Рик Риордан - Темное пророчество

Следующее, что я осознал — я стою на четвереньках, прижавшись к земле ухом словно в попытке услышать стадо буйволов — хотя зачем бы?

— Аполлон, — Калипсо потянула меня за рукав пальто. — Поднимайся.

В моей голове пульсировало, она казалась в несколько раз больше, чем обычно, однако я ничего себе не сломал. Волосы Калипсо рассыпались по её плечам, серебряная парка была в песке и кусочках гравия, однако в остальном она казалась невредимой. Возможно, наше божественное строение тел спасло нас от повреждений, а, может быть, это была просто удача.

Мы потерпели крушение в центре круглой арены. Поезд упал на бок и распростёрся по гравию, как мёртвая гусеница, в нескольких футах от того места, где закончились рельсы. По периметру располагались вольеры с животными, стены которых были сделаны из оргстекла, огранённого камнем. Над всем этим возвышались три ряда сидений, как на стадионе. Над амфитеатром протянулся купол из камуфляжных сетей, таких же, что я видел над обителью орангутана, хотя я подозревал, что здесь они должны были служить преградой крылатым монстрам.

Вокруг арены к воткнутым в землю пикам были пристёгнуты цепи с пустыми наручниками. Около них стояли ряды зловеще выглядящих орудий: электрошокеры, палки с петлёй на конце, плётки, гарпуны.

Холодный комок застрял у меня в горле. Мне показалось, что я проглотил грифонью картошку, вот только упаковка, на удивление не пострадавшая, всё ещё находилась в руках у Калипсо.

— Это тренировочный лагерь, — проговорил я. — Я видел такие места раньше. Этих животных готовят к играм.

— Готовят? — Калипсо сердито уставилась на ряды оружия. — И как же?

— Их злят, дразнят едой, морят голодом, учат убивать всё, что движется.

— Варварство, — Калипсо повернулась к ближайшему загону. — Что они сделали с этими бедными страусами?

Сквозь оргстекло на нас пялились четыре птицы, их головы в припадке качались из стороны в сторону. Они выглядели странно. Страусы и так-то странные птицы, но на этих, к тому же, были железные воротники, острые шлемы в духе кайзера Вильгельма и обёрнутые вокруг ног рождественские гирлянды из колючей проволоки. Ближайшая ко мне птица щёлкнула клювом, демонстрируя заострённые стальные зубы.

— Боевые страусы императора, — мне казалось, крыша рухнула мне на грудь. Состояние этих животных печалило меня, но… те же чувства у меня вызывал и Коммод. Игры, которыми он занимался, будучи молодым императором, уже тогда были малоприятными, но сейчас они превратились в нечто намного более ужасное. — Ему нравилось использовать их для учебной стрельбы. Одной стрелой он мог обезглавить бегущую на полной скорости птицу. А когда это наскучивало… — я махнул в сторону тюнингованных птиц.

Лицо Калипсо пожелтело:

— Всех этих животных убьют?

Я был слишком подавлен, чтобы ответить. Я помнил амфитеатр Флавиев во время правления Коммода — блестящий красный песок стадиона, покрытый трупами тысяч экзотических животных, убитых ради развлечения.

Мы двинулись к следующему вольеру. По нему беспокойно расхаживал огромный красный бык, чьи рога и копыта отсвечивали бронзой.

— Это эфиопский бык, — указал я. — Их шкуры невосприимчивы к любому металлическому оружию. Они как Немейский лев, только… эмм, больше и краснее.

Калипсо прошлась мимо ещё нескольких клеток, в которых находились пара арабских крылатых змеев, конь, судя по всему, плотоядный и огнедышащий (я как-то подумывал использовать таких в своей солнечной колеснице, но их содержание обошлось бы слишком дорого).

Волшебница замерла возле следующего вольера:

— Аполлон, сюда.

За стеклом находились два грифона.

Эмми и Джозефина были правы. Это великолепные животные.

Веками с уменьшением их природного ареала обитания дикие грифоны становились всё более и более мелкими и сухопарыми (как и исчезающий трёхглазый горностай или гигантский газопускающий барсук). Единицы оставались способны выдержать вес человека.

Тем не менее особи в вольере были размером со льва. Их светло-коричневая шерсть блестела, как медная кольчуга, рыжие крылья были величественно сложены вдоль спин, орлиные головы щетинились золотисто-белыми гривами. В древности греческий царь отдал бы полную рубинов трирему за подобную способную размножаться пару.

К счастью, я не заметил признаков того, что с ними плохо обращались. Однако оба были прикованы за задние лапы. Грифоны становятся очень вспыльчивыми, будучи хоть как-то ограничены. Как только Абеляр заметил нас, он щёлкнул клювом и издал пронзительный крик, забив крыльями. Он взрыл когтями песок и натянул цепи, пытаясь достичь нас.

Элоиза пряталась в тенях, издавая низкий клокочущий звук, как рык обороняющейся собаки. Она раскачивалась из стороны в сторону, её живот почти касался земли, как если бы…

— О нет! — я боялся, что моё слабое человеческое сердце взорвётся. — Не удивительно, что Бритомартида так отчаянно хочет получить их обратно.

Казалось, вид животных ввёл Калипсо в транс. С определённым усилием она всё же сфокусировалась на мне:

— Что ты имеешь в виду?

— Элоиза беременна, ей нужно немедленно отложить яйцо. И если мы не сможем вовремя вернуть их на Вэйстейшн…

Выражение лица Калипсо стало суровым и острым, как зубы страусов:

— Она сможет улететь отсюда?

— Думаю… Думаю, да. Моя сестра знает о диких животных больше, но, думаю, да.

— Беременная грифониха может нести седока?

— У нас нет другого выбора, — я указал на сети над ареной. — Это самый быстрый способ улизнуть, если предположить, что мы сможем освободить грифонов и убрать сеть. Проблема в том, что Абеляр и Элоиза не воспринимают нас как друзей. Они на цепи в клетке и ждут малыша. Да они разорвут нас, если мы приблизимся хоть на шаг.

Калипсо скрестила руки на груди:

— Что насчёт музыки? Большинству животных нравится музыка.

Я вспомнил, как с помощью песни загипнотизировал мирмеков в Лагере Полукровок. Но у меня не было ни малейшего желания снова петь обо всех своих провалах, в особенности при Калипсо.

Я оглянулся на туннель. Пока ни Литиерсиса, ни его людей не было видно, но это не заставило меня чувствовать себя лучше. Они должны были скоро добраться сюда.

— Нужно спешить.

Самой простой была первая задача: стена из оргстекла. Я предположил, что где-то должен был быть переключатель, опускающий стёкла, чтобы выпускать животных. Я залез на зрительские трибуны с помощью приставной лестницы по имени Калипсо и нашёл панель управления рядом с единственным обитым сидением — явно для императора, если он захочет понаблюдать за тренировками своих животных-убийц.

Каждый рычаг был аккуратно подписан. На одном из них была надпись, гласившая: «Грифоны».