, к черту, монах! Справа сдавленно дышал драгун.

Изредка незнакомец поднимал до уровня глаз очередной предмет, извлекаемый из саквояжа, и вертел перед собой, словно любуясь. Мы тоже смотрели на жуткие металлические инструменты в руках монаха: движения церковника воздействовали завораживающе.

Я тянулся к воровской магии. Моему внутреннему взору никак не удавалось вскрыть устройство замка на плоских кольцах, которыми были прикованы к стене руки. Замок не должен быть сложным, магия сама вскроет его, однако я ничего не чувствовал. Вместе с магией приходит легкий прилив сил и эйфория, которые тают за несколько ударов сердца, растворившись внутри. Затем обычно появлялось нужное, к чему стремился всем своим естеством: ночное зрение, острый слух, бесшумный шаг, слияние с тьмой и возможность проникновения в устройство замка. Но только не сейчас! Я раз за разом натыкался на пустоту, когда искал дар Харуза.

Щелкнув механизмом, замыкающим саквояж слева от себя, церковник аккуратно поместил его под стол. Потом, повторив то же самое со второй сумой, монах развернулся и, не поднимая склоненной головы, сделал несколько шагов в нашу сторону. Остановился в двух футах от стены, как раз между нами, и кашлянул. Обыденное действо, но я вздрогнул: мне начало казаться, что перед нами не совсем человек.

Это был инквизитор — над сердцем вышит красный крест! Вот почему Велдон столь пристально следил за мной! Кого же он прислал? Конгрегация Вселенской инквизиции всегда славилась умением вести допросы с пристрастием, однако стоило инквизитору произнести первые слова, я понял, что ошибся. Человек в рясе с красным крестом не имел ничего общего с инквизиторами Бранда.

— Вы будете называть меня святым отцом, — заговорил монах. Его речь звучала правильно, но одновременно резала слух явным огсбургским акцентом. Имперец поднял руки, чтобы откинуть капюшон. Пальцы, высохшие, тонкие, как у мумии, медленно опустили ткань на плечи.

Я внутренне отпрянул. Голова без растительности, даже без бровей, и лицо, обтянутое желтоватой нездоровой кожей, с выпирающими скулами, серыми тонкими губами и глубоко посаженными глазами, создавали впечатление ожившего и заговорившего черепа. Особенно при тусклом свете единственного светильника, подвешенного под потолком за инквизитором.

Отступив на несколько шагов назад и упершись спиной в стену из грубо обтесанного камня, церковник сложил руки на груди и неспешно осмотрел Тейвила с ног до головы, скользя по нему колючим взглядом. Потом также оценивающе оглядел меня, отчего я занервничал. Никак не удавалось настроиться на нужный лад, нащупать ниточку, ведущую к воровской магии, но я с упорством и одновременно нарастающим чувством досады продолжал свои попытки. Я уже забыл, когда у меня не получалось прикоснуться к магии.

Монах вдруг спросил:

— Есть ли среди вас двоих чернокнижники?

Я замер, по телу снова пробежала дрожь, то ли от холода, то ли от вопроса инквизитора. Порадовался про себя скудному свету фонаря, скрывшему предательскую реакцию тела на странный вопрос церковника. Но может ли тот видеть меня насквозь?

— Оберст Даман, — продолжил инквизитор, — уверил, что этот уровень подземелья идеально защищен как от внешнего колдовского проникновения, так и от ворожбы внутри. Здесь черное волшебство не возымеет силы и…

Церковник замолчал на половине фразы. Он переводил взгляд с меня на Тейвила и назад. Губы чуть кривились, словно от брезгливости, но взгляд пылал опасным огнем. В его глазах отражались отблески костров инквизиции из прошлого Орнора. Весьма недалеко прошлого.

— …и любая магия доставит вам гораздо больше страданий, когда мы начнем, — закончил монах, улыбнувшись. Вернее, он полагал, что улыбается, на самом деле еще сильнее стал походить на говорящий череп. — Разумеется, если между нами возникнет недопонимание. Но, когда мы начнем понимать друг друга, его светлость герцог Альбрехт выслушает вас, тогда сможете рассчитывать на его милость и смерть. Вернее, то, что от вас останется, наконец дождется ухода в мир иной для встречи с Создателем.

Инквизитор продолжал улыбаться. Смотреть на него было невыносимо. Любая предсмертная маска из гипса выглядела бы гораздо более живой, чем лик нашего палача.

— Да пошел ты! — рыкнул барон.

Я поймал взгляд Ричарда, когда он посмотрел на меня. В нем смешались ненависть и отчаяние загнанного зверя.

— Оберст Даман предупреждал, — притворно вздохнул монах. При этом его глаза, не мигая, уставились на гвардейца. Ненадолго, но этого времени хватило, чтобы я поймал себя на малодушии. Я был рад, что Тейвил нарочно приковывает внимание инквизитора к себе, значит, пытка начнется с него, и у меня еще будет драгоценное время, чтобы подышать полной грудью или найти путь к магии. Если это вообще удастся!

Я запаниковал! Предо мной вставала стена! Неужели инквизитор не врет, и Даман сказал правду — окружающие стены на самом деле гасят магию? Помнится, в книгах о войнах с расами нелюдей встречались упоминания о защитных чарах, какие накладывали святые отцы на темницы для важных пленников. Только откуда Даману о том знать? Оберст Даман! Как ему в полковничьем чине, если он был генерал-губернатором? Я чуть не взвыл! Что за мысли в голове? Какое мне дело до предателя Конрада Дамана, если нет и не будет моей воровской магии, а значит, исчезает последний призрачный шанс на побег!